Поколения китайцев учили направлять свой патриотизм через зажигательный революционный гимн: «Без Коммунистической партии не было бы нового Китая». Так было и с Си. Родившись всего через несколько лет после провозглашения Мао Народной Республики, Си не знал никакой другой политической власти в Китае, кроме партии. Принц, сын героя революции, он получил элитное воспитание, которое привило ему чувство собственного достоинства и железную приверженность коммунистическому правлению. Будучи неизбираемым авторитарным лидером, он утверждает личную легитимность, которая неотделима от моральных претензий партии на власть. Если революционные подвиги Мао сделали его живым божеством, то Си всем обязан партии, которая его воспитала, сформировала и наделила властью. Его власть полностью проистекает из занимаемых им должностей и политических структур, которые эти должности обеспечивают. «Партия это власть в Китае, и Си силен только благодаря ей», пишет Керри Браун, профессор китаеведения в Королевском колледже Лондона. «Он не существует отдельно от культуры партии и не обладает автономией от нее».
Есть и более практические соображения. Партия установила настолько полную политическую монополию, что она вплелась почти во все сферы жизни китайского общества. Члены партии в подавляющем большинстве работают в государственных учреждениях от Пекина до отдаленных деревенских офисов. Они контролируют средства массовой информации, управляют государственными компаниями, контролируют гражданские и религиозные группы, возглавляют торговые палаты и профсоюзы. Они командуют внутренними силами безопасности и Народно-освободительной армией высшими исполнителями партийной власти. В китайском политическом организме партия действует как мозг, нервы, сухожилия и мышцы. Ее дисфункция угрожает государству, но ее нелегко заменить. Для Си и других, заинтересованных в сохранении коммунистического правления, единственным вариантом является лечение.
Болезни, как их определил Си, многообразны. Он увидел, что разрозненное руководство препятствует решительному управлению, которое необходимо Китаю, чтобы справиться с вызовами XXI века. Коррумпированная и раздутая бюрократия подрывала моральный авторитет партии и ее способность управлять. Более образованное, плюралистическое и все более сложное общество рвалось к рычагам управления партии. Главные опоры партийной легитимности экономический прогресс и социальная мобильность становилось все труднее удерживать на месте, поскольку Китай переключился на более медленный и устойчивый рост. Отказ от коммунизма, если не по названию, то на практике, означал необходимость нового идеологического клея для объединения членов партии. Такие вызовы, предупредил Си, могут «разрушить партию и погубить нацию».
Омоложение партии было огромным и рискованным предприятием. Необходимо бросить вызов корыстным интересам, усмирить могущественных соперников и ожесточить рядовых членов. Си дал понять, что осознает масштаб своей задачи. Во время своей первой поездки за пределы Пекина в качестве генерального секретаря он отправился в прибрежную провинцию Гуандун, повторив знаменитое «южное турне» Дэнга двумя десятилетиями ранее, когда старший государственный деятель использовал свое личное влияние для оживления экономических реформ, подавляемых партийными консерваторами. Си продемонстрировал свое почтение Дэнгу, возложив цветочную корзину к статуе покойного лидера и пообещав поддерживать его наследие. Однако вдали от камер Си показал истинную параллель между поездкой Дэнга и его собственным «новым южным турне» демонстрацией силы против политических противников.
Идеалы и убеждения это «духовный кальций» для коммунистов. Те, кто не имеет идеалов и убеждений или колеблется в них, будут испытывать недостаток «духовного кальция» и страдать от слабости костей», сказал Си в секретной речи, которая спустя несколько недель попала в Гонконг и зарубежные СМИ. «Пропорционально в советской коммунистической партии было больше членов, чем у нас, но никто не был достаточно мужественным, чтобы сделать шаг вперед и сопротивляться», сказал он. Там, где Горбачев потерпел неудачу, он должен преуспеть.
И Си устоял. Он централизует полномочия по принятию решений и усиливает контроль над всеми рычагами партийной власти, от деревенских комитетов до вооруженных сил. Он дал широкое определение национальной безопасности, направив аппарат государственного принуждения на подавление угроз китайской экономике, социальной стабильности, территориальному единству и однопартийной системе. Он будет использовать историю партии в качестве резервуара легитимности, рассказывая о триумфах и жертвах в борьбе с иностранными империалистами и внутренними врагами. Он будет пропагандировать конфуцианскую философию и культурные традиции, разжигая чувство китайской цивилизационной гордости, которое может противостоять западным идеалам индивидуальной свободы и демократии. Он будет разжигать националистические страсти вокруг коммунистического правления, обещая восстановить славу Китая как великой державы. На личном уровне Си соединит свою элитарную родословную с популистскими настроениями, представляя себя решительным лидером, способным внушить преданность и завоевать поддержку масс.
Он начал с чистки, развернув жесточайшую борьбу с коррупцией, в результате которой за первые пять лет пребывания у власти было наказано более 1,6 миллиона человек. Он выбрал мишенью всех от рядовых «мух» до высокопоставленных «тигров», включая высших чиновников, руководителей, генералов и отставного члена партийного руководства. Он остановил капиталистическое развитие Китая, обуздав частных предпринимателей, отступивших от интересов партии, и восстановив видимую руку государства в формировании экономики. Его администрация выпустила директиву, известную как «Документ номер 9», которая осуждала западные идеи и требовала усилий по укреплению господства партии в идеологии. Он возродил маоистские лозунги и практику, проводя идеологические чистки и требуя от чиновников самокритики. Он даже восстановил центральную роль марксизма как руководящей философии партии, отметив двухсотую годовщину со дня рождения Карла Маркса и призвав членов партии и простых китайцев изучать «Коммунистический манифест».
В своей книге 2010 года «Партия» Ричард МакГрегор описал похожий на паноптикон институт, контролирующий Китай в основном из тени, расположенный так, «чтобы следить за любым государственным или негосударственным учреждением, одновременно укрываясь от посторонних глаз». Его лидеры, по его словам, причесали свою марксистскую идеологию, надели пиджаки вместо туник в стиле Мао и скрыли свое влияние на бизнес, научные круги и гражданское общество. «Когда партия взаимодействует с внешним миром, она старается держаться в тени. Иногда партию вообще не видно», писал МакГрегор. Эти наблюдения были верны в то время, но теперь они не соответствуют действительности. Партия Си празднует свои марксистские корни, использует свои силы принуждения и ни за кем не прячется. Ее лидер требует, чтобы его видели, слышали и слушались.
Там, где раньше процветали прагматические инновации, Си навязал «дизайн высшего уровня», безоговорочно возложив на партию ответственность за разработку политики и вернув себе обязанности, которые раньше делегировались технократам и специалистам. Партийные комитеты вышли на передний план, определяя политику от своего имени и отбирая полномочия у государственных министерств. Чиновники и руководители государственных предприятий открыто демонстрируют свои партийные роли, указывая их перед своими профессиональными титулами. Частные компании, которые раньше преуменьшали свои связи с партией, теперь гордятся ими. Рядовые члены партии, которые раньше осознавали свою репутацию беспринципных карьеристов, все чаще демонстрируют свою принадлежность к партии, нося партийные знаки отличия.
Эта перетряска подняла власть Си до апогея, невиданного со времен Мао. Его имя украшает каждую правительственную директиву, его изображение вездесуще красуется на газетной бумаге, телеэкранах и пропагандистских плакатах, а его идеи называют «марксизмом XXI века». Си сам ссылается на Председателя, заимствуя его лозунги, повторяя его тактику и присваивая себе такие грандиозные титулы, как «народный лидер», которые повторяют похвалы Мао. Но между учителем и учеником есть различия. Если Мао мог мобилизовать массы на «бомбардировку штабов» и атаковать окаменевшую бюрократию партии извне, то Си полагается на партийные институты для исполнения своих указов. Обожествленный Мао может выйти за пределы партии, но смертный Си без нее ничто. Или, по словам Си, «партия у нас в крови».
Си стремился к такому же превосходству, обратившись к истинному источнику силы партии ее истории. Мао был превосходным рассказчиком, знаменито используя древнюю китайскую басню «Глупый старик двигает горы» в качестве призыва к борьбе с империалистическим и феодальным гнетом и к построению могущественного, процветающего «нового Китая». Преемники Мао отказались от его утопических идеалов, но придерживались его повествования о национальном искуплении, хотя никто из них не мог или не хотел разжечь массовый пыл. Дэн в основном управлял из тени и призывал своих соотечественников «спрятать свет и не спешить» или не привлекать к себе внимания, наращивая сильные стороны Китая. Его преемник, Цзян Цзэминь, излучал бодрость, но мало чем отличался от доктрины напускной скромности Дэнга. Ху Цзиньтао, предшественник Си, выступал за «мирное развитие» Китая и обещал построить «гармоничное общество», но эти аморфные устремления померкли в общественном воображении, как и спокойная личность Ху.
Коммунистическая партия может сохранять власть с помощью принуждения, но для процветания она должна убеждать. Си стал главным сказочником, обещая Китаю великую судьбу, которую может осуществить только он. Он отбросил постепенный подход Дэнга, заявив, что решительное руководство вернет Китай на его законное место великой державы. Он обещал более эгалитарное общество, опирающееся на динамичную и самодостаточную экономику, защищенное первоклассными вооруженными силами и возглавляемое стойкой правящей партией. И если его недавние предшественники держали свою личную жизнь под замком, то Си вывел свою личную историю на всеобщее обозрение. Государственные СМИ мифологизировали его как убежденного коммуниста, унаследовавшего революционный дух своих родителей и заработавшего свои шпоры лишениями и жертвами. «Си Цзиньпин новый архитектор пути Китая к превращению в крупную державу», говорит Гун Фанбин, профессор Пекинского университета национальной обороны. «Мао Цзэдун позволил китайскому народу встать, Дэн Сяопин позволил китайскому народу разбогатеть, Си Цзиньпин позволит китайскому народу стать сильным».
Это возвеличивающее повествование распространяется далеко за пределы Китая. Си позиционирует себя как решительного защитника суверенитета Китая, не боящегося бросить вызов Западу и беспрекословно пренебрегающего дипломатическими нормами. Он выступил с инициативой «Пояс и путь», амбициозной попыткой развития глобальной торговой инфраструктуры и экспорта избыточных промышленных мощностей Китая. Его администрация влила кредиты и помощь в развивающиеся страны и создала возглавляемый Пекином многосторонний кредитор, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, чтобы ослабить доминирование Запада в международном финансировании развития. Си велел чиновникам «хорошо рассказывать истории Китая», представлять свою страну как ответственную державу и предлагать китайские решения глобальных проблем, таких как борьба с бедностью и изменение климата. Пекин успешно лоббировал назначение китайских чиновников на должности руководителей агентств ООН по надзору за гражданской авиацией, продовольствием и сельским хозяйством, а также телекоммуникациями. Китай увеличил взносы в миротворческую программу ООН, став вторым по величине спонсором и крупнейшим поставщиком миротворцев среди крупных держав. Народно-освободительная армия наращивала свои растущие мускулы, создавая военно-морскую базу в Джибути, отправляя патрули дальнего действия в Тихий океан и проводя боевые учения вокруг островной демократии Тайвань, на которую Пекин претендует как на свою территорию.
Такая дальновидная дипломатия снискала одобрение внутри страны, но вызвала недовольство аудитории за рубежом. Настойчивое отстаивание территориальных претензий Пекина от строительства искусственных островов в Южно-Китайском море до отправки гражданских рыболовецких флотилий и судов береговой охраны в спорные воды подогревало напряженность в отношениях с азиатскими соседями и вызвало пограничные стычки с Индией. Западные демократии осудили зарубежную пропаганду партии как операции по оказанию влияния, а призывы Си к китайской диаспоре сплотиться вокруг своей родины вызвали раздражение в странах с многочисленными этническими китайскими общинами. Пекинские дипломаты-«воины-волки» разозлили иностранные правительства драчливым поведением, направленным на удовлетворение требований Си к более боевому государственному устройству. Китай занимался тем, что критики осуждали как «дипломатию заложников», задерживая иностранных граждан для получения рычагов давления в спорах с другими державами. Правительства африканских стран, получавших значительную китайскую помощь, столкнулись с гневом внутри страны по поводу якобы неоколониалистской практики Пекина. Антикитайские настроения усилились, особенно на Западе, когда в центральном китайском городе Ухань возник и распространился по всему миру коронавирус «Роман». Это недовольство усугубилось тем, что партия пыталась подавить критику в адрес своих ответных мер «Ковид-19» и вопросов о происхождении инфекции.
Возникновение уверенного, бескомпромиссного Китая больше всего задело Соединенные Штаты, действующую сверхдержаву, которая потратила десятилетия на взаимодействие с Пекином и построение настолько глубоких экономических связей, что ученые окрестили эти экономические отношения «химерикой». Сегодня американские политики и ученые предупреждают о «новой холодной войне», поскольку Вашингтон соперничает с Пекином за торговлю, технологии, военную мощь и глобальное влияние. Жесткое отношение к Китаю стало двухпартийным консенсусом в разделенном Вашингтоне. И демократы, и республиканцы требуют принятия мер против промышленной политики Пекина и нарушений прав человека, в частности, его обращения с мусульманскими меньшинствами в Синьцзяне и подавления инакомыслия в бывшей британской колонии Гонконге.
Методы Си подвергаются сомнению и внутри страны. Инсайдеры партии обвиняют его властный стиль в подавлении внутренних дебатов и ошибках в политике. Его руководство «сверху вниз» порождает чрезмерную бюрократию, поскольку чиновники прибегают к бездействию, двуличию и другим непродуктивным методам, чтобы угодить Пекину и защитить свою карьеру. Некоторые из самых амбициозных программ Си, похоже, застопорились: его инициатива «Пояс и путь» вызвала негативную реакцию из-за того, что развивающиеся страны обременены долгами, а планы по созданию нового экономического центра «нового района Сюнъань» на севере Китая принесли лишь незначительный прогресс. Несмотря на доминирующее положение Си, ему с трудом удается проводить важные, но спорные реформы, направленные на решение проблемы снижения производительности труда и старения населения Китая. Его подход нулевой терпимости к вирусу Covid-19, хотя и был успешным в сдерживании вируса на ранних стадиях пандемии, затормозил внутреннюю экономику и вызвал социальную напряженность жесткими запретами (а затем распутался перед лицом более быстро распространяющихся вариантов Covid). В социальных сетях, где все еще мерцают угли политической сатиры, недоброжелатели называют Си «главным ускорителем», подразумевая, что его авторитаризм с полной отдачей приведет партию к краху.