Типа на каникулы?
Типа того.
Я вгляделась в Андрея. То, что худощавый подросток с длинной шеей превратился в ладно сложенного мужчину, заметила и в нашу первую встречу, сейчас же, проморгавшись от первого впечатления, различила детали. На темных висках ранняя седина. Прямой нос, четко очерченная челюсть, широкие плечи. Я вспомнила, что Андрей занимался чем-то, связанным с финансами. В условиях современного мира наверняка работал из дома и мог часто устраивать себе каникулы. Странно, что при таких вводных местом отдыха он выбирал нашу глушь. Я, конечно, ничего не знала о нем: возможно, Андрей по полгода жил на побережье Индийского океана или колесил по европейским столицам, но почему-то в это не верилось.
Ты живешь один?
Да.
Что так?
Не сложилось. Те, с кем хотел я, не хотели со мной, а с другими я сам не хотел. А сейчас привык. А ты?
Хорошее дело браком не назовут, уклончиво ответила я.
Мой брак продлился года три. Мы поженились в 20 лет. Подумать только, уже столько же прошло.
«А ведь и правда, ему около 40», прикинула я, заодно, как всегда, с удивлением вспоминая, что и мне уже 30.
Андрей свернул с дороги и нырнул в лес.
И куда мы идем?
К «Вишневому саду». А оттуда выйдем к новому озеру.
Разумные девушки не ходят на ночь глядя в лес с мужчинами. Откуда я знаю, что у тебя на уме, полушутливо проворчала я.
Андрей обернулся.
А ведь действительно. Знаешь, никак не могу привыкнуть, что ты уже не мелкая соседская девчонка.
Как будто мужчинам, которые заманивают девочек в лес, так важен их возраст, парировала я, успешно скрывая, насколько поставила в тупик его фраза: так прямолинейно и честно он сказал о той неловкости, которую чувствовали мы оба.
Но Андрей не собирался никуда меня заманивать. Между деревьями обнаружилась широкая утоптанная тропа. Пять минут спустя мы вышли к симпатичному поселку.
Совсем рядом, удивилась я.
Ты правда никогда здесь не была? Подростками мы все друг друга знали, постоянно собирались вместе.
Нет. Детьми нас никто не отпустил бы шататься по лесу. А подростками мы предпочитали города.
А мы торчали здесь каждое лето от и до, все между собой дружили.
Звучит ностальгично.
Да-а, славные были времена, мечтательно протянул Андрей.
И что, до сих пор дружите?
Конечно, нет, помрачнел он. Все заняты, все семейные, уже никого так просто не соберешь на костер на всю ночь.
Есть же другие места и другие развлечения.
Есть. Но эти были лучшие.
Повторюсь, я не славилась умением сохранять дружбу годами. Люди, которым удавалось это делать на протяжении десятилетий, несмотря на то, что каждый жил своей жизнью, вызывали не то чтобы восхищение, но любопытство. Я была убеждена, что это не про меня. Как и ностальгия. Я возила в душе багаж событий, впечатлений, эмоций, но, изредка перебирая их в памяти, никогда не сокрушалась. По Андрею же казалось, что ничто в его жизни не смогло затмить ослепительные моменты юности. Для меня, как и для многих, это время осталось вечным летом, но оно прошло, и за ним передо мной открылся целый мир. Разве и дальше наслаждаться им предательство по отношению к тому, что мы уже пережили?
Я никогда не могла удержаться от соблазна испытать новое впечатление. Всю взрослую жизнь была как ветер: захвачена тем, что впереди. Беда ветра в том, что он вынужден всё время куда-то лететь иначе исчезнет. Да, я была свободна и не знала границ, но иногда чувствовала себя неприкаянной. Порой хотелось найти свой нулевой километр, точку отсчета, где начинались и заканчивались бы все мои пути, но, глядя на людей, застрявших в одном месте и времени, боялась этого.
Мы шли по тропинке, огибая поселок, а справа между деревьями уже серебрилась вода. Еще пара минут, и мы очутились на пригорке, резким обрывом уходящем вниз. Вот ради таких видов и эмоций от них меня и несло на поиски новых мест. Ради красоты, сжимающей сердце щемящей болью, и ощущения мощи этого мира, когда одновременно чувствуешь себя ничтожным рядом с этой силой и великим от осознания, что ты ее часть.
Обрыв оказался практически отвесным. Дожди, снега и время пока не сгладили рельеф, и было видно, как ковш экскаватора раз за разом вспарывал земную плоть. От мысли, что несколько лет назад здесь расстилалось поле на одной высоте с нами, становилось жутко. Сейчас эта свежая рана на теле природы напоминала о бесцеремонном вмешательстве человека.
И всё же было красиво.
Огромный котлован уходил вдаль, так что дачные дома по другую сторону казались игрушечными. И весь он был заполнен: огромное пространство чистой, еще не успевшей застояться воды плескалось под ногами и простиралось до далекого противоположного берега. На другой стороне за грубо прорисованные вангоговские холмы садилось солнце. Розовое золото его света отражалось в волнующейся воде, вынуждая щурить глаза от боли. Вода нервничала, ударяясь о крутые берега. На острове посреди озера стоял человек.
Как он спустился в воду по таким обрывам? спросила я.
Ты что, не знаешь наших людей? Дай им озеро, а уж они найдут, как в него залезть, кивнул налево Андрей.
Обернувшись, я увидела деревянный мостик. Он вдавался в озеро достаточно далеко, чтобы с него прыгать. В обрыве рядом с ним были выдолблены покатые глиняные ступени.
А ты прав, люди всегда найдут, как залезть в озеро. Я с недоумением и восхищением глядела на эту конструкцию. Она смотрелась до абсурдного чужеродно, ни с того ни с сего выдаваясь из леса и бросая вызов крутому берегу. Когда я представила, каково это в темноте прыгать с моста, а потом карабкаться по скользким глиняным уступам, ночное купание перестало казаться таким уж заманчивым. Впрочем, до темноты оставалось еще достаточно времени, и я пошла к мостику.
Будешь купаться? спросил Андрей.
Ну а смысл идти на новое озеро, если в него нельзя залезть? А ты?
Вопрос был лишним Андрей на ходу стягивал футболку. Разбежавшись, он, как мальчишка, прыгнул в воду. Я стояла на берегу, раздумывая, что лучше: тоже прыгнуть с мостика и удариться об воду или попытаться сползти по самодельным ступеням.
Ступени казались предпочтительнее. Что за радость: биться об воду, а потом пытаться на плаву поправить купальник. Первый шаг по ступенькам, однако, тонко намекнул, что другого варианта, кроме как плюхнуться в воду, у меня нет: глина скользила под ногами, ухватиться было не за что, и я рисковала просто скатиться и собрать спиной все ступеньки и камни. По сравнению с этим купальник, сползший с груди, пустяк, так что я обреченно поплелась к краю моста.
Когда мы подошли к дому, уже почти стемнело. И хотя совместная прогулка и купание помогли нам перестать увязать в тягучих паузах, я все равно чувствовала себя неловко. Не то чтобы мужчины не приглашали меня на купание и не только на закате, и не только в озерах. Бывали и мужчины старше, но разница заключалась в том, что, знакомясь с ними, я уже была взрослой. С Андреем же между нами стояла старая стена, отделявшая пятилетнюю девочку от пятнадцатилетнего юноши. Совместное купание сильно пошатнуло эту стену: в тот самый момент, когда я прыгнула в воду и мне, естественно, пришлось поправлять купальник, что, естественно, не ускользнуло от внимания Андрея. Огонек желания в его взгляде не был для меня новым, но пугал, так как походил на подглядывание через стену, которая стала давать трещины.
Тогда Андрей быстро отвернулся и с видом опытного пловца устремился вперед. Совладав с купальником, я легла на воду и последовала за Андреем. Стихия любая стихия завораживала меня своей переменчивостью. Хоть мы, люди, иногда и высокомерно заблуждались, будто можем заточить воду в берега или покорить воздух, это всегда было опрометчиво. Сегодня же казавшаяся тревожной и опасной при обзоре сверху вода ласкала меня, холодя пропитанное солнцем тело. Правда, когда мы доплыли до острова, я совершенно выбилась из сил. А ведь еще предстоял обратный путь.
Мужчина, которого мы видели с берега, оказался предусмотрительным: он плыл к берегу, сидя в надувной лодке, которую мы не заметили с обрыва. Мы же возомнили себя лучшими пловцами на деревне. Теперь, с ужасом глядя на расстояние, которое предстояло преодолеть, чтобы вернуться на берег, мы в первый раз прикоснулись друг к другу.
Я уткнулась Андрею в плечо, издав притворный горестный вопль, а он приобнял меня за талию и подтолкнул обратно в воду. Нельзя так делать нельзя в первый раз трогать друга друга, если вас не разделяет хотя бы один слой одежды. Почувствовав его руку на своей мокрой пояснице, я мигом представила, как она спускается ниже, и, судя по напряжению в кисти, Андрей прилагал усилие, чтобы это не произошло на самом деле. Запала изображать пловцов не осталось: обратно мы плыли медленно, и между нами завязался легкий разговор.
Какими бы разными мы ни были в юности, детство у нас было одно на двоих пусть и с разницей в 10 лет. Мы каждое лето проводили на даче с бабушками, учились кататься на велосипедах по одним дорожкам, бегали за мороженым в один магазин и купались в одних озерах. Воспоминания объединили нас, и на берег мы выбрались если не лучшими друзьями, то хорошими приятелями. Совместный подъем по скользким глиняным ступеням сплотил нас еще сильнее, и если мне казалось, что ноги сейчас откажут, то томительное чувство внизу живота только набирало силу.
Я досадливо отмахнулась. Конечно, скучая в этом эдемском саду, я с любопытством обнаружила, что недосягаемый когда-то мужчина легко может стать моим. Флер набоковской «Лолиты», желание почувствовать себя развращенной маленькой девочкой, имеющей власть над мужчиной старше, наши полуголые тела, близость к природе всё способствовало тому, чтобы захотеть продолжения. Мы шли обратно, продолжая болтать, но чем ближе подходили к дому, тем более вялым становился разговор.
Вот и пришли, сообщил мне Андрей, как будто сама я этого не знала.
Ага.
Мы помолчали. Каждый чего-то ждал. Мне надоело.
Что ж, спасибо за вечер. Я прекрасно провела время. Тогда я зайду завтра, откроешь мне ворота?
Конечно. Куда хочешь поехать?
В ближайший городишко, погулять, кофе попить.
Любишь кофе? Какой дурацкий, бессмысленный вопрос.
Иногда. Сейчас для кофе явно не время.
А для чего время?
На ночь лучше чай. С ромашкой, вежливо улыбнулась я, разворачиваясь, чтобы уйти.
Не уверен, что у меня есть ромашковый чай, зато могу предложить вино.
Бесперспективная светская беседа с этими словами обрела новое дыхание.
Вино звучит неплохо.
Пойдем?
Мне бы переодеться. Дай мне десять минут.
Когда через двадцать минут я вошла в дом, Андрей закрыл кран и победно вытер руки. Рядом с раковиной стояла еще мокрая посуда, а на столе ждали два бокала и пиала с клубникой не той бессовестно красной глянцевой ягодой с пинтерестовских картинок, а настоящей садовой клубникой: неправильной формы, с зелеными проплешинами и сладким солнечно-кисловатым запахом дачного детства. Андрей открыл холодильник.
Красное? Белое?
Игристое.
Сегодня что, праздник?
Да. День игристого вина.
Игристого, к сожалению, нет.
Тогда белое.
Андрей поставил на стол бутылку. Внутри прозрачного стекла лениво плескалась манкая золотистая жидкость. С вином никогда не знаешь, чего ждать, и это не только про вкус. «Что ты готовишь нам сегодня, шардоне?» подумала я.
На кухне медленно, но неумолимо сгущалось напряжение. Атмосфера, как губка, пропиталась духом чего-то запретного. Со стороны я видела, как маленькая девочка ночью пьет вино у охочего подростка, пока его родители в отъезде. Много ли ей надо? Полбокала и он может делать с ней что захочет. Утром ему будет всё равно, а ей стыдно.
Пикантность ситуации придавало то, что маленькая девочка и подросток теперь находились в телах взрослых женщины и мужчины. Нас уже не сковывали моя неопытность или его подростковая небрежность. Мы знали, что делать друг с другом, и утром нам не было бы стыдно.
Я нетерпеливо поерзала на стуле. Пока Андрей искал штопор, бутылка покрылась жемчужной испариной. Капля томно скатилась по женственному изгибу горлышка и сорвалась с плеча бутылки на стол. Я представила, как по изгибу моей шеи так же скользнут мужские губы и прижмутся к обнаженному плечу. Андрей выключил верхний свет, оставив подсветку.
Не против?
Свечей не хватает. Я попыталась скрыть неловкость за сарказмом.
Андрей вытащил из шкафа свечу в красивом стеклянном подсвечнике и поставил между нами. Щелкнула зажигалка, на столе завораживающе затрепетал круг света от неверного пламени. Где-то за его пределами с характерным звуком выскочила пробка, и Андрей плеснул вино в мой бокал.
Романтика, протянула я, когда второй освежающе-кисловатый глоток догнал первый, усиливая разливающуюся по телу приятную слабость.
Мне бы такую свободу в 18 лет, я бы водил сюда девчонок по расписанию.
Что тебе мешало?
Не думаю, что бабушка с дедушкой были бы в восторге, если бы по утрам из моей комнаты выходили девицы.
А девицы оставались бы до утра?
Почему нет?
А силенок-то хватало бы?
В 18 лет?
И верно, что за вопрос.
Разговор плавно качнулся обратно в дружеское русло. Мы славно болтали о прошлых деньках, причудах родителей, о том, как менялся поселок, о соседях, которых знали много лет. Андрей принялся вспоминать ребят, с которыми тогда общался. Мы с подружками шарахались в сторону, когда видели, что приближается их компания. Они не слыли хулиганами, но нам казались гораздо хуже. Симпатичные юноши, в глазах которых мы были детьми, неизменно заставляли девчачьи щечки заливаться краской при встрече.
Ты даже не представляешь, как мы тогда вас стеснялись. Вам было лет по 18, а нам 8, с возмущением поделилась я.
А сейчас ты бы не стала стесняться?
Я бросила взгляд на бутылку, остатки из которой он минутой ранее разлил в наши бокалы, и поняла, что этот вопрос задает уже не Андрей, а белое сухое. Я могла бы наотмашь прозаично ответить, что в 30 десять лет разницы не кажутся пропастью. Но вместо этого посмотрела Андрею в глаза, и вино во мне с расстановкой сказало:
Нет. Сейчас бы не стала.
Атмосфера изменилась моментально и бесповоротно. Остатки стены, разделявшей маленькую девочку и взрослеющего юношу, рухнули к нашим ногам. Всё еще преследуемые ощущением порочности и запрета, теперь мы признавали друг в друге мужчину и женщину. Мы знали, что нам уже можно, но привычное чувство, что нельзя, по-прежнему было сильно и вкупе с шардоне это пьянило до головокружения.
Сквозь возбуждение, наконец прорвавшее плотину приличий, я видела, как Андрей встал из-за стола и неуловимым движением притянул меня к себе. Я не заметила, как подалась ему навстречу, лишь услышала, что где-то вдали упал стул. Мой затылок по-хозяйски обхватила горячая рука, а к губам прижались сухие шершавые губы но их поцелуй оказался удивительно мягким и нежным. Я обвила его плечи и легко прикусила язык, чувствуя, как рука на затылке предупреждающе потянула меня за волосы.
Андрей повлек меня на второй этаж, в спальню. «Чем его не устраивает диван?» Мелькнуло в голове, а потом я вспомнила, что вроде бы на выходные должна приехать мама. Уже наверху, опрокидываясь на кровать, подумала, что нужно хотя бы забрать живописно раскинувшийся на полу гостиной топ, но разве сейчас меня могли всерьез волновать прозаические мыслишки? С удивлением, трепетом и ликующим восторгом новых открытий я прикасалась к мужчине, который когда-то казался взрослым и недоступным, а он прикасался ко мне маленькой девочке, которая когда-то не интересовала компанию подростков, и сейчас ему точно было не всё равно.