И на утро ну, ты сам видишь. Застрелился, сволочь.
Понимаю, сказал я, хотя ничего не понял. История, конечно, печальная, но каким боком сия драма относится ко мне?
Теперь, если все оставить как есть, продолжил камердинер, сюда скоро явятся судебные приставы и начнут описывать имущество. А потом, чтобы покрыть долги, распродадут с молотка все, что Никита Василич годами трудов наживал.
Сожалею, кивнул я. Действительно, вам можно посочувствовать.
Очевидно, что если имущество перейдет к другим владельцам, мой собеседник лишится престижного и доходного места. А он, похоже, из крестьянского сословия. Так что придется бедолаге из дворянских палат переселяться в черную избу и учиться жить натуральным хозяйством. Тут загорюешь.
И дело не в том, поморщился на мои слова камердинер, что наши угодья раздербанят по разным владельцам. А в том, что крестьян начнут продавать, разрывая семьи и выбирая девок покрасивше. У нас тут, если по мужикам считать, тысяча душ крепостных. А если вместе со стариками, бабами и детьми, то больше десяти тысяч наберется.
Оп-па! У меня аж волосы на загривке дыбом встали. Это что еще за «Хижина дяди Тома» на российской земле?
И, кстати, как-то неправильно этот мужик считает. Слышал, что в семьях в те времена по 1517 детей рожали. Тогда цифра в десять тысяч весьма занижена. Или мрут они здесь, как мухи?
Так, ладно. Я что могу сделать?
Сам понимаешь, продолжил камердинер, такого горя я своим подопечным желать не могу. Да и Никита Василич (упомянув умершего хозяина, мужик размашисто перекрестился) такого не простил бы никогда.
И как быть?
А все просто. Наследник наш, застрелившийся, с малолетства жил в столицах. Здесь его в лицо никто не знает. Значит обряжаем тебя в его одежки и, когда приедут кредиторы, предъявляем, как хозяина здешних мест живого и здорового.
Ага. А дальше?
Камердинер хмыкнул.
Если владелец имущества пребывает в здравии, то долги с него можно взыскать, не разоряя хозяйство. Именье у нас богатое, года за два, много три, вполне расплатимся. Ты ведь (он довольно кровожадно ухмыльнулся) пить и деньги на девок спускать не будешь.
Ну да, если приставит ко мне на постоянной основе Гаврилу с вилами, то будет не до девок. Но в принципе почему бы и нет?
Единственная проблема, два года я здесь не продержусь. У меня контракт с работодателями на два месяца, так что Но об этом, как говорила Скарлетт, будем думать завтра.
Угу, произнес я, задумчиво обернувшись в сторону того, кем мне в ближайшее время предстояло стать. И как меня теперь будут звать?
Поручик кавалергардского полка князь Петр Никитич Волынский. Как видишь, даже имя менять не требуется. Ты ведь тоже Петр?
Кхм Ситуация не простая. Но почему не попробовать? Постараюсь потянуть время, закрою самые острые проблемы, а там Может и получится хоть чем-то помочь людям?
Что же, я встал. Ваше предложение считаю разумным и принимаю его.
Только не надейся, камердинер тоже встал, что будешь здесь куролесить на столичный манер. Гаврила шутить не любит. У него дочь на выданье, и, если что, он мигом тебе яйца на окрошку нашинкует.
Понял, легко, ибо ожидал подобного, откликнулся я. И раз мы заключили соглашение, давайте уберем куда-нибудь покойника и найдем мне какие-нибудь штаны. А то, не дай Бог, прибудут приставы, а я без порток. Несолидно.
Глава 2. Убийственный крюк и бабы с косами
После заключения соглашения, меня обрядили в нечто домашнее и довольно удобное и, проводив в столовую, накормили.
Можно было радоваться, что все так удачно устроилось, но неотступно следовавший по пятам Гаврила, несколько омрачал настроение. Вилы он отложил в сторонку, но легче от этого не стало. Потому как здоровенный тесак, заткнутый за пояс этого конвоира-телохранителя, выглядел не менее зловеще.
Ну и ладно. Бежать я не собираюсь, ибо некуда, кутить и делать долги тоже не стану (даже если бы и захотел, то не знаю как, ибо ни капли еще не освоился в новом для меня мире), а убивать меня местным церберам не выгодно. Кто-то же должен представлять хозяина перед сворой заимодавцев?
Кстати, подлинного наследника, завернув в ковер, потихоньку вынесли на задний двор и там закопали, накидав сверху кучу конского навоза. Теперь, если не искать целенаправленно, могилу никто не обнаружит. Так что разоблачение мне не грозит. Убиенный хозяин прибыл поздним вечером, по темноте лица его никто особо не разглядел, а утром прислуге представили уже меня. Так что реально посвящены в тайну всего трое. И все кровно заинтересованы в том, чтобы никто посторонний о нашем сговоре не прознал..
Ну-с, сыто произнес я, отодвигая очередную опустошенную тарелку, пора и за дело. Пройдемте, голубчик, в кабинет.
Камердинер, услышав такое обращение, дрогнул бровью, но более ничем своих чувств не выдал.
Перешли.
Я нагло уселся в хозяйское кресло, предоставив слугам (а что? Должен же я привыкать вести себя в соответствии с навязанным образом) возможность стоять перед лицом, так сказать, руководства.
Для начала давайте познакомимся. Гаврилу я запомнил, а вас как зовут?
Осип.
А по отчеству?
Не положено. Хозяин звал просто Осип.
Ясно. А я, стало быть, Петр Никитич. И к тому же поручик. Действующий или в отставке?
Отставной. Но с правом ношения мундира.
О! это мне понравилось. Ибо к офицерскому мундиру тех (этих?) времен полагается ношение сабли. Полезная штука, если придется отбиваться от слишком назойливых кредиторов. И каков же размер моего долга?
То нам не ведомо, хмуро ответил камердинер. Но больше, чем стоимость имения. Не случайно же тот, (последовала брезгливая гримаса), застрелился.
М-м я задумался. А можно прочесть записку, которая послужила, так сказать, спусковым крючком? Ну ту, что папа-князь оставил наследнику?
Отчего же, пожал плечами Осип. Вон она, на столе лежит. Справа.
Тэк-с, Я цапнул бумажку и, разбирая непривычное написание слов, вчитался. Однако!
Текст гласил:
«Уважаемый сын. Ты уже промотал состояние матери и готов прокутить то, над чем я трудился всю жизнь. Денег в наследство не оставляю. Предлагаю взяться за ум и заняться хозяйством. У тебя еще есть шанс.
Напоследок рекомендую: если захочешь повеситься, сделай это в моем кабинете. Специальный крюк для этого я уже ввернул в потолок. Веревку найдешь в шкафу.
Любящий тебя отец, Никита Волынский.
Писано в апреле пятого дня. Год 1775-й от Рождества Христова».
Мда Папаша был суров.
Ни прибавить, ни убавить.
Я поднял голову и внимательно осмотрел крюк самого зловещего вида, нависавший без малого над моей макушкой. Этакий дамоклов меч.
Кстати, ели не изменяет память, сейчас на российском престоле царствует Екатерина II. Причем только что закончились две войны: русско-турецкая и крестьянская, под предводительством Пугачева. Интересно, поручик Волынский принимал участие в боевых действиях или отсиживался в столицах?
Впрочем, из местных вряд ли кто в курсе его биографии. Значит, можно косить под контуженного. Мол, я на фронте привык решать дела молодецким ударом. Рублю до седла, дальше само разваливается. И если кто хочет испытать ну, в таком духе.
Однако хватит праздных мыслей, пора за дело браться.
Скажи-ка мне, Осип, а есть в нашем хозяйстве бричка?
Как не быть, пожал плечом камердинер. Есть, конечно.
Тогда вели запрягать да поедем осматривать хозяйство.
(Должен же я знать, какие у нас имеются активы помимо пресловутого крюка, совершенно не внушающего мне оптимизма).
* * *
Господский дом был выстроен на возвышенности. Но не на самой макушке, открытой всем ветрам, а на солнечной стороне, в защищенной холмом от холодных северных ветров.
Когда вышли на крыльцо, я сразу оценил насколько толково прежний хозяин разместил свою резиденцию. И, главное: с данной точки открывался отличный обзор на окружающую местность. Учитывая, что в России только что закончилась череда крестьянских бунтов, такое расположение давало и серьезное оборонительное преимущество. К тому же и забор, ограждающий хозяйское подворье выглядел отнюдь не декоративным. Я обратил внимание не только на толщину составлявших его бревен, но и на аккуратно прорезанные бойницы.
Как говорится, мда
Но, прочь черные мысли! День был погожим, на дворе стояла поздняя весна самое любимое мною время года, когда природа свежа, ночные заморозки бодрят, а комары еще не набрали полную силу. И особенно приятно, что местность вокруг не выглядела дикой и заброшенной. Напротив! Вокруг широко раскинулись колхо э-э барские поля, на которых вовсю кипела посевная. Издалека это выглядело пасторально, и даже напоминало живописные работы Венецианова.
Ну-с, поехали? предложил я, наполняясь оптимизмом и радостными предчувствиями.
Загрузившись в бричку, двинулись на осмотр именья. И тут в голову пришла простая мысль, которой я сразу же поделился с камердинером.
А что, брат Осип, если я всем своим крепостным сразу дам вольную? Имущество потом пусть забирают за долги, а люди не пострадают.
Окстись, барин, камердинер аж закрестился, как бы отгоняя от себя нечистого. Люди ж с земли кормятся. А ты предлагаешь их согнать. Куда они без земли-то пойдут?
Кхм я смущенно закашлялся. Все-таки трудно человеку из двадцать первого века привыкнуть к реалиям крепостной эпохи.
Да и не утвердят твою вольную в уезде, продолжил Осип. Крестьяне это ж имущество. Кто позволит его дербанить, если ты по уши в долгах?
Во, нормально. Значит, это уже я в долгах. Кто-то деньги профукал, а расплачиваться мне.
Впрочем, подобная ситуация уже более-менее знакома. Такое и у нас случается.
Меж тем впряженная в бричку лошадка бодро несла нас к ближайшей деревеньке. Простор барских полей сменила чересполосица крестьянских наделов. Я вспомнил Некрасова и почти прослезился.
Впрочем, брошенных полосок видно не было. Всюду копошились люди. Только здесь работу вели бабы. Причем с дитями разных возрастов, начиная с грудничков. Самые мелкие лежали на постеленных тряпицах или пытались ползать. А те, кто уже научился ходить, присматривали за ними и веточками отгоняли насекомых. Этакие ясли-сад патриархальной деревни.
И, кстати, детей было много.
Вот елы-палы.
Это что же получается? Я через пару месяцев отсюда эвакуируюсь, а вся здешняя мелкота Наморщил лоб, вспоминая учебник истории Кажется, именно во времена Екатерины II прославилась помещица Салтычиха, годами безнаказанно истязавшая своих крепостных. А тем и пожаловаться было некуда, ибо бесправны. И вообще по всем спискам проходят не как живые люди, а как чье-то имущество.
Надо что-то делать. Только вот что?
Потратив почти весь день на объезд владений, и измучив Осипа вопросами о наличии в именьи строевого леса, о том хороша ли здесь рыбалка, имеется ли в реке речной жемчуг, какими ремеслами владеют мужики, и тому подобное, вечером засел за конторские книги.
Целодневное созерцание огромного числа малых деточек, которых в каждой деревне были сотни! (да, бабы много рожали в те времена) пробудило острое желание не допустить разорения. Владелец фирмы 21-го века даже представить не может меру ответственности, которую мне пришлось взвалить на плечи. Там, в нашем времени, в случае банкротства предприятия уволенным работникам грозят всего лишь временные финансовые трудности. А тут ценой вопроса является жизнь! Жизнь! Мама дорогая!
Зачем я на это согласился?!
В итоге просидел до полуночи и заснул над книгами, мало в чем разобравшись. Увы, не бухгалтер я.
* * *
На следующий день ожидалось нашествие кредиторов. Некоторые из них планировали прибыть лично, остальные, из тех, кто проживали в столице и имели куда больший капитал, собирались прислать представителей.
В любом случае предстояла битва, сравнимая с попытками одинокого пловца отбиться от стаи крокодилов. Причем каждый из хищников будет стараться оторвать максимально большой кусок.
Камердинер предлагал напирать на то, что за два-три года мы вполне способны долги выплатить. Частями. Но согласятся ли заимодавцы ждать, зная что сейчас, хорошенько надавив, они могут за бесценок получить все и сразу?
Скажи-ка, брат Осип, поставляем ли мы рекрутов в войско государыни нашей императрицы?
Обязательно, ответствовал начальник над слугами. Каждый год.
И много?
По указу государыни помещик обязан отправлять пять-семь человек с каждой тысячи душ. Прежний хозяин отправлял по пять.
Ага. А на этот год кандидатуры уже есть?
Как положено.
Тогда вели подавать завтрак, а потом будем смотреть рекрутов. Есть у меня одна задумка.
Кстати, в столовую я вышел обновленным. Порывшись в памяти, вспомнил, что военные в эту эпоху помимо позорных белых штанов, носили еще и красные. В шкафу таковых не оказалось, а вот в дорожном бауле моего предшественника нашлись. И это порадовало. Причем, как оказалось, не только меня. Кухонные девки сразу оценили радикальный красный цвет и одарили меня кокетливыми ужимками. Ну, глазками там поиграли, похихикали. А что? Я парень хоть куда.
Осип, правда, при этом нахмурился. Видно боялся, что кинусь в загул и всех баб в именьи перепорчу. Но это его проблемы. Если барин любит женщин, то убытка от такого поведения нет. Скорее наоборот. Так я подчиненному и сказал (чем еще больше его расстроил).
Но не важно! Других дел по горло.
После завтрака, не слишком изысканного, но сытного, пошел смотреть рекрутов.
Что сказать Молодые мужики, по-деревенски крепкие. Я бы даже сказал кряжистые, но солдаты из них пока никакие. В армии им жизнь медом не покажется, капралы будут дрючить с утра и до вечера.
Самое же скверное то, что глазки у них отнюдь не боевые. Тоска там светилась и безнадега. Знают парни, что уже через пару месяцев оторвут их навсегда (двадцать пять лет не шутки!) от родного порога, а что впереди ждет один Бог ведает.
Мда
Пройдясь вдоль кривого (не научились еще бравой выправке) строя, я вновь повернулся к своему доверенному слуге.
А нет ли у нас в деревнях мужиков пострашнее? Этаких кудлатых, разбойного вида и с топором.
Осип перекрестился.
Окстись, барин. Уж не бунтовать ли ты задумал?
Скажешь тоже. Да я за матушку-императрицу может жизнь отдать готов!
(Вообще-то я Екатерину, после изучения истории, терпеть не могу, но сейчас не время для таких признаний).
Просто тут я как бы в задумчивости вновь прошелся вдоль строя, время сейчас беспокойное, и для нашей государыни мы должны воинов поставлять умелых. Чтоб в бою не сробели и готовы были б победу добыть хоть штыком, хоть молодецким ударом. Понял?
Э-э
Короче, делаем так
И я вывалил на голову бедного Осипа свои знания про Аль Капоне с его знаменитым высказыванием про доброе слово и пистолет, про имперскую канцелярию с бравыми охранниками в коридорах и про моральное подавление противника.
Проведешь кредиторов мимо мужиков с топорами за поясом, объяснишь, что барин де взялся лично готовить рекрутов для царского войска, обучил их штыковому бою, сабельным ударам, а с понедельника начнет тренировать в конном строю. Рубить же ворога топором они с младых ногтей приучены. Добавишь, что барина на войне контузило и, когда он вызверится, так втроем не всегда удается удержать.
В общем, в мой кабинет заимодавцы должны прийти уже созревшими и осознавшими, что без добровольного соглашения им не уйти.
Осип покачал головой:
С огнем играешь, барин
А какие еще варианты? Тут, знаешь ли, слабость только покажи, сразу со всех сторон накинутся и порвут, как Тузик грелку. И не забывай, с этими словами я встряхнулся и расправил плечи, я Князь! Старинного рода! А эти шавки в лучшем случае мелкие дворянчики. Или вообще мещане. Им за честь должно быть, что я по крайней мере соглашаюсь с ними разговаривать. Мог бы и просто пинками разогнать.
Кстати, организуй во дворе помост. Типа мы там батогами непокорных наказываем.