Как же я соскучился по яблоку! сокрушенно промолвил персонаж.
По яблоку?
Да, не магазинному, а по настоящему дачному спелому наливному яблочку, только что с деревца сорванному. Вот именно что сорванному с легким щелчком надломленной плодоножки. Сорвешь его, ощутишь на лице дуновение воздуха, взбудораженного потревоженными яблоневыми листочками, да прямо сразу и надкусишь. Первый хруст, да так, что уши закладывает, вот он, самый сладкий момент. Фрукт поддается, сок облаком мельчайших брызг вырывается на волю, неся с собой незабываемый с детства запах лета, ассоциирующийся с утренней свежестью и свободой, когда пацанами срывали плоды с соседского дерева и улепетывали, чтобы не попасться, а потом прямо так, с дерева, съедали на спор, кто громче чавкает.
Персонаж откинулся на спинку кресла. Оно начало раскачиваться, а он закрыл глаза и продолжил:
Но что запах. А вкус? Неизбежно немного сока протечет по подбородку, но то можно утереть рукавом, а весь сок остается на языке. Зажмуришься, покатаешь его немного внутри и проглотишь. Вот он, вкус истинного блаженства Полцарства за яблоко!
Поезд чересчур резко дернулся на стыке, и я проснулся.
Разглагольствующий персонаж, так и не узнанный, растворился вместе с остатками сна, а в памяти осталась лишь его мечта о яблоке. Собственно, сам этот фрукт также присутствовал на столе Ирина взяла из дома в дорогу парочку, и одно еще оставалось нетронутым.
Я спонтанно решил оценить ощущения собеседника из сна наяву, взял со стола яблоко и надкусил.
В задумчивости от оценки собственных ощущений, оно было быстро съедено. Вывод сложился абсолютно закономерным для среднестатистического жителя центральной полосы России:
Яблоко как яблоко. А вот мандаринка бы сейчас была более кстати
Глава 2. Городец, 22 сентября 2023, пятница. «Дягилев»
Поезд доставил нас в Нижний Новгород в начале пятого утра. Мы последними спустились из вагона на перрон и, не торопясь, направились к зданию вокзала.
Чернота небосклона, отстаивая свои права на западе, уже начинала бледнеть на востоке. Одинокие, бледные на фоне огромной тяжелой заслонившей полнеба тучи облачка, стесняемые яркими огнями города и словно напуганные скорым восходом солнца, жались к темной стороне неба. Ночь по своей длине почти сравнялась с днем и теперь, в ожидании завтрашнего осеннего равноденствия, не спешила уступать место рассвету.
Из-за переноса места начала круиза в Городец оператор обязался обеспечить трансфер пассажиров до места посадки на теплоход. Точкой сбора была назначена площадь Маркина, что перед речным вокзалом, а время отправления автобусов семь утра. Нам необходимо было перекантоваться где-то пару часов, и, не мудрствуя лукаво, мы намеревались провести это время в вокзальном зале ожидания.
Пройдя рутинную процедуру досмотра, мы с Ириной забрались на второй этаж компактного здания Московского железнодорожного вокзала Нижнего Новгорода и, растворившись среди других ожидающих, расположились подле стены с большими смотровыми окнами, выходящими на привокзальную площадь.
Последняя уже проснулась. Да и спит ли она вообще: на стоянке такси между водителями кипело бурное обсуждение, судя по всему, наболевших тем, чуть дальше пыхтели рейсовые автобусы, готовившиеся отправляться по расписанию, а прямо перед зданием вокзала полицейский патруль занимался проверкой документов у неких граждан.
И уже спешили куда-то первые одинокие пешеходы. Их было немного, мелькавших то тут, то там в отсветах уличных фонарей и сливающихся с мостовой в предрассветной повсеместной серости. Город нехотя просыпался.
Коротать время решили самым типичным для таких случаев образом игрой в слова. За этим нехитрым, но, хочется верить, что развивающим, занятием два часа пролетели более-менее незаметно, и будильник, заигравший в половине седьмого и напоминавший, что пора выдвигаться к месту встречи, застал нас почти врасплох. Быстро собравшись, мы спустились со второго этажа на теперь уже начавшем свой рабочий день эскалаторе, поддавшись сиюминутному приступу лени, и выбрались на улицу.
Вот ведь, не прошло и полгода, как мы снова очутились на этой площади. Как иногда странно складываются события: до этого года мы ни разу не стартовали из Нижнего Новгорода, бывая в этом городе лишь на стоянках круизных теплоходов. А в этом году судьба уже дважды спланировала наш сюда специальный приезд.
Цвет городского утра оставался по-прежнему уныло-серым принятая ночью за тучу плотная облачность поглощали все краски, пропуская на землю лишь скучное бледное матовое освещение.
До речного вокзала мы решили проехаться на автобусе. В столь ранний час и пробки еще не успели образоваться, и городской транспорт еще не должен был быть сильно загружен. Проще говоря, решили сэкономить на такси.
Воспользовавшись навигатором в телефоне, мы пересекли площадь и вскоре обозначились на нужной автобусной остановке дожидаться необходимый нам номер.
Со всех сторон к остановке небольшими ручейками подтягивались разных возрастов горожане. В ожидании автобуса в отсутствии иных точек притяжения внимания, мы с любопытством и улыбками рассматривали пеструю толпу людей, собирающихся рядом с нами. Сентябрь месяц одежных контрастов, когда наступающая осень по-разному отзывается в нарядах пешеходов: кто-то спешит по делам по-летнему в футболке, а кто-то уже и куртку нацепил.
За этим занятием чуть было не пропустили нужный автобус, едва успев вскочить в заднюю дверь. Ехать тут недалеко, буквально через Оку перебраться, и мы сосредоточились на дороге.
Через минуту большой транспорт выбрался из тесноты домов на простор береговой линии вдоль Оки и побежал по Советской к Канавинскому мосту. Слева осталось позади модерновое здание модного отеля, а вместе с ним и площадь Ленина с классическим памятником вождю. Недолго потолкавшись в небольшой утренней толчее перед светофором напротив эффектного и праздничного здания Нижегородской ярмарки, автобус поддал газа и стал выбираться на мост.
Над Волгой властвовала утренняя дымка, скрывая за собой всю красоту открывающегося с моста вида на Нижний и Заволжье. Я интуитивно обратил внимание на здание речного вокзала, пассажирские теплоходы, стоящие подле, спрогнозировал путь автобуса до нужной остановки и приготовился к выходу. Однако, к моему большому изумлению, автобус вместо того, чтобы сделать разворот по Черниговской и выскочить на Нижне-Волжскую набережную, чихнул, дрогнул и сердито зарычал, ускоряясь и резко уходя в гору по Похвалинскому съезду.
Что за черт! опешил я. Куда его понесло?!
Наши с Ириной взгляды встретились, у обоих на лицах было выражение удивленной досады.
Мне кажется, сделала вывод супруга, это не тот автобус, который был нам нужен.
Вынужден согласиться, едет он однозначно не туда, куда нам надо.
И где ж теперь он нам остановит?
Вероятно, только когда поднимется.
По мере того как автобус забирался все выше в гору, мы с растущей досадой осознавали, что, во-первых, этот автобус точно не довезет нас до речного вокзала и мы сели не на свой маршрут, а, во-вторых, остановка отодвигается все дальше и дальше от берега и спускаться придется нам порядочно.
Ну, хоть вниз идти, не в гору, и то хорошо, вздохнул я, когда «неправильный» автобус высадил-таки нас на остановке. Возникшую было мысль вызвать такси мы моментально отмели, обосновывая решение, что если и ехать на такси, то надо было сразу, а теперь сама судьба подталкивала нас совершить утреннюю прогулку в виде бодрого марш-броска с чемоданами за спиной.
По правде говоря, за менее чем полчаса мы, пройдя сначала по Обозной, затем по Гоголя до улицы Суетинской, спустились на шикарную смотровую площадку у памятника Максиму Горькому, где ненадолго задержались и полюбовались открывающейся перспективой, пусть и сокрытой частично пеленой смога. После чего, увлекаемые чемоданами, практически сбежали вниз и вышли на набережную Волги.
Мы оказались далеко не первыми будущими пассажирами «Сергея Дягилева», собирающимися на набережной Волги. Большой туристический автобус был уже почти полным, и мы, заняв практически последние места, приготовились к поездке. Совсем скоро водитель затворил двери, завел двигатель и покатил машину прочь из начинающего по обыкновению шумный и суетной рабочий день большого города.
Часом позже мы уже аккуратно спускались по узеньким улицам Городца с высокого берега к реке. Где-то здесь нас дожидался красавец «Сергей Дягилев». Наконец, у малозаметного пирса автобус совсем замедлился и остановился.
Господа круизеры, приехали! громко призвал нас сопровождающий. Выходим!
***
Андрей Андреевич Зимин, будучи уже маститым искусствоведом, ранним сентябрьским утром приехал в небольшой провинциальный городок Нижегородской области со звонким, несколько непривычным для слуха именем Городец по рабочим делам. Конечным пунктом его маршрута значился небольшой деревянный частный домик под номером 16 по улице Ленина, где недавно открылась импровизированная выставка картин местного известного художника Виктора Михайловича Ануфриева, ныне работающего в Питере. Целью поездки был осмотр имеющихся работ и проведение переговоров с самим художником на предмет сотрудничества с рядом музеев.
По правде говоря, Зимин преследовал и свою личную причину приехать на эту выставку его очень интересовала одна картина, на которой художник изобразил одинокий корабль, вписанный в речной пейзаж. Цвета и техника, в которой была написана работа, оптимально вписывалась в музейную экспозицию, которую персонально составлял и курировал Андрей Андреевич.
Однако этим ранним утром самого мастера не оказалось на месте, он ожидался лишь через пару часов, и Зимин столкнулся с необходимостью как-то провести это время. Андрей Андреевич решил воспользоваться случаем и прогуляться по улочкам Городца, устроив тем самым самому себе импровизированную экскурсию по городку.
Собственно, он уже и оказался в самом что ни на есть историческом центре Городца, на перекрестке улиц Ленина и МОПРа, у самого входа в местный краеведческий музей. В музей Андрей Андреевич был бы и не против попасть, но тот по причине раннего часа еще не работал.
В минуте ходьбы от него была знаменитая своей застройкой улица Андрея Рублева, а по ней можно было выйти на смотровую площадку к памятнику Александра Невского. Этим маршрутом мужчина и решил прогуляться.
Утро все быстрее разбегалось, солнышко растворило скрывающую его тучку и теперь не просто светило, а уже пригревало. Зимин снял пиджак, закинул его за спину, и отправился исследовать окрестности.
И первым делом, выйдя на Рублева, он погрузился в тишину. Это не было полным безмолвием в листве деревьев щебетали невидимые пернатые, у кого-то во дворе прокукарекал петух но, по сравнению с нескончаемым гулом мегаполиса, это было поистине умиротворяющей тишиной.
«Чудесный!» только и подумал Зимин, остановившись у первого же раскрашенного фиолетовым двухэтажного дома и любуясь им на фоне насыщенно-голубого утреннего неба. Про особенность городецких домов в виде покрытых резьбой наличников на окнах Андрей Андреевич был наслышан и теперь даже подошел поближе к дому, изучая рисунок и манеру его исполнения.
Со двора вызвавшего восхищение пешехода дома вышел невысокий добродушного вида пес, внимательно посмотрел на человека, приблизившись, обнюхал и, удивительное дело, сел рядом и тоже уставился на окна. Данный факт настолько поразил Зимина, что он сначала оторопел, а потом от души рассмеялся:
Что, брат, тоже любуешься? в шутку обратился Зимин к собаке.
Пес обернулся на голос, умными глазами внимательно взглянул на Зимина, в знак согласия с его словами вильнул хвостом, смахнув облачко пыли с асфальта, и, чуть наклонив голову вбок, отвернулся и снова уставился на дом.
Андрей Андреевич снова рассмеялся, уж больно забавно выглядела эта животина, чисто импульсивно нагнулся и почесал собаку по голове. Пес позволил ему эту вольность, продолжая глазеть на дом, но хвост его завилял быстрее.
Угостить мне тебя нечем, да и незачем, наверно. Ладно, пойду дальше.
Улица Андрея Рублева протянулась в длину не больше двухсот метров, с обеих сторон застроенная деревянными удивительными по раскраске и украшениями домиками. Уюта и душевности добавляли высокие деревья, растущие по обе стороны проезжей части и образующие эффектную тенистую аллею.
Зимин пошел дальше в сторону берега, но через несколько метров опять остановился. Теперь сразу два соседних дома привлекли его внимание именно резьбой на наличниках. Имеющий отношение к искусству, он не мог не оценить трудоемкость процесса и бесконечную любовь к ремеслу мастера, режущего такую красоту.
Пес, по-видимому, не отягощенный никакими другими занятиями этим утром, решил составить компанию Зимину и вместе с ним также сначала неторопливо прошел по улице, а потом замер рядом, когда тот остановился насладиться работой резчиков. Правда теперь на дом он не смотрел, а смотрел на большого кота, который шел встречным курсом ровно посередине тротуара. Пес, стараясь выглядеть равнодушным, с кота этого глаз не сводил и хвостом вилять перестал.
Кот же, напротив, вальяжно шел с беспредельно наглым видом и буквально бесконечным чувством собственного достоинства, и на пса, а тем более человека внимания никакого не обращал.
Откуда-то из глубины тела собаки раздался какой-то звук, отдаленно похожий на рык, но такой тихий и робкий, что услышал его только Зимин. Он обернулся на своего попутчика, проследил за его внимательным взглядом и тоже увидал кота. Тому же по-прежнему не было до них никакого дела, по крайней мере, так виделось со стороны.
Зимин временно забыл про дома и стал наблюдать за этой парой. Пес определенно кота этого знал, причем, судя по совершаемому маневру, опасался собака пятилась, недовольно урча, и заходила за Зимина, оставляя того между собой и котом.
Андрей Андреевич раскусил маневр и сочувственно произнес, обращаясь к псу:
По ходу дела, крут этот хвостатый, как я погляжу. Авторитет местный. И тебе, верно, перепадало от него.
Пес навострил уши, будто слушая человека, но взглядом был приклеен к коту. Неизвестно, как бы все случилось дальше, но тут брутальный котяра резко остановился, повернулся, молниеносным прыжком взобрался на забор и через мгновение скрылся по другую его сторону.
Андрей Андреевич вместе с собакой продолжили путь дальше. По улице Андрея Рублева путники добрались до Набережной Революции. На маленьком пятачке здесь разместились два дома, окончательно очаровавших Зимина: Терем русского самовара по Набережной Революции, 11, выкрашенный ярко-синим, и огромный дом графини Паниной по Рублева, 16. Обилие резьбы на обоих, причем разных техник, привело Андрея Андреевича в полный восторг.
У этих двух домов Зимин задержался дольше всего. Несколько минут он, завороженный, стоял и любовался и искусным украшением, и самим сочетанием цветов, в какие были окрашены строения, его взгляд буквально впитывал и отдельные нюансы в элементах резьбы, и всю картину целиком.