Другими словами, научный метод помогает учёным и научному сообществу в целом отвечать на вопросы, решать проблемы и делать новые открытия. Следуя этим шагам, учёные могут убедиться, что их сама научная деятельность ведёт к надёжным, точным и, главное, воспроизводимым результатам. А это, в свою очередь, как раз и означает, что наука старается стоять на объективной позиции.
Интересно то, что всё это нам так или иначе рассказывали на лекциях по философии науки и научного познания, но в аудитории университета это всё вызывало не то, что уныние, но какую-то скуку. Лектор скучным голосом вещал от доски какие-то скучные слова, которые в большинстве своём воспринимались как какая-то заумь и ахинея, и после выхода из аудитории, в голове оставалась пустота. А отец только что буквально на пальцах за несколько минут разложил всё по полочкам, да ещё и на салфетке нарисовал диаграмму последовательности этапов. И у меня в голове с каким-то щелчком всё встало на свои места. Я чуть ли не в виде яркого инсайта понял сущность научного метода.
Также мы с отцом обсудили, что на практике в повседневной жизни применять научный метод довольно затруднительно, а потому естественнонаучное мировоззрение обычно заменяется на обывательское, даже у учёных. А обывательское мировоззрение это гремучая смесь всяких воззрений, полученных человеком в процессе его жизни и общения со своими близкими, друзьями да и просто любыми людьми. В состав обывательского мировоззрения входят разные принципы взаимодействия с окружающей действительностью, почерпнутые из других типов мировоззрений в первую очередь из религиозного и мистического, так как именно они лежат в глубине массового сознания и подспудно через воспитание так или иначе внедряются в головы практически всем людям в детском возрасте. И надо обладать сильной волей, чтобы перевести своё познание на новые рельсы.
Отец сказал, что нервная система у человека устроена особым образом она состоит из комплексов нейронных сетей, хитроумно переплетённых друг с другом. А одной из главных способностей нейросетей, за что их так любят специалисты в области искусственного интеллекта, является способность находить скрытые закономерности и взаимосвязи во входных данных. Но тут кроется и проблема в нейросетях нет механизма оценки, насколько эти найденные закономерности действительно соответствуют чему-то значимому. Поэтому они вполне могут находить закономерности в данных, в которых таких закономерностей не то, что нет, а они не соответствуют действительному состоянию вещей. И, вроде бы, так распорядился естественный отбор.
В качестве примера отец привёл такую сценку. Стоит древняя гоминида и смотрит на блики солнечного света на листве дерева, и тут ей кажется, что эти блики сложились в образ морды леопарда. Если гоминида сразу же даст стрекача, то она, скорее всего, выживет и даст потомство, даже если никакого леопарда в листве дерева не было. А если гоминида останется и будет размышлять это свет так ловко упал на листья или же там действительно леопард, то в случае наличия последнего, она, видимо, потомства не даст. Так что именно вот так естественный отбор и отобрал тех, кто действовал, найдя первую закономерность, а не размышлял о причинах такой находки.
Отец назвал это апофенией. Это способность человека связывать в причинно-следственные связи то, что просто проявилось одно за другим, после чего добавил: «После не значит вследствие». Апофению он назвал бичом нашего разума, и обвинил её в появлении всех этих странных древних суеверий, которые в итоге оформились в целые мировоззренческие системы. Я не стал с ним спорить, а просто запомнил эту информацию.
Затем отец познакомил меня с тем, как организована работа учёных в современных реалиях. Так как наука к XXI веку стала очень сложной, крайне комплексной деятельностью человеческой цивилизации, то уже не получается действовать так, как это делали подвижники естественнонаучного мировоззрения в эпоху Возрождения, когда они в одиночку могли исследовать самые широкие области. Сегодня большая часть научных исследований проводится научными коллаборациями, которые выполняют научно-исследовательские работы.
Как оказалось, в Средневековье и в Новое время учёные могли самостоятельно проводить наблюдения и исследования или за свои собственные деньги, или за деньги какого-нибудь богатого покровителя. Это, в целом, было в порядке вещей. Но сегодня государство определяет свою научно-техническую политику, реализуя долгосрочные программы и проекты на национальном уровне. Фактически, это является управлением научно-техническим прогрессом. И поэтому чаще всего научные коллективы работают по государственным заказам, которые появляются как раз в рамках этих самых долгосрочных программ развития.
Оказалось, что управлять научно-техническим прогрессом также важно, как и любой другой человеческой деятельностью. Нет, конечно, научное сообщество, как множество высокоинтеллектуальных людей, способно к самоорганизации, но если существуют внешние рамки и направления, то научный поиск ведётся более эффективно. К тому же, государство является единственным источником финансирования фундаментальных научных исследований, то есть таких исследований, результаты которых вряд ли получится внедрить в промышленное производство сразу после их получения. Может пройти несколько десятков лет от получения результатов фундаментальных исследований до их внедрения в хозяйственно-экономическую деятельность общества. Этим они отличаются от прикладных научных изысканий.
Так что именно государство в первую очередь определяет направления и глубину научного поиска и исследований, которые ему требуются для поддержки других своих активностей в прочих сферах жизни. Государство проводит согласованные политики развития в экономике, финансах, промышленности, сельском хозяйстве, безопасности, здравоохранении, образовании, культуре и других сферах жизни, и поэтому научная деятельность государства является системообразующей, этаким фундаментом, на котором строятся процессы развития общества в целом и каждого человека в отдельности.
Итак, именно государство в соответствии со своей научно-технической политикой определяет приоритетные направления научных исследований и оформляет их в долгосрочные программы. Такой метод программного управления отраслями, по словам отца, оказался довольно эффективным главное, периодически пересматривать программы и адаптировать их к меняющимся условиям. Адаптация подразумевает изменение планов, наименований работ, добавление новых работ или исключение неактуальных. Важно не фиксироваться на программе, как на некой догме, выбитой в скрижалях, чтобы не получилось так, что весь мир свернул в сторону, а научные коллективы одной страны прут напролом в другом направлении. Но и «весь мир» также не должен восприниматься в качестве ориентира у государства должны быть собственные интересы, основанные на жизни общества и видении будущего.
Наличие периодически обновляемой и адаптируемой к возникающим вызовам и потребностям программы научно-технического развития общества позволяет государству распределять научные задачи и работы по коллективам, а результаты выполненных работ агрегировать в комплексные решения, которые как ложатся в основу новых планов, так и уходят в практическое русло, превращаясь в инновационные разработки и их внедрения в промышленности различных отраслей. И это получается такой самоподдерживающийся циклический процесс, в котором учёные, инженеры и администраторы науки тесно взаимодействуют для того, чтобы двигать общество вперёд по пути прогресса.
Наконец, отец рассказал, что для управления всем этим создаются специальные органы во главе с генеральным конструктором, который отвечает перед главой государства за результаты исполнения программы и проектов в её рамках. У этого генерального конструктора в прямом подчинении находился не только его аппарат для выполнения всяких обеспечивающих функций, но и совет главных конструкторов, в который входили научные руководители каждого проекта из программы. И вот отец, как оказалось, в качестве главного конструктора того проекта, над которым мы сейчас работали, входил в этот совет.
Я слушал отца и удивлялся тому, как всё, оказывается, сложно устроено. Я даже предположить не мог, что наука и научная деятельность стали такими сложными. Впрочем, мир в целом стал очень сложным, а потому удивляться не приходилось. И тогда я спросил отца:
Хорошо, я понял, что всё очень сложно. Но можешь теперь разъяснить суть проекта, над которым мы работаем? Ведь я до сих пор не понимаю, что мы делаем.
Отец откинулся в своём кресле, сделал глубокий глоток чая и задумался. Потом спросил:
А что же, Василиса тебе ничего не разъяснила?
Нет, она просто дала мне задание, которое, как ты видишь, я уже третий день не могу нормально выполнить. А всё потому, что не понимаю, что она от меня хочет.
А ты ей вопросы задавал?
Ну В целом, да. Но, видимо, нет. Я смутился.
Вот всё у вас так, у студентов. Ведь так просто задать вопрос, если что-то не понимаешь.
Ха. Ну вот я же тебе и задаю. Можешь разъяснить?
Ну, конечно, могу. Что тут такого?
И тут передо мной реально разверзлась кроличья нора. Я по-другому не могу описать того ощущения, которое поглотило меня после объяснений отца. Я был в шоке. И это ещё слабо сказано.
Отец рассказал, что его компания получила заказ на проведение научно-исследовательских работ в области нанотехнологий, и эти работы имеют код «Семена». Прямо сейчас идёт подготовительный этап, на котором осуществляется сбор и обобщение имеющегося у человечества на текущий момент опыта в нанотехнологиях. Целью всего глобального проекта является получение работающей нанотехнологии, предназначенной для построения при помощи молекулярных комплексов заданных макрообъектов. Например, ставишь задачу «вырастить» дом, и из брошенного семени вырастает дом примерно так же, как вырастает живой организм из оплодотворённой клетки. Из другого семени можно вырастить космический корабль, а из ещё одного завод-автомат с полностью автоматическим производственным комплексом.
Отец продолжил своё объяснение и упомянул, что проект является очень амбициозным, так как рассчитан всего лишь на десять лет, и его компания уже собрала для работы над ним самые яркие умы в области нанотехнологий, генетики и материаловедения. И сегодня перед всеми нами замаячила надежда в том, что проект не только произведёт технологическую революцию в том, как создаются вещи вокруг нас, но и окажет глубокое влияние на такие области, как медицина и энергетика.
Далее он снова сказал, что проект всё ещё находится на самой ранней стадии, но уже сталкивается со многими проблемами как научными, так и этическими. Одной из самых больших проблем было обеспечение того, чтобы разрабатываемая технология не использовалась в разрушительных целях, а результаты исследований справедливо распределялись между всеми людьми.
Но несмотря на трудности, которые ожидаются, отец оптимистично и страстно рассказывал о потенциальных преимуществах проекта «Семена». Он считал, что эта нанотехнология может изменить мир к лучшему и что её стоит разрабатывать и использовать, невзирая на предстоящие трудности.
Отец подчеркнул, что проект касается не только разработки нанотехнологий, но и ответственности и обеспечения их этичного использования на благо всего человечества. Он подчеркнул, что его компания обязана разработать фреймворк для контроля того, чтобы нанотехнология не использовалась в деструктивных целях, а исследования проводились прозрачно и честно сообщались миру.
Наконец, он также упомянул, что проект «Семена» является полусекретной инициативной нашего правительства, его силового блока, но при этом к финансированию привлечены некоммерческие автономные организации из нескольких стран, что свидетельствует о важности проекта для нашего общества. Поэтому под конец своей речи он рекомендовал мне глубоко погрузиться в проект, а также в постижение всех научных дисциплин, на которых он покоится. И моя учёба в университете должна стать тем фундаментом, на котором я построю здание своего будущего участия в этой технологической революции.
Я был огорошен. Я пошёл спать, размышляя о последствиях проекта «Семена», и мой разум метался от возможностей того, что может сделать эта новая технология. Я понял, что с большой силой приходит и большая ответственность, и что эта нанотехнология сможет стать обоюдоострым мечом. С одной стороны, она могла бы произвести революцию в мире и решить многие проблемы, стоящие перед человечеством. С другой стороны, если она попадёт не в те руки, её точно применят в злонамеренных целях, что принесёт столько вреда и бед, сколько ещё не видело человечество с момента своего зарождения.
Я решил последовать совету отца и углубиться в научные дисциплины, лежащие в основе проекта. Но уже сейчас я осознал грандиозность стоящей перед нами задачи. Речь шла не только о разработке самой нанотехнологии, но и об обеспечении её использования ответственным и этичным образом. Проект был не только научным, но и моральным делом для всего научного сообщества.
Уже засыпая, я наполнился решимостью внести свой вклад в эту технологическую революцию. Я знал, что дорога впереди будет сложной, но был готов встретить трудности лицом к лицу и работать во имя светлого будущего для всех.
Глава 4
На следующее утро, когда я только-только открыл глаза, Василиса внезапно позвонила и пригласила меня к себе в лабораторию. Мне сразу же показалось, что отец накрутил её по поводу меня, поэтому она решила погрузить меня в проект более глубоко и подробно. Так что я, не долго думая, собрался и поехал в офис к отцу, хотя сам отец остался, конечно же, дома. Сам он в офисе если и появлялся, то, быть может, раз в месяц.
Василиса встретила меня на улице около входа в неприметное здание. Солнце ярко светило, и солнечные блики ложились на её веснушчатое лицо с немного курносым носом, и я отметил про себя, что она очень симпатичная. Василиса по-деловому пожала мне руку и пригласила внутрь как я понял, она хотела показать мне некоторые эксперименты, которые они уже начали проводить для того, чтобы лучше понять взаимосвязь между нанотехнологиями и биотехнологиями.
Мы прошли мимо строгого охранника, который тщательно изучил мой паспорт и отсканировал его, хотя мне это показалось очень смешным вроде как я сын владельца компании. Но потом Василиса сказала, что этот охранник вообще к нашей компании не относится, и я вспомнил вчерашние слова отца о том, что проект является инициативой силового правительственного блока, и в моей голове с щелчком собрался пазл. Несмотря на то, что охранник был в штатском, это был не пожилой человек, который обычно сидит на вахте в каком-нибудь торговом центре, а подтянутый молодой человек. Всё ясно-понятно.
Когда мы вошли в саму лабораторию, пройдя длинные коридоры и спустившись в подвал, я заметил ряды какого-то похожего на медицинское оборудования, сложных машин и стеклянной посуды вдоль стен. Я почувствовал прилив возбуждения, когда осознал, что проект уже находится не только на стадии библиографических исследований, но и постепенно начинаются эксперименты. Василиса подвела меня к большому микроскопу и подставила под линзу небольшое предметное стекло с образцом.