Сто одна цифра
Стихи и отрывки
Евгений Воронов
© Евгений Воронов, 2024
ISBN 978-5-0062-4482-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
À ma mère
Радио гетто
После того, как дракон Виссарионыч «победил» дракона Алоизыча, в нашем гетто радио тоже стало запрещено. Повсеместно было введено проводное радио под названием «радиоточка.» Типа вот вам радио, и точка! по габсбургскому образцу, естественно. Конечно, был ещё «Маяк», но гимн необъятной страны в шесть утра как бы всё исчерпывал.
А у меня радио всегда было. Не успел я научиться просыпаться сразу по завершении гимна, как уже умел подслушивать разговоры, ведшиеся особенно тихими голосами. После же откуда-то взялся дарёный ламповый радиоприёмник огромный, пыльный и облезлый. И в нём тоже жили тихие голоса.
И очень скоро затем появились небольшие и чувствительные транзисторные радиоприёмники, которые возможно было брать с собой в дорогу, и у меня был такой. Для него я делал запас батареек и наращивал антенну, чтобы он принимал и в поезде на полном его ходу. Через него я впервые услышал прекрасную недельную трансляцию на ВВС стихов Лимонова, прочитанных автором, и постепенно сам стал лжецом.
Подобно волнам
По мотиву «Wie eine Welle» из Hermann HesseTrouville-Deauville
И было
Ездили с товарищем несколько дней по Москве на мне то набирая ему витаминов и повышая долю перца чили у него в крови путём скармливания ему за мои деньги китайской и вьетнамской еды, а то спеша в напротив «Шоколадницы» заведение за визами. Их должна была готовить, как было загодя выяснено по телефону, некто Мирей, которую, идя к ней через подобие КПП, я назвал Матьё. Но служивый понял сразу и слова не сказал. Документы не спросил даже. Мы же помнили о калии и магнии.
В ответ на мой звонок через «местный телефон» она спустилась со своего второго этажа через театральную лестницу консульства довольно скоро:
Вот ваши чиортови визы! Ви туот фсё перефернули за два дня!
Речь шла о восьми паспортах, в которых визу поставили в течение понедельника и вторника, ибо товарищ мой ещё в воскресенье свою ковровую бомбардировку начал прямо с телефона квартиры консула. Как говорил один владелец из домов в Америце, «хлавное правильно начать.» Мы вылетели порознь через четыре дня, ведь билеты уже были на руках. А товарищ летел со мной, поскольку наверняка ещё надеялся на витамины и чили.
Чтобы вылететь вовремя и прибыть в Шарль-де-Голль часов в 8 утра, мне предстоял долгий путь из Измайловских лесов через Армянские проулки и Автозаводские просторы в Домодедово. Когда около полпятого утра проулки были позади, и начались автозаводские сталинки, чтобы из них забрать бодрую концертмейстершу, товарищ мой вывалился на едва прибранный асфальт московской неповторимой свежести, направился к киоску и отобрал недопитую банку у ханыги.
Заслуженный, кстати. И гений по совместительству. Пока летели до швейцарских холмов спали. Пересаживаясь на парижскую лошадь, очнулись и разругались. Прилетели вовремя и разъехались. Мне досталось такси с арабофранцузом за рулём и запахом второго этажа чайной в Кривоколенном. Понятно, что он ожидал от меня, что и я буду говорить на его наречии. Пришлось перенаправиться к вокзалу и, стартовав поездом от Пари Нор, через пару часов очутиться в Давиле среди ветров, покрытого ракушками холодного пляжа и пустых заведений с неработающими плитами.
И было На третий день шатаний между Трувилем и Давилем через мостик, перекинутый через речку Тукь в самом её узком месте, мне захотелось назад домой в тень Шарля де Голля, чтобы увидать ещё что-то, помимо вокзала и дискотеки. И была ночь у ресторана, что у подножия ещё нетронутого огнём Нотр Дам де Пари. А такси домой не было, ибо бастовали студенты. Но были помощники метрдотеля магрибского вида, а я уже говорил по-французски.
Слушай, бадди, сказал я ему. Отзвонись корешам, чтобы меня отсюда забрали, а то спать охота, метро закрыто, а ехать бы было пятнадцать остановок. Но не внял он, а только взглянул удивлённо и сердито. Был ли в моих словах белый шовинизм?
Весеннее котовое
Пока не повторилось
Когда мы с моей бывшей коллегой и учителем лингвистом Карин проводили семинар об умении выступать на публике в компании ШЕЛЛ в каком-то милом селении под Любеком в 97 году, она затеяла игру: предложила проследить за теми, кто считался на позиции «менеджера» и выяснить, придержат ли они хоть раз дверь после себя, поблагодарят ли за что-либо или закроют ли вовремя рот, когда говорит преподаватель.
Результат выпал совсем нулевым, особенно с дверями и ртом. Прокатываясь на большой скорости по отелю, где проходил семинар, они казались современными израильскими детьми в магазине игрушек. Ни о какой предупредительности не было даже мысли, двери хлопали и качались на своих петлях, отбрасывая осенний солнечный свет, как электрический проблесковый: «не подходи.» За столом, получив свою тарелку, они сразу принимались есть своё, считая возможным попутно флиртовать с Карин. Ведь надо во всём стремиться к успеху?
И вот уже позже, когда наша клика покинула по-прежнему милое моему сердцу бюро переводов на Дербенёвской набережной, и когда туда заползли «менеджеры» новой волны двухтысячных, молодые дамы, в основном, я снова вспомнил Любек в тот момент, когда пигалица с дикими глазами пьяного следователя вдруг стала мне задавать вопросы, предварительно чуть ли не оттолкнув от стола, как Трамп некоторых. И это было только начало, и до сих пор ничто не поменялось нигде, кстати.
Чудны дела твои, Г-ди.
Зато в этом самом местечке под Любеком я впервые попробовал вегетарианское сотэ с мягким сыром и фантастически вкусным сочетанием овощей, что пока не повторилось.
Вышло солнце
Всеобщий эквивалент
Капитализм как строй очень уязвим. Я бы даже сказал, что он сам по себе эдакий уязвизм. Как и любой другой «-изм» (пофигизм, онанизм, неологизм), он может существовать по причине своей уязвимости только определенное время как способ подойти к чему-либо высшему как и славянские слова с окончанием «-ство»: одиночество vs. одинокость; отшельничество vs. уход; сватовство vs. (брачное) предложение; рыцарство vs. поддержка. И моё занудство тут единственное исключение.
Капитализм крайне зависим от денег. Стоит всем разойтись и перестать ему их давать, как он начинает беспокоиться, пытаться топать ногами, исподволь писать обязательные законы к выполнению с толкованием от понимания выгоды, запреты с толкованием от обратного, а также лебезить перед плательщиком, лишь ситуация с поступлениями едва ослабнет.
Капитализм как задержавшийся и не создавший или отринувший, забывший моральные основы строй, принимающий только пресловутый «всеобщий эквивалент» буквально и везде, отвратителен, жаден, труслив, репрессивен, подозрителен. В нем нет невиновных, недолжных, свободных людей. Каждый в нём раб больше из себя или меньше.
Останьтесь
Картинки с выставки
***
А можно на клавесине сыграть?
На этом нет, но там дальше можно будет.
В конце экспозиции?
Нет, вы увидите посредине.
Isnt she loovelyyy
Isnt she won-der-ful
***
Из темноты выплывают мама с дочкой.
Смотрю на дочь. Она смотрит на меня.
Мама встревожена и задета за живое
***
Кругом кошки, веганские бургеры на франшизе, тортики и коты.
А где тут ваши знаменитые пирожные купить?
Не знаю, я не отсюда, но прямо пойдёте, и вам подскажут.
Появляется барышня московского вида и ищет погладить сыну годов двух кота.
Подходите гладить, он только делает вид, что спит.
Кот от близости дитяти напрягается.
А мы только по-английски говорим. Мой муж профессор, мы едем на конференцию. У нас собака, и мы её учим с животными обращаться gently.
И с людьми?
Ха-ха
А откуда вы?
Мы из Познани.
А у меня часть родственников их Кракова.
Смотрит внимательно.
Евреи, небось?
Ну, так-и вероятно где-то.
Приятно было познакомиться. Малгожата.
Еугениуш. Have a nice stay here.
Цветник
Мешуге
Мешуге Миша, как-то слоняясь взад-вперёд перед входом в синагогу на Большой Бронной и завидев меня спросил, какой синагоги я раввин, а потом сам же себе и ответил: «А, в Кунцево!» Меня и впрямь часто в то время там возможно было встретить, и я вовсе не удивился его догадке, но задумался.
А сегодня, обходя наши владения, я перед мостиком был окликнут другим мешуге: «Профессор, почему всё становится хуже и хуже?» и мы разговорились ненадолго. Он хотел знать, что означает слово «давай» в русском, и чтобы его считали сотрудником охраны кафе.
А буквально только что, пока я правил ибэй, постучались три раскрашенные мордочки и колядовали «сладкого или солёного.» Пришлось делиться шоколадным тортом. Отрезать удалось ровно.
И ещё сегодня обещали северное сияние, но не дали. Этим паранормальная активность мира завершилась.
Где-то
Всё базар
Святочный базар оказался оглушительно громким, не очень пахучим, с небольшим выбором. Радостно было видеть мусульманскую девушку-продавщицу фруктов в шоколаде с ее ласковым чистым взглядом будущей по-христиански добродетельной жены.
Было неясно празднуются скорее похороны или свадьбы. Напросто сбитые палатки с газовыми горелками внутри позволяли присесть в них с кружкой пива или глинтвейна и под бодрую несвяточную мелодию ором обменяться словами.
Сосредоточенно наблюдал за выпившими. В начале их опьянения в них проступают черты и повадки их родителей, по мере пьянения приходят черты их самих в детстве, а затем худшее из их предыдущих жизней. Совсем спившиеся не проявляют ничего и выглядят, как тяжело больные каменно.
Лили
Ко дню учителя
Главная заслуга учителей нашей школы в том, как мне кажется, что они нам не врали. Старались не врать. Если чего не знали так и говорили. Если было не принято о чем-то говорить, то это обстоятельство жизни «озвучивали».
Были сумасшедшие, как и везде, но предмет свой любили и знали. Преподавателя русского и «лит-ры» даже не портила почти плотская любовь к Маяковскому. И мы в ответ на это прощали Крылову плагиат, а Некрасову кандовость и неталантливость.
Самыми «выдающимися» были, конечно же, вечно сменявшиеся учителя математики строгие, но справедливые и веселые. Уроки морали мы получали от преподавателей физики и истории, а руками и ногами учились работать у физрука, военрука и бесподобного «трудовика».
Вот снеговика не слепили ни разу, правда.
Du nimmst dich mit
А с ведьмами что делать?
« А с ведьмами что делать?
Ведьм сжечь.
Но ведь они симпатичные!
Ну, ладно. Но потом сжечь!»
Как простой крестьянин стремится в центра империи, где больше денег и где легче затеряться в возможном хаосе и люфте меж колесиками системы, так и «святая» инквизиция нашла себе наибольшее применение в центральных районах установленных тойтонскими замками границ. И если мода повторяется каждые 40 лет, то жажда принесения кровавых жертв с одновременным изъятием их имущества сперва наступала редко, но потом всё чаще. Видимо, учащению ритма способствует растущая жадность.
Последняя масштабная охота примерно совпала с законом о том, что в пиво должно вкладывать только воду и солод, а не травы, способные хоть сколько-нибудь улучшить общее состояние страждущих. К тому времени говяды и козы уже паслись централизовано, не ведая уже точно о том, какой цветок и какую травку сожрать им для пользы их дома. Вместе со знанием и красотой, каштановым или серебристым отливом волос, ясностью профиля лица и оттенка глаз уничтожается порода.
Что же останавливало осуществление розыскных мероприятий? На востоке болота, а на западе холмы и спуски. И общая необжитость земель тамошних в части языка и дорог с сельским хозяйством; понятия славян и угров, кельтов и галлов. Их нежелание пускаться за позолоченный унитаз и сомнительные ректификат с рафинадом во все тяжкие. И уцелели умницы-красавицы с их травами, котелками и поварёшками, и были возведены на радости от них Подлипки, Париж и Лейпциг.
Meine Käthe
О потерянных
Как говорят, первая жена от Б-га, вторая от чорта, а третья от людей. При этом этимологически ясно, от каких именно людей: неопределившихся между первым и вторым, потерянных. Вероятно, что то же относится и к мужьям. С такими и твоя потерянность множится, и однажды узнаёшь, что ты тоже фактически третий муж. Математически же понятно, что четвёртый брак это первый. Просто очень сильно штормит.
Конечно, это не абсолютное правило, а только наблюдение за погодой. От нас скрыто, работает ли оно в случае смерти супруга. Думаю, не всегда и у всех. Но это правило во много определяет, отчего многие осознанные люди, потеряв супруга первого, не идут более ни с кем под венец. Скорее всего, причиной тому не хранение верности, а соблюдение себя в безопасности.
Когда я оглядываюсь назад, то вижу, что только первая моя жена была честна со мной. Она совершала ошибки те, на которые я же её и подталкивал, а также по своим недомыслию и доверчивости, но какова же роль мужа, если не уберечь жену от подобного? При этом она старалась быть хорошей женой, матерью и невесткой. Быть же мужем это не то чтобы большое искусство, но канон и ремесло, которых если нет в крови, то возможно их воспитать не всегда.
Исходы дней
Йосэф и его братья
(Манн пока отдыхает)
Человек дурманит себя из-за своего эгоизма, напоминающего ему, насколько он несчастен, и что для избавления от этого чувства необходимо ему возвыситься, но также и для получения свойств, которые борют этот его эгоизм. Эгоизм заставляет его при этом думать только о себе и своей моментной потребности в дурмане, идти за «глазами сердца своего», пребывать в безумии и одержимости, и в то же время он получает свойства, которые всё это непременно низвергают в яму безводную.
Его предают, и ему ясна его уязвимость; его желают убить, и он страшится; его окружает неважно кто, и он уже не одинок; с него снимают одежды, и он ощущает свои немощь и стыд; ему завидуют, и он видит угрозу и познаёт беспокойство; ему помогают, и он рождает чувство благодарности; его защищают, и он опирается на руку друга; его воодушевляют, и он тянется вверх и из себя самого; его любят, и он начинает учиться любить сам; его унижают, и за ним выбор делать ли так же самому впоследствии; его судят, и он осознаёт свою зависимость от всех, и что есть лишь один Судья истинный.