Ну, потому потому, что вы разбираетесь в Она сделала неопределенный жест рукой.
В магии, договорил я за нее.
Моника кивнула:
Мне казалось, может, это важно. То есть, ну, точно не знаю. Но мне кажется, что может.
Где он работал? спросил я. Разговаривая, я выудил из кармана блокнот и черкнул в нем пару строк.
«Сильвер и К
о
Так-так, сказал я. Как его зовут, Моника?
Она поперхнулась и заерзала, лихорадочно пытаясь придумать какое угодно имя, только не его настоящее.
Джордж, выложила она наконец.
Я посмотрел на нее. Она упорно смотрела на свои руки, лежащие на коленях.
Моника, произнес я. Я понимаю, как это для вас тяжело. Поверьте, мэм, очень многие нервничают, заходя в этот кабинет. Но прошу вас, выслушайте меня. Моя работа не в том, чтобы делать больно вам или кому-нибудь другому. Моя работа помогать людям. Верно, человек с необходимыми познаниями может использовать ваше имя против вас, но я не из таких, тут на память мне совсем кстати пришли слова Джонни Марконе. Это мешает бизнесу.
Она отозвалась на это нервным смешком.
Я ощущаю себя такой дурой, призналась она. Но я столько такого всякого слышала
Насчет чародеев? Ясно. Я положил ручку на стол и вытянул пальцы, как положено уважающему себя чародею.
Дамочка нервничала и ждала чего-то этакого. Я мог развеять хоть часть ее страхов, оправдав хотя бы часть ожиданий. Я старался не смотреть поверх ее плеча, туда, где висел на стене календарь с обведенным красным кружочком пятнадцатым числом текущего месяца. Днем платы за аренду офиса. Мне нужны были деньги. Даже с сегодняшним полицейским гонораром, даже с тем, на что я мог рассчитывать от них в ближайшем будущем, городу пришлось бы расплачиваться до бесконечности.
И, кроме того, я никогда не мог подавить в себе импульс прийти на помощь попавшей в беду даме. Даже если сама она не была полностью, на все сто процентов, уверена в том, что хочет видеть своим спасителем именно меня.
Моника, сказал я. В нашей вселенной существуют такие силы, о которых большинство людей даже не подозревает. Силы, которых не поняли до конца даже мы. Мужчины и женщины, имеющие дело с этими силами, видят мир в ином свете, нежели обычные люди. Они начинают понимать его немного по-другому. Это отдаляет их от обычных людей. Иногда это порождает неспровоцированные страх или подозрение. Я понимаю, вы читали книги и смотрели фильмы о том, как ужасны люди вроде меня, и что та часть Ветхого Завета, в которой говорится о ведьмах, тоже не добавляет оптимизма. Но на самом деле мы не отличаемся от любого другого. Я одарил ее самой лучезарной из своих улыбок. Я хочу помочь вам. Но для того, чтобы я смог сделать это, вы должны хоть немного доверять мне. Даю вам слово, я вас не разочарую.
По тому, как пристально смотрела она на свои руки, я понял, что она проглотила это и теперь переваривает.
Виктор, произнесла она наконец. Виктор Селлз.
Хорошо, кивнул я, взяв со стола ручку и старательно записав имя и фамилию в блокнот. Вам не известно никаких мест, куда он мог бы отправиться?
Она кивнула:
Домик на озере. Есть у нас домик, ну, там Она неопределенно махнула рукой.
На озере?
Она улыбнулась, и я мысленно напомнил себе быть терпеливее.
В Лейк-Провиденсе, за границей штата ну, вокруг озера Мичиган и туда, дальше. Осенью там очень красиво.
Что ж, хорошо. Вам не известно никаких друзей, у которых он мог бы гостить, или родственников ничего такого?
О, Виктор не в лучших отношениях со своими родными. Не знаю почему. Он вообще о них не рассказывает. Мы женаты десять лет, и он ни разу с ними не общался.
Хорошо, повторил я, записав и это. А друзья?
Она чуть скривила губу, похоже, жест этот был для нее характерным.
Настоящих нет, не было. Он дружил со своим боссом и еще с несколькими сослуживцами, но после того, как его уволили
Так-так, сказал я. Ясно.
Я продолжал строчить в блокноте, отделяя одну мысль от другой жирными горизонтальными линиями. Я заполнил одну страницу и перелез на другую, прежде чем зафиксировал на бумаге все факты и свои соображения касательно Моники. В таких делах я люблю дотошность.
Ну, мистер Дрезден, спросила она, вы мне можете помочь?
Я пробежался взглядом по странице и кивнул:
Надеюсь, что да, Моника. Если можно, мне хотелось бы посмотреть на те предметы, которые собирал ваш супруг. Какие книги покупал и все такое. Было бы кстати, если бы вы дали мне его фотографию. Возможно, мне придется посмотреть этот ваш домик в Лейк-Провиденсе. Вы не возражаете?
Ну конечно, откликнулась она.
Казалось, она испытывала облегчение, и в то же время нервозность ее тоже возросла. Я записал адрес дома и краткие советы насчет того, как к нему проехать.
Вам известны мои расценки? спросил я. Я обхожусь недешево. Для вас может быть дешевле обратиться к кому-нибудь другому.
Мы накопили довольно много, мистер Дрезден, объяснила она. Насчет денег я не беспокоюсь. в ту минуту это показалось мне довольно странным заявлением с ее стороны: это совсем не вязалось с ее общей нервозностью.
Ну что ж, раз так, сказал я, мои услуги стоят пятьдесят долларов в час плюс накладные расходы. Я пошлю вам полный список того, что я делаю, так что у вас будет полное представление о том, на что ушли ваши деньги. Обязательная предоплата. Я не могу гарантировать, что буду заниматься исключительно вашим делом. Я стараюсь относиться с должным уважением ко всем своим клиентам, так что не ставлю одних вперед других.
Она понимающе кивнула и полезла в свою сумочку. Достав оттуда белый конверт, она передала его мне.
Там пять сотен, сказала она. Хватит на пока?
Ча-ча-ча. Пятьсот долларов покрывали арендную плату за прошлый месяц и добрую часть этого тоже. Что ж, благослови Бог нервных клиентов, желающих сохранить тайну своих банковских вкладов от моего (предполагаемого) чародейского взора. Наличные меня вполне устраивают.
Да, конечно, заверил я ее, стараясь не заглядывать в конверт. По крайней мере, у меня хватило выдержки не вытряхнуть деньги на стол, чтобы пересчитать.
Тем временем она достала другой конверт.
Бо́льшую часть своих вещей он забрал с собой, сказала она. Во всяком случае, я не смогла найти их там, где он их обычно держит. Но я нашла вот это. в конверте лежало что-то выпуклое амулет, кольцо, ладанка или что-нибудь другое из аксессуаров нашего ремесла; в этом я готов был ручаться. Пока я обдумывал это, из сумки появился третий конверт эта дамочка явно отличалась склонностью к аккуратности. Тут его фотография и еще номер моего телефона. Спасибо вам, мистер Дрезден. Когда мне ждать вашего звонка?
Как только я разузнаю что-нибудь, пообещал я. Возможно, завтра к вечеру или в субботу утром. Вас это устраивает?
Она едва не посмотрела мне в глаза, но, спохватившись, улыбнулась кончику моего носа.
Да. Да. Спасибо вам огромное за то, что согласились помочь. Она покосилась на стену. Ой, сколько времени уже! Мне пора. Уроки вот-вот кончатся. Выпалив это, она прикусила губу и снова покраснела, словно в досаде на то, что выболтала такую важную подробность.
Я сделаю все, что в моих силах, мэм, еще раз заверил я ее, провожая к двери. Спасибо, что обратились ко мне. Я скоро позвоню.
Она попрощалась, так и не взглянув мне в глаза, и выскользнула из офиса. Я закрыл дверь и вернулся к конвертам.
Первым делом деньги. Она расплатилась пятидесятидолларовыми купюрами, которые всегда кажутся новыми, даже если они старые, потому что их реже пересчитывают. В конверте лежало десять бумажек. Я переложил их в кошелек и выбросил конверт в корзину.
Следом лежал кошелек с фотографией. Я вынул ее и полюбовался изображением Моники и стройного, довольно симпатичного мужчины с широким лбом и кустистыми бровями, придававшими ему несколько эксцентричный вид. Он улыбался белоснежной улыбкой, и кожа его имела ровный, темный загар человека, проводящего много времени на солнце возможно, на воде. Яхты, там, или катера. Это изрядно контрастировало с бледной кожей Моники. Виктор Селлз, насколько я понял.
Телефонный номер значился на чисто-белом листке для заметок, аккуратно подрезанном для того, чтобы он вошел в конверт. Ни имени, ни регионального кода только семизначный номер. Я взял записи беседы с Моникой и просмотрел их.
Что ж, все то же.
«Интересно, подумал я, на что эта дамочка рассчитывала, называя мне одни имена, без фамилий, если она так и так собиралась передать мне дюжину других способов выяснить это».
Это показывает лишь, насколько забавно ведут себя люди, когда их что-то беспокоит. Они говорят совершенную ерунду, они делают странный выбор и сами потом не понимают, что заставило их творить такие глупости. При следующей встрече надо вести себя осторожнее, чтобы не подтолкнуть ее к этому снова.
Я бросил в корзину второй опустевший конверт и, перевернув третий, вывалил его содержимое на стол.
На деревянной поверхности лежало, поблескивая какой-то синтетической защитной скорлупой, коричневое тельце мертвого и высушенного скорпиона. В основание хвоста было продето колечко, к которому крепился плетеный кожаный шнурок когда его надевали на шею, скорпион висел головой вниз, хвостом вверх.
Меня пробрала дрожь. В определенных, имеющих отношение к потусторонним силам кругах скорпион является чертовски мощным символом, и символ этот связан не с добром. Пользуясь таким маленьким талисманчиком, можно соткать уйму действенных и ужасно недобрых заклятий. И потом, если носить его на теле, а именно так носят подобные штучки, колючие ножки то и дело щекочут и покалывают кожу, напоминая о своем присутствии. Пересохшее жало на кончике хвоста может и впрямь вонзиться в кожу любого, кто попытается обнять его обладателя. Маленькие, похожие на рачьи клешни могут запутаться в волосах на мужской груди или царапать изгибы женской. Гадкая, противная штука. Не то чтобы вредная сама по себе, но можно не сомневаться: тот, кто нацепил такую на шею, уж наверняка несет своей магией не добро и радость.
Вполне возможно, Виктор Селлз оказался вовлеченным во что-то настоящее, нечто, целиком завладевшее его вниманием. Искусство магии может делать с людьми такое особенно темные его стороны. Если он обратился к нему в отчаянии оттого, что лишился работы, это, возможно, объясняет его внезапный уход из дома. Множество чародеев или тех, кто хотел бы ими стать, отгородились от мира, веря в то, что изоляция позволит им лучше концентрироваться на их магии. Вообще-то, это не так, но это помогает слабым или неопытным меньше отвлекаться.
А может, это вовсе и не талисман. Возможно, это просто любопытная безделица или сувенир, оставшийся после поездки в юго-западные штаты. Я не имел возможности узнать точно, действительно ли эта штука служила для усиления концентрации и направления магических сил, тем более, не использовали ли ее для наведения чар. Что до меня, я в силу самых разных убедительных причин искренне не желал бы использовать такое сомнительное средство.
Что ж, пытаясь выследить этого человека, придется иметь эту маленькую мерзость в виду. Может, она ничего и не значит. А может, значит, и очень даже много. Я покосился на часы. Четверть четвертого. Самое время обзвонить морги, не обнаружится ли в одном из них интересующая нас особа, назовем его Джон Доу, как знать, может, мои поиски завершатся уже сегодня к вечеру, а потом заглянуть в банк, положить деньги на счет и отослать чек арендодателю.
Я достал из стола телефонную книгу и принялся обзванивать больницы. Не то чтобы это была моя обычная работа, но и трудного в ней тоже ничего нет, если не считать обычных проблем, с которыми я сталкиваюсь, когда пользуюсь телефоном: помехи, фон, вторгающиеся в мой разговор посторонние диалоги. Если что-то может барахлить, оно это сделает обязательно.
В какой-то момент мне показалось, будто я уловил что-то краем глаза: некое едва заметное шевеление сушеного скорпиона, лежавшего на моем столе. Я зажмурился, потом посмотрел на него внимательнее. Он не шевелился. Очень осторожно я ощупал его, как невидимой рукой, своими чувствами, пытаясь обнаружить любой след магических энергий.
Ничего. Чар в нем было не больше, чем жизни.
Только не говорите после этого, будто Чарли Дрезден боится дохлых сушеных букашек. При всей своей подозрительности я не собирался позволять этому мешать мне в работе.
Поэтому я подцепил его углом телефонной книги и столкнул в средний ящик стола. С глаз долой из сердца вон.
Выходит, у меня проблемы с ползучими, дохлыми, отравленными тварями. Как раз по мне.
Глава 5
«Макэнелли» это кабак в нескольких кварталах от моего офиса. Я всегда захожу туда бороться со стрессом или просто когда у меня в кармане завалялось несколько лишних баксов, которые не жаль потратить на хороший обед. И не я один из нашей братии. Мак, владелец, привык к чародеям и к связанным с ними проблемам. В «Макэнелли» нет видеоигр. Ни телевизоров, ни дорогих компьютерных игрушек. Там нет даже музыкального автомата. Вместо него Мак держит механическое пианино. У него меньше шансов взбеситься в нашем присутствии.
Я назвал это место «кабаком» в лучшем смысле этого слова. Входя, ты спускаешься на несколько ступенек вниз и попадаешь в помещение, являющее собой смертельное сочетание низкого потолка и свисающих с него вентиляторов. Обладателям высокого роста вроде меня поневоле приходится перемещаться у «Макэнелли» с повышенной осторожностью. У барной стойки стоит тринадцать стульев, а в зале тринадцать столиков. Тринадцать окон, расположенных у самого потолка, чтобы высунуться на улицу чуть выше уровня земли, пропускают внутрь немного дневного света. Тринадцать мутноватых зеркал на стенах отражают в зал лица посетителей и создают иллюзию простора. Тринадцать деревянных колонн, старательно украшенных резными сюжетами сказок и преданий Старого мира, не позволяют перемещаться по залу иначе как по кругу; помимо этого, они также намеренно рассекают потоки стихийных энергий, исходящих от угрюмых, ворчливых чародеев, не позволяя тем самым проявлять им свои способности. В расцветке помещения преобладают землисто-коричневые и зеленоватые тона. Попав к «Макэнелли» впервые, я почувствовал себя волком, вернувшимся в старое, любимое логово. Мак сам, своими руками, варит пиво, точнее, даже эль, равного которому в городе не найти. Пища здесь готовится на дровяной плите. И, как говорит Мак, ни одна собака не мешает вам оторвать задницу от стула и самому забрать свой заказ со стойки, когда он будет готов. В общем, это место как раз по мне.
Поскольку обзвон городских моргов ничего не дал, я взял из Мониковой стопки пару бумажек и переместился к «Макэнелли». Мне показалось, после всего, что свалилось на меня утром, я вполне заслужил немного Макова эля и чьей-то там еще стряпни. Тем более что вечер мне предстоял тоже нелегкий, если я хотел выяснить, каким образом кому-то удалось навести смертельные чары на Томми Томма, громилу Джонни Марконе и на его подружку Дженнифер Стентон.
А, Дрезден, приветствовал меня Мак, когда я взгромоздился на стул у стойки.
Темное, уютное помещение было пусто, если не считать пары людей знакомой мне внешности, игравших в шахматы за столом в дальнем углу. Мак человек высокий, почти долговязый, возраста неопределенного, хотя по отдельным проявлениям можно судить о его силе и мудрости, какие редко встречаются у людей младше пятидесяти. Глаза у него косят, а улыбка, когда она появляется на лице что случается не так часто, озорная. Мак не мастер много говорить, но уж если говорит что-то, это почти всегда заслуживает внимания.