Здесь все уже знали друг друга капитаны оптовиков, а оптовики капитанов, и не проходило получаса, как стрела проржавевшей палубной лебедки с характерным скрежетом опускалась в трюм.
Время деньги. Этому жесткому жизненному принципу в порту Вакканая было подчинено буквально все. А чтобы не было даже случайных сбоев или обмана с какой-либо стороны, за этим следили люди якудзы.
Стоя неподалеку от причальной стенки и наблюдая, как пустеют трюмы траулеров, а с пирса уходят машины, загруженные крабом, морским гребешком, палтусом и теми особо ценными породами рыбы, к которым за последние двадцать лет аборигенов острова Хоккайдо приучили российские рыбаки и которые, казалось, уже навечно вошли в их меню, Родионов не смог сдержаться, чтобы не спросить:
Насколько я понимаю, все это браконьерский улов? Я имею в виду те шхуны под российским флагом, которые стоят в очереди на разгрузку.
Нуамо вынужден был утвердительно кивнуть головой, но все-таки уточнил:
Почти весь.
Хорошо, пусть будет «почти весь», начал «заводиться» следователь, но почему ваши власти не пытаются бороться с этим?
Японец согнал с лица едва заметную усмешку, но при этом в его глазах застыло немое удивление, словно он сказать хотел: «Родион, дорогой, ведь ты же умный человек, а задаешь подобные вопросы». Вслух же произнес:
Отчего же не пытаются? Пытаются. Тем более сейчас, когда вся общественность поднялась против браконьерского отлова. Но должен тебе признаться, что в Японии слишком сложная внутриполитическая и экономическая обстановка, включая и проблемы с якудзой, чтобы пойти на более серьезный шаг. А вот твоим властям, Родион, я имею в виду правительство России, надо предпринимать более серьезные меры. Может быть, ужесточить Уголовный кодекс, возможно, принять ряд жестких законов, и это в ваших интересах. Как говорят у вас в России, спасение утопающих дело рук самих утопающих. Однако то, что я по роду службы наблюдаю последнее время Он махнул рукой, и кислая улыбка скривила его лицо. Прости меня, конечно, что сую нос не в свои дела, но создается впечатление, что вашим чиновникам в Кремле глубоко наплевать на Дальневосточный регион и он уже отдан на разграбление преступным группировкам да еще тем чиновникам поменьше, которые превратили тот же Сахалин и Камчатку в своих личных дойных коров. Что, думаешь, наговариваю на твою страну? Так вот хотел бы заверить тебя сразу: нет, нет и нет! Я влюблен в Россию и, как многие японцы, вижу в ней единственного надежного партнера в экономическом развитии Японии. К сожалению, даже те немногие документы, с которыми я могу тебя познакомить, показывают глубину и масштабы коррупции в рыбной отрасли, до которых скатилась сейчас Россия.
Он замолчал было, но уловив вопросительно-недоверчивый взгляд русского, который явно требовал расшифровки сказанного, с той же гримасой на лице произнес:
Да, можешь поверить мне на слово, так оно и есть. А документы, которые я тебе покажу, самые простые: коносаменты и порт-клиренсы, по которым в портах удостоверяется законность перемещения через границу грузов, в данном случае краба, морского ежа, нерки и кижуча. И знаешь, в чем необычность изъятых нами коносаментов и порт-клиренсов? В том, что они не заполнены, но при этом на них стоят все необходимые печати дальневосточных таможен. Так мало этого даже личные печати ваших инспекторов под личными номерами, а рядом штампик: «Выпуск разрешен». Так что вашим капитанам остается взять краба ровно столько, сколько он сможет поднять на палубу, заполнить собственной рукой эти документы и доставить груз в тот же Вакканай. И всё! Деньги на бочку и вперед за новым уловом!
Подобные разговоры можно было услышать в России, но чтобы эти же мысли высказал офицер иностранного отдела полицейского управления Хоккайдо, семье которого даже выгодно, что на рыбный рынок в Саппоро попадает почти дармовой камчатский краб Пожалуй, это был крик души, и Родионов ничего не мог возразить на это. Изучив документы по браконьерскому отлову краба, морепродуктов и ценных пород рыбы на Дальнем Востоке, он понимал все это и сам, как понимал и то, что все принятые меры оказывались всего лишь полумерами, и как грабили рыбные запасы России в девяностые годы, так и грабят до сих пор. А он, следователь по особо важным делам Следственного комитета, человек, наделенный особыми полномочиями, ничего не мог предпринять в противовес этому грабежу. Ни-че-го!
Он молчал, уставившись на темно серую гладь бухты; надо было что-то отвечать, возможно, даже отбрехаться расхожим, привычным штампом, что правительство, мол, делает сейчас все для того, чтобы выправить создавшуюся обстановку, но вовремя сообразив, что Нуамо не тот человек, которому можно вешать подобную лапшу на уши, лишь откашлялся в кулачок:
Ладно, оставим этот вопрос для более умных голов, а мы вернемся к нашим баранам. Нельзя ли сделать так, чтобы ваши инспекторы проверили документацию на отлов краба и морепродуктов у тех капитанов, которые стоят под разгрузкой?
Отчего же нельзя, можно. Только эта проверка ровным счетом ничего нам не даст.
Почему? Ведь ты же сам говорил, что факт незаконно выловленного краба налицо! Как, впрочем, и сбыт этого краба в иностранном порту.
Ишь ты «налицо», хмыкнул Акира. Это для нас с тобой вроде бы как налицо, а для проверяющих структур у ваших капитанов официальный документ на каждый выловленный хвост и на каждую клешню. И документы эти, как я тебе уже говорил, не поддельные, а с настоящими российскими печатями, штампами и подписями ваших же российских инспекторов и чиновников.
Он замолчал было, однако поднятый московским следователем вопрос был для него слишком принципиален, и он уже с откровенным раздражением в голосе произнес:
Я знаю, ты человек честный, и поэтому скажи мне откровенно. Кто виноват в том, что ваши рыбаки до последнего хвоста зачистили побережье и двухсотмильную зону, заваливая Вакканай браконьерским крабом и незаконно выловленными морепродуктами? Мы, японцы, или все-таки вы?
Родионов на это лишь пожал плечами.
Вот и я о том же, видимо, по-своему оценив этот жест, произнес Нуамо. А теперь скажи, как мне бороться с вашими и с нашими мафиозниками, если того киллера, что завалил директора «Дальросы», уже ждал капитан траулера, и они сразу же вышли в море, как только тот ступил на палубу.
Так ты что, думаешь, что кэп знал о готовящемся убийстве Ложникова?
Даже не сомневаюсь в этом.
Но с чего бы вдруг подобная уверенность?
С чего бы такая уверенность?.. На лице японца застыла горькая усмешка: Да с того самого, что за годы работы в иностранном отделе я узнал ваших капитанов не хуже, чем нашу якудзу. И было бы глупо думать, что капитан шхуны не знает, куда и зачем сходит на берег его матрос. Тем более что здесь особый случай, когда возможен даже самый непредвиденный прокол. Капитану надо было любыми правдами и неправдами прикрыть киллера, случись вдруг, что труп Ложникова обнаружат еще до того, как судно выйдет в море и полиция Вакканая начнет перетряхивать порт. А чтобы капитан траулера пошел на это, он должен быть в курсе готовящегося покушения.
Против подобных доводов трудно было возразить, и все-таки москвич спросил:
А если это был не простой матрос, а, скажем, штурман, который может без разрешения капитана сойти на берег?
Исключено!
Почему?
Да потому, что тот же штурман, стармех или боцман это профессионалы, постоянные кадры на судне. И будучи месяцами в море, они напрочь забудут навыки снайпера, если, конечно, таковые были у них. А в случае с Ложниковым
Что, настораживает чистота исполнения?
Нуамо утвердительно кивнул головой.
Да. Плюс та хладнокровность, с которой был произведен контрольный выстрел в голову. И одно это говорит о том, что стрелял профессиональный киллер. Он проводил взглядом крикливую стайку чаек и не терпящим возражения тоном добавил: Причем это был киллер, который незадолго до этого был зачислен в состав команды одной из тех посудин, что в тот вечер разгружалась в порту Вакканая.
Та уверенность, с которой была произнесена эта фраза, исключала даже малейшую толику сомнений в озвученной версии, и Родионову ничего не оставалось, как спросить:
Можно будет ознакомиться с документацией на те суда, что стояли в те сутки под разгрузкой, а также дозагружались топливом, продуктами и питьевой водой?
Акира утвердительно кивнул головой. Список посудин под российским флагом, которые стояли в тот вечер в рыбном порту Вакканая, мог стать той самой ниточкой, потянув за которую можно было выйти не только на прямого исполнителя, но и на заказчика покушения на генерального директора «Дальросы».
ЮЖНО-САХАЛИНСК
Судя по тому, КАК Мессер встретил Седого, подкатив на новенькой, сверкающей лакированными боками «Мазде» к приемному отделению больницы, Гамазин не преувеличивал, сказав, что его шеф уже отсчитывает часы, когда он сможет обнять своего давнего друга. И если говорить честно, то и Антону хотелось обнять того Мессера, с которым он дрался спиной к спине против кодлы лагерных отморозков. Однако его тискал в объятиях совершенно другой Мессер по-спортивному подтянутый, плечистый сорокалетний мужик, которого язык не поворачивался назвать лагерным погонялом.
Представив друга двум мордоворотам из личной охраны, Камышев сказал им, что с этого момента они отвечают за жизнь старого кореша, как за его собственную, и приказал «выдвигаться» к дому, который в действительности оказался двухэтажным коттеджем из красного отделочного камня и за двухметровым забором. М-да, это действительно был уже не тот Мессер, каковым его некогда знал Антон. Чтобы добиться нынешнего положения, ему, видимо, пришлось убирать не только засидевшихся на сладком месте криминальных авторитетов, но и перетащить на свою сторону кое-кого из силовых структур и влиятельных чиновников местной власти, от которых могло зависеть его дальнейшее существование.
Высказав свое восхищение по поводу «берлоги», Крымов вздохнул невольно:
А помнишь, как мы с тобой мечтали мясом нажраться до отвала?
Такое не забывается, хмыкнул Роман. И знаешь, что я сделал в первый же день, когда откинулся с зоны? Зачистил карман какого-то лопуха, после чего вновь едва на кичу не попал, гуляя в каком-то затраханном кабаке, из окон которого на полмили несло пережаренным шашлыком. И вот тогда-то, очнувшись в обезьяннике, я и дал себе зарок жить не в два прихлопа, три притопа, а по-умному, чтобы, как сказал когда-то один весьма умный писатель, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Седой слушал друга и лишь диву давался тем изменениям, что произошли с ним за минувшие годы. Насколько он помнил, ТОТ Ромка Камышев даже расписаться толком не мог, а тут «умный писатель», «бесцельно прожитые годы» М-да, чтобы добиться расположения ТОГО Мессера, каковым он стал, и тем более войти в его ближайшее окружение, надо соответствовать его представлению о том, каким должен быть криминальный авторитет двадцать первого века. И в то же время нельзя допустить даже малейшей возможности того, чтобы он почувствовал превосходство Седого над его личностью. То, что было двадцать лет назад, осталось там, за внешним периметром зоны ныне уже сам Мессер правит балом. Судя по всему, он давно самоутвердился на этой земле и не желает, чтобы кто-то стоял выше его. Что ж, придется учитывать и этот фактор.
Послушай, Рома, уже на пороге дома остановил его Крымов, я, конечно, благодарен тебе за все, что ты для меня сделал, и постараюсь отплатить сторицей, но, может, все-таки мне лучше остановиться в какой-нибудь гостинице?
С чего бы это?
Не хочу, чтобы ты из-за меня засветился. Насколько я догадываюсь, господин Чернявский просто так не оставит тот факт, что в него стреляли. И судя по его возможностям, попытается достать меня. А тут вдруг меня отпускают из СИЗО, да и ты выплываешь, как Стенька Разин на челне.
Это когда он свою княжну в Волгу бросил? хмыкнул Камышев. И тут же, но уже со стальными нотками в голосе: О своем клиенте можешь забыть, а жить будешь у меня. И не оттого, что ты тот самый Седой, которому я обязан жизнью, а потому, что нам будет что перетереть. Ну а что касается твоего клиента По этому делу Брыль другого человечка пустил, такого же гаденыша, как сам Чернявский, которого уже давно надо было убрать с дороги, да все руки не доходят. Кстати, с чего бы вдруг Москва так окрысилась на этого гумозника? Небось, опять кинул кого-нибудь на миллион-другой?
Считай, что угадал. Причем этот «миллион-другой» в баксах.
Ну а ты-то как ввязался в это дерьмо?
По необходимости. Дело в том, что он кинул моего компаньона, и надо было дать понять этому козлу, чтобы он не только предоплату вернул, но и договорную икру в Москву поставил. А для этого необходимо было сделать такой выстрел, причем на пороге его собственного ресторана, чтобы эта крыса сразу поняла, что с ним миндальничать не будут. А такое, как сам понимаешь, не каждому можно доверить.
В глазах Романа сверкнули уважительные искорки.
В общем-то, я так и подумал, когда от тебя маляву получил и когда узнал, кого конкретно Брыль обрабатывает в качестве подозреваемого.
Что, твой человек?
По лицу Камышева скользнула самодовольная ухмылка.
По крайней мере, я ему не зря плачу «зеленью».
Хозяин дома ввел Крымова в каминный зал, на стенах которого были развешаны картины с сахалинскими пейзажами, кивнул на кресло, после чего прошел к бару, снял с зеркальной полки бутылку армянского коньяка, плеснул по пятьдесят грамм в два широченных бокала и подал один гостю.
Ну что, за встречу?
За нее, родную.
Тогда еще по полсоточки, и я отлучусь на часок. Ну а вечером, само собой
Что, дел невпроворот?
Выше крыши, а толковых помощников мало.
Судя по тому, КАК была сказана эта фраза, Мессер вбросил пробный мяч относительно дальнейшего расклада по Седому, и Седой тут же принял его.
Что, настолько обеднел Сахалин? Когда-то кадры здесь ковались толковые.
Вот именно, что ковались. Ковались, да перековались. Кого уж никогда не будет с нами, а кому зону топтать не перетоптать. А что касается молодой поросли Короче, мыслящих людей маловато, оттого и приходится самому вмешиваться в каждый чих и сутками не спать, разруливая ситуации. А это, как сам понимаешь, здоровья не приносит.
Понимаю. И если я могу хоть чем-нибудь помочь
Камышев словно ждал этих слов. Бросив на кореша стремительный взгляд, он поднял свой бокал.
Можешь! Но об этом мы потолкуем чуток попозже, когда оклемаешься.
о. ХОККАЙДО ЮЖНО-САХАЛИНСК
Трое суток командировки пролетели как один день, и теперь Родионов возвращался поездом в Саппоро, чтобы уже оттуда лететь в Южно-Сахалинск. Ему было о чем подумать. И в первую очередь о том, кому и зачем понадобилось убирать Ложникова, причем столь сложным путем? Итак, возможные мотивы преступления.
Личная неприязнь и возможная месть исключались сразу же якудзу в подобных случаях к делу не привлекают. Тогда что еще? Или все-таки он мешал кому-то из теневых дальневосточных королей, создав на Хоккайдо сеть отделений акционерного общества «Дальроса»? Возможно. «То есть началась активная фаза передела рынка? спрашивал он сам себя и сам же отвечал: Пожалуй, так оно и есть». Но в таком случае при чем здесь якудза, на версии которой так упорно настаивает Нуамо? Ответ также напрашивался сам собой хотели бы того в России или нет, но уже произошло сращивание дальневосточных мафиозных структур с японской якудзой, и подтверждение тому убийство Ложникова.