Ближе к вечеру, чтобы не загнать лошадей, сделали еще один привал. Волк пошел собирать хворост для костерка, чтобы отделаться от Устина, но тот последовал за ним. Бутков, глядя на это, беззвучно посмеивался. Наклоняясь за ветками, Волк скрежетал зубами, но поток откровений этим было не остановить.
Умнеющий человек Джон! На негоциацию прибыл к царю по холодным северным морям. Со Строгановыми делал большие дела. У них на службе немчуры полно в другой раз объясню тебе, что такое немчура. А платят Строгановы щедро, это как есть говорю. Так вот, Джон что-то увидел во мне. Почто такая судьба? Не кому другому, а мне он решился глаза открыть. Спрашивает у меня: ты читал книгу? Сам я не читал, отвечаю ему, но образованные люди мне читали вслух и святые Евангелия, и Четьи-Минеи. Засмеялся премудрый Джон. Ничего ты не знаешь, простая душа, сказал он с потешным своим говорком. Не ведомо тебе, какие в италийских землях муж ученейший и благородный Николой его звать книги написал.
Юноша, прижимая к груди охапку сухих веток, оперся спиною о ствол дерева. Он тяжело дышал. Путаные, непонятные слова Устина почему-то резали его внутри; он чутьем догадывался, как именно казак видит мир, и чувство узнавания его страшило. Взгляд его пытался зацепиться за что-нибудь живое хотя бы зеленый мох как за опору, но он оставался беззащитным перед Устином, как лес перед наступлением холодов.
Усадил меня Джон за стол и давай заливаться соловьем. Много книг написал ученый Никола и другие заслуживающие доверия люди. В них писано: нет Бога! Все выдумка одна. В стародавние времена разумные люди сочинили, чтобы народы в страхе и повиновении держать. Не будь Бога за каждым сторожа пришлось бы приставить, а за теми сторожами своих сторожей. Придумавши Бога, можно покойным быть, что люди друг дружку не перебьют, и даже богатеев не тронут. Тут уж я озверел. Позабыл, что нахожусь в господском доме и беседу держу с сурьезным человеком, чужеземным подданным. Достал нож и говорю: конец тебе пришел. Пущу тебе кровь, подлец, за ложь твою. Если Бог несть, откуда тогда я взялся? Откуда месяц, звезды на небе? Почто всякая тварь свой ход, свое время знает сокол в воде не плавает, щука по земле не бегает? Все ладно, благолепно, с умыслом устроено. Брешешь ты, падаль, набрехал и Миколашка твой, да забудется вскорости его имя!
Вернувшись к остальным, Волк разжег костер. Михаил, о чем-то неторопливо переговаривавшийся с Бутковым, поставил над огнем котелок, чтобы сварить похлебку. Те, кто давно знал Устина, пропускали его речи мимо ушей, а вот Волк завидовал немому. Тот сидел, обняв руками собственные колени, и его бессмысленный взгляд был обращен в пустоту. Помнит ли бедолага вообще, кто он и где находится? От боли и горя ли помутился его разум, когда железо палача отняло у него язык, или он уже тогда был дурной?
Улыбнулся премудрый Джон, с пониманием поглядел на меня. Птицы летают, ибо имеют крылья; ты родился, ибо отец любил твою маму. Зачем здесь Бог и где ты его видел? Каждую вещь можно разломать и увидеть, из чего она сделана. А Бога своего ты где найдешь, в дупле дерева? Ты только и думаешь, что он есть, потому как с детства тебе твердили об этом. И вот что, парень На нетвердых ногах я ушел от него. В голове моей не вместились его слова. Дивно мне было, прежде не слыхал такого. Задумавшись крепко, забыл ему кровь пустить, да решил, что вдругорядь успею. Ан нет. Прихожу к нему во второй раз, третий, четвертый. Какие словеса он передо мною выводил не перескажу, там другого ума человек. А только ложусь спать в один день, сон ко мне нейдет, и вдруг думаю про себя нет Бога. Святая правда, что нет! Нету в мире порядка и смысла. Нет ни Бога, ни воскресения из мертвых. Ни ангелов, ни святых заступников ничего-то этого нет.
Замолчи, дурень. Затвердил одно и то же, слышать тебя тошно, бросил Бутков Устину, зачерпывая деревянной ложкой похлебку из общего котелка.
Казак только улыбнулся и продолжил горячо шептать, теперь Волку на ухо.
Вот о том я и говорю. Много с кем я хотел поделиться, чему меня разумный Джон научил, но не имею его красноречия, а народ у нас упрямый. Хоть с тобой выговорился, а и ты не человек, полчеловека. Ничего, утвердится и у нас ученость! Так вот, отхожу я ко сну, понявши, что Бога нет, и тут меня взял леденящий холод. Жил я, ходил под ласковым солнышком, под чистым небушком, а где теперь оказался? Лежу на полатях, а кругом меня холодная пустыня; пустыня растет, надвигается на меня. Чему теперь верить? Есть что живое, не лживое? А у самого кровь стынет в жилах. Назавтра проснулся, гляжу по сторонам весь мир холодный, черный, пустой. Надел сапоги, выхожу на улицу, а там каждая вещь зло усмехается надо мной. Смотрю, к примеру, на яблоньку, а она словно без сердцевины. На что ни гляну, из всего что-то вынули, все стало неглубоким, как бы скользким. На завтрак я кушал вареные яйца; беру яичко, чищу от скорлупы, а оно будто рассыпается у меня в руках. Без Бога ничто его не держит вместе: так и вижу, как оно распадается на множество крупинок, хотя вот оно в руке, беленькое. Ты меня не поймешь.
Я видел это, прошептал Волк, помогая доверчиво глядевшему на него немому взобраться на лошадь. Я тоже видел разорванный мир.
Не заметив слова юноши, Устин продолжил говорить, и даже возобновившаяся бешеная скачка не заставила его замолчать. Лошади пощипали траву, передохнули немного, и отряд Буткова снова гнал их беспощадно. Конец пути приближался; что будет дальше, Волк не думал.
Просидел я, парнище, полдня на лавке понурив голову. Чувствую, не осталось для меня на грешной земле радости. Что будет завтра? обман. Пошел даже в церкву думаю, погляжу на святые иконы, может, хоть там увижу живое сердце, которое из всех вещей ушло. Но нет, и там вижу не образа, а малеванные краской доски. Что сталось у меня с глазами? Как встретил вновь англичанина, заговорил с ним прямо. Смерть у меня на уме, премудрый змий, но уж не твоя, а моя. Ты мне разъяснил, что из ничего я пришел и в никуда уйду чего теперь под солнцем копошиться?
Улыбнулся мне Джон, ласково так. Ты потерял только старушечьи сказки, не больше, говорит. Найди себе какое хочешь дело, будь сам свой хозяин.
Что же мне делать хорошего? спрашиваю.
Задумался Джон. Отвечает: а что тебе радость дает. Делай, что пожелаешь, целый свет перед тобой. Посмертного суда не будет, заботься потому про день сей.
Смеясь, ушел я от него, и началась для меня новая жизнь игра. Видишь, как далеко я зашел, ища себе забавы?
Ночью отряд снова почти не сомкнул глаз. Назавтра к полудню они наконец добрались до цели. Тайник располагался в овраге таким образом, что растущие на склонах кусты можжевельника прикрывали собой вход. За узким проходом скрывалась обширная пещера. Войдя внутрь, в темноту, Волк впервые осознал, что совсем недавно был на волосок от сурового приговора, а теперь оказался в незнакомом месте наедине с людьми, которым не следовало доверять. Волнение прошло, и навалилась усталость. Весь проделанный путь показался бредом, сновидением. Он прикрыл глаза и сразу уснул, будучи почти уверен, что проснется в застенке, в ожидании суда.
2
Горазд ты спать, парнище!
При свете горящих лучин Волк увидел, что тайное место Буткова и его товарищей было не просто нерукотворным подземным пространством: его укрепили деревянными подпорами, досками устелили пол. Получилась не пещера, а маленькая крепость, обустроенная с прицелом на будущее. Здесь хранился запас пороха, и провиант, и даже хмельное питье.
Бражкой уже успели подкрепить бодрость духа не только Бутков и Устин, но и немой, сидевший прямо на полу, довольно улыбаясь и поджав под себя ноги. Михаил, накануне выручивший честную компанию из застенка, не брал ни капли хмельного в рот никогда. Отказался от бражки и Волк, зато подкрепился сыром и холодным мясом.
Надо нам с тобой на охоту сходить, благодушно проговорил Бутков, расположившийся со своими людьми за деревянным столом. Твое племя непревзойденно читает следы, так ведь?
Я не хожу охотиться вместе с теми, кому не могу доверить собственную жизнь.
Бутков обнажил в улыбке зубы.
Твоя жизнь прямо сейчас у меня в руках.
Волк оставался внешне бесстрастным. Конечно, он не рассчитывал на то, что из беды его выручили по сердечной доброте. Но чем он мог заплатить за свое спасение?
Будто прочитав его мысли, Бутков произнес:
Думаю, сразу выложу, не таясь, что у меня на уме. Хочу, чтобы в предстоящем деле нас соединяла совесть, а не страх.
Бутков и двое его подручных сидели за столом на лавке. Михаил поднялся и резво подтащил к столу еще одну скамью, сам сел на нее и дал знак Волку присаживаться рядом. Волк невольно бросил взгляд на прикрытый лапником выход из пещеры: далеко ли уйдешь от троих бывалых бойцов? Юноша устроился за столом, на котором еще лежали остатки обильной трапезы. К общему удивлению и потехе, немой вдруг тоже подошел и сел на скамье возле Михаила.
Прелюбопытная здесь собралась компания: пятеро мужчин, не похожих друг на друга ни судьбой, ни наружностью. Даже сидя, немой и Михаил возвышались над остальными, хотя Волк тоже был довольно высокого роста; Устин и Бутков по росту и сложению сошли бы за братьев, но первый был темноволосым и смуглым, а второй русым.
Хорошо сели, промолвил Михаил. Могли бы сыграть хотя бы в зернь.
Сыграем, Миша, подхватил Бутков. Обязательно сыграем. Но сперва о деле. Мне нужны люди, крепкие руки и надежные сердца, а за этими двумя долг, который полагается вернуть.
О чем ты говоришь? Посмотри только на них! возразил Устин, раздраженным движением сметая крошки со стола. Мальчишка и блажной! Хочешь взять их обузой?
Бутков сурово глянул на перебившего его Устина, но продолжил говорить спокойно:
Не обузой, а в помощь. Вот парень летами юн, а нрав у него дерзкий. Что до безголосого нашего товарища вона какой здоровый! и он шутливо спросил у немого: Ты ведь дюжий вояка, верно?
Немой, чей безумный взгляд доселе бессмысленно блуждал по сторонам, вдруг просиял от радости и со рвением закивал, вызвав за столом взрыв смеха. Развеселились даже серьезный, с угрюмым рябым лицом Михаил и внутренне напряженный Волк.
Вы знаете меня по имени, продолжал Бутков. Но для гостей наших поясню коротко, кто я такой. Я был казацким старшиной отличался в боях не раз и не два, люди меня уважали. Но сердце точила тоска: гол остаюсь как сокол, а лета бегут. Увидел я, что югорская земля велика и обильна, и решил, что попитаюсь в ней трошки, царева казна оттого не оскудеет. Нашел доверенных людей, учинил с ними немало проделок: где долю от ясака припрятывали, где серебром богатых мурз разжились. Почти все добро тут, в ларях, и много того добра!
Иван Степанович жнет, чего не сеял, ввернул Устин с довольным видом.
Бутков снова зыркнул на него недобрыми глазами, а потом продолжил речь:
Но вот поймали меня на моих делишках и, сами знаете, к воеводе под суд. Товарищи мои, кто мог, меня оставили. Нынче в Сибири не погуляешь, как прежде, крепок закон христианского царя, под его защитой и чужеплеменные ясачные люди. Пора утекать обратно за Каменный пояс, на родную сторону. У меня, однако же, есть на уме одна, последняя затея. Людей для нее у меня мало, но пятеро лучше, чем трое, а для вас-то возможность отплатить за спасение.
Волк облизнул пересохшие от волнения губы. Заметив это, Бутков плеснул в чарку воды из бурдюка и протянул юноше. Волк понюхал питье обыкновенная чистая вода и только после этого сделал глоток.
Бутков произнес:
Дошел до меня слух, будто в одном месте есть у остяков капище. Там они приносят моления и жертвы своему идолу, а идол тот из чистого золота. Тому человеку, кто о сем мне поведал, я верю он сам из этого племени. Умысел мой простой: нагрянуть в капище и божка умыкнуть. Тогда уж я вернусь домой богатым и все вы тоже. Долг за спасение из темницы мне отплатите, и золотом с вами поделюсь. Идол, говорят, агромадный! Хочешь получить золото? обратился Бутков к немому.
Тот, простодушно улыбаясь, покачал головой в знак отрицания.
Али у тебя и без того много золота? в шутку спросил Иван.
Немой кивнул.
Голова пустая, как котел, сказал Устин. Блаженная людина! Как Василий, московский святой! и он рассмеялся визгливым, бабским смехом.
Кроме него, шутка никому не показалась смешной, но прозвание «Васька» почему-то с тех пор к немому прилипло.
* * *
Наутро Бутков, как и говорил накануне, повел Волка на охоту. Облавы он не боялся: по его словам, они находились достаточно далеко от Сургута и хоженых шляхов, да и ретиво преследовать, искать их не станут. В этом немирном пока краю у воеводы хватает других дел, а вот людей у него не так много.
Волк хорошо помнил свою первую охоту. Его, совсем маленького тогда мальчика, взял с собой учиться лесному искусству бывалый зверолов Сартэк. Была ранняя весна, и от таяния снегов в лесу повсюду бежали ручейки. Мальчик, тогда еще не звавшийся Белым Волком, от души развеселился и перепрыгивал с одного участка сухой земли на другой, что не очень у него получалось, так что он промочил ноги и загваздал собственную одежду грязью.
В этот раз на охоту пошли Бутков, Волк и Михаил немой остался в укрытии, а насмешник Устин повел лошадей пастись на лугу. Лошадей отряд держал на привязи, и рядом с ними всегда кто-то ночевал под открытым небом, чтобы уберечь их от дикого зверя, росомахи или медведя.
Но сейчас не они были самыми опасными хищниками в лесу. Волк, по старой привычке, был вооружен луком и стрелами. В тайнике имелся целый маленький арсенал; Бутков и Михаил взяли себе пищали, но Волк от огнестрельного оружия отказался. Юноша прекрасно умел читать следы, но сегодня в его мастерстве не было нужды. По отметинам на коре деревьев, на земле всякий легко понимал, что недавно тут прошел могучий лось. Сохатый не мог уйти далеко.
Пройдя некоторое расстояние по следам, троица условилась разделиться. Волк шел по центру, положив стрелу на тетиву лука, Михаил и Бутков двинулись по левую и правую руку от него. Высматривая знаки, оставленные зверем, молодой человек миновал купу высоких сосен, одна из которых была совсем трухлявой, черной. Прошел через овражек с поросшими кустарником склонами точная, казалось, копия того места, где располагалось их убежище. Дальше впереди был ручей, полноводный, широкий. У ручья на мягкой земле снова виднелись отпечатки копыт.
На минуту Волк забыл о преследовании зверя, приблизился к ручью, опустив оружие, на его лице просияла улыбка. В этом месте ему живо вспомнилась та, первая охота. Как он силился своими ручонками натянуть тетиву такого большого для него лука, как над этим посмеивался Сартэк. Детство было для него давно оставленным домом, и сейчас журчание воды на мгновение его туда вернуло.
Громом среди ясного неба вдруг прозвучал выстрел из пищали. Волк вздрогнул и огляделся по сторонам. Всего-то шагах в полуста от него, выше по течению ручья, стоял лось. Очевидно, он пришел сюда напиться воды. Задрав свою голову с роскошными рогами кверху, лось тяжело, с громким хрипом дышал чувствовал смертельную угрозу, но пока что не срывался с места.
Из своего укрытия среди ближайших деревьев выскочил Бутков и быстрым шагом метнулся к жертве. Его лицо побагровело от напряжения, в руке он держал широкий нож. Промахнувшись из пищали, он решился не перезаряжать оружие, а сразиться со зверем в ближнем бою. В этом решении имелась доля риска, потому что животное было вооружено огромными рогами и тяжелыми копытами.