Он остановился недалёко от троицы, закурил папиросу. Проводник стал закрывать за последним пассажиром дверь вагона. Большеголовый, волнуясь и суетясь, бросился к вагону.
Подпасков встал у него на пути: «Товарищ, я Подпасков. Вы не меня встречаете?»
Большая голова в кепке испуганно дёрнулась, уставилась в мятую бумажку в своих руках, потом смерила Подпаскова с ног до головы. Человек в кепке громко сглотнул слюну.
Товарищ Подпасков? местный с большой головой с поломанным носом виновато заулыбался. В верхней челюсти у него не было трёх боковых зубов.
А мне ваш коллега вас совсем по-другому описал. большая голова в кепке наклонилась влево.
Подпасков протянул встречающему все свои документы. Тот уважительно принял их обеими руками. Сверил все фотографии на всех документах.
Подпасков начал понимать. Это было совсем в духе непревзойдённого мастера интриг и мелких гадостей Шубина, которому Подпасков постоянно проигрывал. Шубин, бывший горный инженер с плохим желудком и знанием трёх языков, специально мог описать в телефонном разговоре Подпаскова так, что вроде это он, Подпасков, но узнать его будет трудно. На такие гадости у Шубина был талант. Злость и раздражение где-то в животе Подпаскова начали закручиваться в спираль. Затем, не умещаясь в кишках и желудке, они долезли до грудной клетки, пытаясь разжать рёбра изнутри.
Подпасков вспомнил, как старший корреспондент Шубин унизительно «замкнул» на него нудного больного гражданина из Улан Удэ. Фамилия гражданина Назаров. Гражданин писал в редакцию и другие инстанции длинные письма с просьбой запретить писать букву «р» в сокращённом обозначении слова «килограмм». Вся страна спокойно писала и «кг», и «кгр». В письмах, официальных документах, газетах, книгах. Это никому не мешало. Кроме сумасшедшего Назарова из Улан-Удэ. Бывший корректировщик артиллерийского полка, награждённый орденом и медалями, Назаров методично обстреливал организации и ведомства письмами, в которых он боролся против своего кровного врага буквы «р» в сокращении «кгр».
В своих длинных письмах бывший корректировщик приводил весомые аргументы: подсчитывал количество чернил, бумаги и времени, которые советские люди тратят за год, выписывая лишнюю букву «р».
Подпасков вёл с ним обстоятельную переписку. Он боялся, что Шубин напишет на него донос. Переписка по поводу отмены буквы «р» в сокращении «кгр» породила массу дурацких шуток. Например, Зиночка, машинистка отдела патриотического воспитания, как-то во время обеда сказала: «Ещё каких-нибудь 20 писем от этого сумасшедшего, и наши потомки будут писать только «кг», а не «кгр»
Извините, товарищ Подпасков, встречающий протянул ему документы, дурацкая какая-то ошибка вышла. Видимо, секретарша неправильно записала
Встречающий снова виновато улыбнулся и представился: «Капитан Семейкин, городское управление МВД». Семейкин пытался взять у Подпаскова пузатый командировочный портфель. Но Подпасков его резко осадил: «Это что ещё за барство!». Злой на Шубина, он решил поставить капитана на место.
Они двинулись к выходу. Народ, увидев важную фигуру в сопровождении милиционеров, уступал им дорогу. Рядом с ними шла семья, только что приехавшие переселенцы. Вспотевший отец семейства тащил огромный самодельный фанерный чемодан, покрашенный в коричневый цвет. Его супруга, нагруженная двумя вещмешками, старалась от него не отставать. Мальчишка сынок в тюбетейке важно шёл впереди. За спиной у него болтался рюкзачок. Из кармана рюкзачка удивлённо смотрел на развалины плюшевый медвежонок с оторванным ухом. К груди мальчишка прижимал живую кошку.
Откудова вы её? длинный нескладный милиционер с ППШ на плече ласково погладил напряжённо выгнувшую спину кошку.
Мы из Саранска, важно ответил мальчишка. Было видно, что он не первый раз отвечает на этот вопрос, Дусю везём, потому что папа сказал, что её обязательно надо будет первой в новую квартиру пустить.
Подпасков заметил чуть впереди троицу вчерашних «фэзэошников». Толстый тащил мешок, одухотворённый с синяками под глазами вполне приличный чемодан. За ним телепала беременная девчонка с вещмешком. Идти ей было очень трудно.
Семейкин, максимально начальствующим тоном сказал Подпасков, давайте этих Ну беременную и этих двух Подвезём.
Милиционеры догнали «фэзэошников». Длинный и нескладный постучал одухотворённого с синяками под глазами по плечу: «Парень, подожди». Троица остановилась. Девица прижала мешок к груди. Одухотворённый с синяками под глазами поставил чемодан на перрон. Выпрямившись, он несколько раз ударил длинного милиционера финкой, до этого спрятанной в сапоге. Длинный упал на перрон, а толстый «фэзэошник» со всего размаху ударил кастетом в лицо второго милиционера. Милиционер упал на колени. Беременная попыталась стянуть с плеча лежавшего на перроне милиционера ППШ.
Женщины вокруг завизжали, двое мужиков заматерились, многие попадали на перрон. Мальчишка с кошкой Дусей остался стоять. Защищая кошку, мальчишка сильно прижал её к груди, повернулся спиной к девице, почти стащившей ППШ с милицейского неудобно длинного плеча.
Кто-то грубо схватил Подпаскова «за грудки», с силой дёрнул на перрон. Падая, Подпасков увидел, как стоящий на коленях милиционер с разбитым в кровь лицом, стал медленно заваливаться влево, но при этом достал из кобуры наган. Не глядя он выпустил три пули куда-то в сторону толстого «фэзэошника» с кастетом и упал. Толстый осел на брусчатку перрона, словно у него вытащили позвоночник, по детски свернулся в клубок, подняв облачко пыли.
Подпаскова заслонил Семейкин с «ТТ» в руке. Как на учебных стрельбах, он выставил правую ногу вперёд, по направлению к цели так, что ноги оказались на ширине плеч, заложил левую руку за спину, поднял правую параллельно земле и поверх головы мальчишки с кошкой выстрелил беременной в голову. Он попал ей в лоб. Хрупкая, она отлетела, широко раскинув руки, на стенку вагона. Отрикошетила, упала лицом вниз. Из-за объёмного живота она не лежала, а неприлично стояла на коленях, уткнувшись лицом в перрон, покрытый брусчаткой. «Фэзэошник» с одухотворённым лицом и финкой в руках побежал вдоль вагона. Семейкин крикнул: «Стой, мудила, убью». Навстречу «фэзэошнику» уже бежал патруль: лейтенант с красной повязкой на которой белыми буквами было написано «комендатура» и два рядовых с карабинами. «Фэзэошник» остановился, бросил финку: «Сдаюсь». Рядовой из комендантского патруля широко размахнувшись, всадил приклад карабина прямо в пах «фэзэошника». Скрюченного, побагровевшего и уже совсем не одухотворённого «фэзэошника» потащили в линейный отдел милиции.
Люди начали вставать. Кто-то закричал: «Врача!». Семейкин помог Подпаскову подняться: «Я не сильно вас Просто для безопасности». Капитан опять чувствовал себя виноватым. От прикосновения к своему пальто Семейкина, только что застрелившего беременную, Подпаскова затошнило.
Рядом рыдал мальчишка в тюбетейке. Его обнимала мать с двумя вещмешками на спине. Кошка, испугавшись выстрелов, убежала, сильно подрав ребёнку руку.
Как же она теперь без нас будет? мальчишка обнял бледную мать. Подпасков отряхнулся, дал матери малыша относительно чистый носовой платок.
Из стоящего неподалёку переселенческого эшелона, того самого, возле которого до сих пор играл оркестр и произносились приветственные речи, пришёл врач. Он был в не очень белом халате, поверх которого болтался чёрный, не по размеру ватник. Из под ватника выглядывала зелёная сплющенная сумка с красным крестом на белом круге. Первым врач осмотрел рыдающего мальчишку с окровавленной рукой. Дал его матери перевязочный пакет из сплющенной сумки: «Сами справитесь?».
А доктор найдёт нашу Дусю? сквозь слёзы спросил маму мальчишка.
Доктор погладил малыша по голове и заспешил к сидящему на перроне милиционеру, получившему удар кастетом в голову. Померил пульс, заглянул в глаза: «Сейчас я вами займусь».
Затем врач перевернул длинного милиционера на спину, взял его за запястье. Отрицательно покачал головой. Кто-то положил фуражку длинного ему на лицо. Врач также осмотрел толстого «фэзэошника» и беременную девицу. Он им уже ничем помочь не мог. Врач пощупал живот беременной, удивлённо поднял бровь: «Что-то у неё там»
Возле переселенческого эшелона оркестр грянул гимн Советского Союза. Митинг закончился. Молоденький милиционер встал по стойке «смирно» и отдал честь трём сожжённым товарным вагонам, за которыми играл оркестр.
«Боже, боже, что же я наделал» мысль билась в замкнутом пространстве черепной коробки Подпаскова, больно ударяясь о стенки головы. Он сидел в «ленинской комнате» линейного отдела милиции на станции «Калининград-Южный». Его вежливо опросил народный следователь транспортной прокуратуры, молодой армянин, не выговаривающий букву «Р». Здесь же врач из переселенческого состава, сбросив чёрный ватник на покрытый бархатной красной скатертью стол президиума, менял повязку милиционеру, получившего удар кастетом в голову. Комната была украшена плакатами и портретом Сталина. За спиной Сталина развивался красный флаг. Он был точно такого же цвета, как и кровь, выступающая сквозь бинты на повязке раненного милиционера.
«Боже, божжечки, что же я наделал». Мысль больно ударила в темя, отрикошетила в затылок.
Я начхозу говорил, неожиданно громко сказал раненный милиционер, дайте другую кобуру, эта расстёгивается туго
Доктор принялся его успокаивать: «Не волнуйтесь, уважаемый, сейчас в госпиталь поедем Сотрясение у вас».
Пришёл Семейкин: «Товарищ Подпасков, поехали. Секретарь обкома ждёт». Подпасков покорно пошёл за Семейкиным.
«Опель» Семейкина был припаркован напротив готических ворот возле здания вокзала. Семейкин распахнул заднюю дверь, подождал, пока заторможенный Подпасков усядется.
Они ехали по проложенной среди развалин дороге. Подпасков смотрел на затылок Семейкина. Конечно, девица с автоматом на вокзале могла наделать много бед, но взять и вот так вот
Подпасков почувствовал, что где-то глубоко внутри его родился ужасный вопрос, который Семейкину задавать никак нельзя. Подпасков сглотнул слюну, в надежде, что это как-то поможет. Это не помогло. Не помогли и плотно сжатые зубы. Вопрос вырвался из Подпаскова прямо в затылок Семпейкину: «Скажите, Семейкин, а каково это Убить беременную?».
Семейкин притормозил, пропуская колонну красноармейцев. Раскрасневшиеся, в расстёгнутых на груди гимнастёрках, они шли из бани, не соблюдая строй.
Да не была она беременной, ответил Семейкин, это старая зэковская штука повесить бабе на живот «горб», мешок с чем-то На постах же одни мужики стоят, кто полезет беременную бабу щупать А у этой в мешке деньги были. И удостоверения трёх липецких инкассаторов. Проститутка она. Вместе с этими двумя месяц назад сберкассу в Липецке ограбила. Людей убили. Мы уже с Липецком связались по спецтелеграфу. Подтверждают
Семейкин повернулся лицом к Подпаскову, посмотрел тому прямо в глаза. Колонна распаренных и красных красноармейцев прошла.
Это для них война кончилась, Семейкин кивнул своей большой головой в сторону распаренной колонны помытых красноармейцев, а нам ещё воевать и воевать
Семейкин надавил на педаль газа. Они опаздывали. Их уже час ждал секретарь обкома.
На Турецком и Английском фронтах
Секретарь обкома («Читаем, читаем. Хлёстко пишете!») напомнил Подпаскову панду, которую с благоговейным восторгом ему показали китайские товарищи во время его международной командировки. Но если та китайская панда была мила, забавна и дружелюбна, то калининградская панда секретарь была напряжённой, напуганной, больной. У обритого на лысо грузного секретаря в костюме и косоворотке под пиджаком, была неестественно жёлтая кожа и чёрные круги под глазами. Они и делали секретаря похожим на напряжённую, напуганную, больную панду.
Добро пожаловать, сказал секретарь-панда.
Они сели за красного дерева стол, вокруг которого стояли стулья с резными деревянными спинками, напоминавшими своды готического собора. На столе пепельница, два стакана чая в металлических «железнодорожных» подстаканниках, сухарики в вазочке. Над столом обязательный портрет Сталина. Калининградский Сталин напомнил Подпаскову Сталина из своего ужасного сна в поезде. Сталины были очень похожи.
Здесь у фашистов финансовое управление всей Пруссии было, поспешил объясниться секретарь, они его специально под рыцарский замок построили. Ну и мебель соответствующая
Подпасков кивнул головой, принимая объяснения.
Наслышан о вашем поступке на вокзале, В окно заглянуло солнце, пробившееся сквозь щели в тяжёлых бархатных шторах. Секретарь пожелтел ещё больше.
И как вам только удалось этих бандитов в толпе разглядеть?! Большое вам наше калининградское партийное спасибо.
За что? удивился Подпасков.
Как это за что? панда-секретарь хитро улыбнулся, благодаря вашим мужественным действиям обезврежена целая банда. Много бед могли натворить бандиты на новой советской земле, но благодаря
Давайте к делу, как можно жёстче сказал Подпасков, а про себя подумал: «Что, жёлтый хрыч, у тебя в городе происходит?! Не успел я с поезда сойти, а уже в перестрелку попал! А ты теперь из меня, подхалим, героя делаешь?! Спасибо, что не посмертно!»
Секретарь подвинул Подпаскову тоненькую картонную папку: «Вот тут мы подготовили информацию Цифры, факты».
В голове Подпаскова сразу всплыл инструктаж, который главный редактор провёл с ним перед командировкой в Калининград. Главред сказал тогда, сильно постучав ребром ладони по своей переносице: «И заруби себе на носу, Подпасков! Местные товарищи будут тебе всякие там цифры и факты давать. Цифры и факты нам не нужны. Нам правда нужна!».
Положение серьёзное, секретарь-панда перешёл на шёпот.
Англия, Америка и Турция напали на СССР в Европе и на Чёрном море. Такой слух был зафиксирован месяц назад в разных городах и сёлах области. Изначально ему не придали значения. Слухи были всегда. Они умирали также быстро, как и рождались, оставляя о себе несколько строк в ежемесячной обкомовской «Справке о настроениях трудящихся в Калининградской области». Но со слухом о Третьей мировой сразу пошло что-то не так. Через несколько дней после обнаружения, слух успешно оброс «подробностями». Американцы уже приблизились к Архангельску и на днях бомбили Минск, где сбили 15 наших самолётов. Причём эти «уже» и «на днях» в основном теле слуха жили уже больше месяца.
Обком на слухи отреагировал. В города и посёлки области было направлено 57 агитаторов и пропагандистов из особой лекторской группы при обкоме партии. На помощь им пришли военные. По специальному приказу политотдела армии в трудовые коллективы были направлены политработники, выступившие с читками «О нерушимости границ великого Советского Союза». Усилия обкома не пропали даром. Теперь у старательно отлавливаемых и фиксируемых слухов о новой мировой войне появилась новая «подробность»: в СССР объявлена мобилизация, но тайная, чтобы не будоражить лишний раз население.
Но население уже было взбудоражено. Осведомители сигнализировали о вредных настояниях среди рабочих и служащих. Например, слесарь-такелажник Калининградской катушечной фабрики Хатов заявил начальнику цеха, отказавшемуся подписать слесарю наряд на новые ботинки: «Мы как рабы. Зарплата низкая, снабжение плохое. Вот придут американцы». Жестянщик бондарно-тарного завода Дымченко, напившись в общежитии, как сказал об этом секретарь, «сделал выкрики»: «Скоро вы заплачете вместе со Сталиным. Ухожу к бендеровцам, буду бить вас всех. Коммунистическая партия не партия трудящихся, а партия поработителей и угнетателей». Чернорабочая треста «Вторчермет» Щербакова на рынке говорила своей подруге Бекасовой: «Америка оказывает помощь колхозникам, но эта помощь до колхозников не доходит, всё достаётся руководителям».