В атаке Анатолий Тарасов
Эта особенность отличает игровой почерк, не только, скандинавских, но и канадских и американских спортсменов. Если канадец или швед имеет перед собой участок свободного льда, то он скорее сам «протянет» через него шайбу. Наш же хоккеист, напротив, поступит иначе: повышая скорость контратаки, немедленно передаст шайбу вперед партнеру. Ведь, кроме всего прочего, когда защитник (или нападающий) долго держит у себя шайбу, то соперники в эти время успеют плотно прикрыть его товарищей.
Боюсь, что можно увидеть у меня противоречие: в одном месте я рекомендую давать пас, ввязываясь в единоборство, а несколькими строками дальше осуждаю зарубежных хоккеистов, которые пасуют, как правило, на грани единоборства.
Здесь, поверьте, нет противоречия. Все зависит от конкретной игровой обстановки. Наш спортсмен всегда стремится дать пас, и прежде всего тогда, когда партнер находится впереди, ближе к цели, когда он остался, хотя бы на секунду, без опекуна, когда мы контратакуем. Но если возникла иная ситуация, если все партнеры прикрыты, если требуется обострить обстановку, привлечь к себе главное внимание соперников, то в этом случае целесообразно использовать обводку и выждать, пока партнер опять же хотя бы на секунду освободится от опеки. А в этом случае уже должен последовать внезапный скрытый пас.
Формулу сокрытия своих намерений можно было бы выразить так: «Пасуя, грози обводкой, вступая в единоборство, угрожай пасом».
Пасом кто-то должен руководить. У заокеанских спортсменов эту функцию обычно выполняет тот, кто владеет шайбой. А у нас тот, кто без шайбы, кто стремится занять наиболее выгодную позицию. Значит, них четверо зависят от одного, а у нас один от четверых. И потому с нашими хоккеистами бороться труднее, ибо, за четырьмя следить сложнее, чем за одним.
Такой метод блестяще себя оправдал на люблянском и венском чемпионатах мира, где советская сборная была, самой результативной командой. В Любляне мы забросили в ворота соперников 55 шайб почти в два раза больше, чем наши главные конкуренты! Еще более убедительной была наша результативность в Вене -58 шайб заброшено и лишь 9 пропущено. Команда и хоккеисты, играющие в одно касание, выглядят порой на поле менее эффектно, чем команда, где спортсмены часто и много играют в одиночку, увлекаются индивидуальными проходами, обводкой противника. Зато игра первой команды чрезвычайно эффективна.
Однако при таком хоккее, при игре в одно касание спортсмен, отдающий пас, часто остается в тени (особенно в глазах неквалифицированных зрителей), и потому на такую манеру игры могут идти не все спортсмены, а только те, кто ради общего успеха согласен быть как бы на втором плане, только те, у кого хороший, добрый характер. Кто, перефразируя Константина Сергеевича Станиславского, любит не себя в хоккее, а хоккей в себе.
Я твердо убежден, что подлинный коллективизм в современной классной хоккейной команде возможен, только в том случае, когда в ней, в этой команде, играют добрые, умные, хорошие и скромные люди, умеющие уважать и любить своих товарищей, люди, которые всегда готовы бескорыстно прийти на помощь другу.
Несколько лет назад играл в ЦСКА молодой защитник. Внимательно наблюдая за его игрой, я пришел к выводу, что хоккеиста экстракласса, способного отстаивать честь советского спорта в борьбе за мировую хоккейную корону, из него не выйдет. Уж слишком честолюбив был этот парень и минуты буквально не мог оставаться на втором плане. Нехорошая жадность к шайбе не давала ему возможности играть в одно касание.
Володя (так звали хоккеиста) спорил со мной, говорил, что я не прав, что он знает себя, свои характер лучше, чем кто-то другой, что играть в хороший хоккей он тоже может. Чуть ли не на спор выходил на площадку играть в одно касание, но проходило восемь-десять минут Володя увлекался происходящим на поле, переставал следить за собой, терял контроль над действиями и как результат передерживал шай6у, стремясь сам эффектно (непременно эффектно!) так, чтобы обратили внимание зрители, обыграть соперника.
Большой мастер из Володи так и не вышел. И главная причина, из-за которой спортивная биография этого хоккеиста сложилась не так уж удачно, таилась в его внутренних человеческих качествах. Володя плохой товарищ, себялюбец и потому так и не смог вырасти в выдающегося хоккеиста, хотя казалось, что он располагает для этого всеми возможностями.
Так хоккейные проблемы перерастают в общечеловеческие.
Все мы, советские люди, воспитаны в духе коллективизма.
И говоря об особом коллективизме в нашем хоккее, мы, тренеры, должны отдать дань высокого уважения семье, школе, институтской и рабочей среде, пионерии, комсомолу, партии, последовательно и терпеливо воспитывающим в душах нашей молодежи это бесценное нравственное качество.
О «звездах», солистах и статистах
В конце 40-х годов я играл в одной тройке с выдающимися мастерами хоккея Всеволодом Бобровый и Евгением Бабичем.
Бобров был сильнее пас, и потому мы, его партнеры по звену, должны были подчинять свою игру ему, подыгрывать Всеволоду. Потом, когда я ушел на тренерскую работу, моё место занял Шувалов, но и при нем распределение обязанностей в этой тройке осталось прежним: на долю Бабича и Шувалова падал самый большой объем физической подготовительной работы. Быстрому и техничному Боброву оставалось, как правило, завершать начатую комбинацию голом, что он и делал блестяще.
Результативность Боброва была феноменальной. Достаточно сказать, что в среднем за игру он забрасывал две-три шайбы (точнее 2,4). У лучших же хоккеистов сегодняшнего дня этот коэффициент значительно ниже двух, и только у Фирсова и Александрова он равен двум.
Безусловно, тройка Боброва была выдающейся. И потому но ее образу и подобию, по тем же принципам комплектовались и другие звенья. Такое же, на пример, распределение обязанностей было и в, тройке, в которое играли Михаил Бычков, Николай Хлыстов и Алексей Гурышев, где Гурышев был, забивающий, а Хлыстов и Бычков ему подыгрывающими.
Считалось, что такой принцип подбора троек, распределения функций внутри, них не противоречит коллективизму. Все равно, говорили нам, вы ведь играете в звене совместно, хотя и на Боброва. Ваша тройка коллектив, в котором выделяется сильнейший. И в этом ничего страшного или порочногo нет.
Нам приводили в пример оперу. В опере ведь тоже есть не только солисты, но и второстепенные исполнители. Без этого, доказывали нам, не может быть оперы.
Принцип разделения коллектива на солистов и рядовых исполнителей, если не сказать статистов, переносили и на хоккей. Правда, в хоккее, как и в других видах спорта, солистов чаще называли «звездами».
Любопытная деталь. В опере львиная доля аплодисментов достается на долю солиста, премьера. То же получалось и в хоккее: и журналисты, и спортивные руководители, и любители спорта болельщики громадную долю успеха всей команды относили обычно на счет выдающейся хоккейной «звезды».
Но вот опера провалилась. Кто виноват в провале? В театре, безусловно, виноват бывает чаще всего солист, ведь именно его пришли послушать зрители. А в хоккее? Кто угодно, только реже всего солист, «звезда». Тут виновными оказывались обычно его партнеры, рядовые исполнители. Они, мол, недостаточно хорошо подыгрывали своему лидеру, не сумели обеспечить его точными и своевременными передачами, не так и не вовремя отдавали ему шайбу.
Нет, я (поймите меня правильно) не против хоккеиста» такого масштаба и такого таланта, как Всеволод Бобров, Алексей Гурышев и другие «звезды» того времени. Их роль в развитии хоккея, в обогащении технического арсенала этой игры, в успехах того или иного коллектива исключительно велика. И я не ратую за стирание ярких индивидуальностей, за хоккеистов-середнячков. Я совсем не против и той славы, которой окружены Хоккейные солисты. Ведь слава эта может быть могучим стимулом для овладения спортсменом высотами мастерства.
Сейчас я веду разговор о другом насколько правомерно было наше понятие «коллективизма в хоккее» при построении тройки 1+2.
Думается мне, что в этом построении сказывался не столько обдуманный тактический замысел тренеров, сколько ужасная в то время бедность на игроков экстра-класса. Игроков, умеющих завершать атаки на ворота противника забитой шайбой.
И я рассказываю сейчас об этом не для того, чтобы как-то упрекнуть наших хоккеистов первых призывов. Причина такой игры объясняется, как читатель, надеюсь, понимает, не их личным характером. Просто иногда, обстоятельства бывают сильнее нас.
Не могу, однако, вместе с тем сказать, что подобное понимание коллективизма было единственным и лучшим выходом из создавшегося положения. И прежде всего потому, что такое построение троек не способствовало росту и воспитанию высококлассных игроков. Подыгрывающие всегда становились в зависимое положение от «звезды» и постоянно ощущали свою второстепенность. Тем самым порой незаметно для себя хоккеист суживал свою игровую задачу, видел свой маневр только в том, чтобы подыгрывать «забивающему». А это значит, что он не полностью использовал свои возможности.
Если игровое задание не предусматривает инициативы игрока, максимальное раскрытие его способностей, то хоккеист в этом случае приносит команде пользу меньшую, чем мог бы.
К тому же довольно откровенное разделение внутри троек на амплуа «подыгрывающих» и «забивающих» значительно ограничивало и возможности тройки в целом, ее боеспособность. У каждого была своя, определенная, отчетливо выраженная задача, и потому соперникам было легче, учтя особенности тройки, подлаживаться под ее игру, находить какое-то средство против ее атак.:
Но, пожалуй, главная опасность состояла в том, что выделение, в тройке «лидера», «премьера», «звезды» не способствовало росту класса самой «звезды», порождало, и довольно часто, так называемую «звездную» болезнь зазнайство, самоуспокоенность, откровенное пренебрежение «звезды» к товарищам по команде.
Правда, истоки этой болезни я не хочу видеть только в характерах самих хоккеистов. Тут во многом повинны и тренеры, ставящие «звезды» в исключительное положение, часто потворствующие им, и журналисты, комментаторы. Да, да, и они тоже, если не больше. Сейчас я перелистываю подшивки старых газет и вижу особенно ясно, как несправедливо много писали об одних хоккеистах и как мало, напротив, о других, о тех, без чьих усилий и без чьего мастерства были бы незаметны на хоккейном небосводе «звезды».
Вот один, другой, пятый, десятый отчеты, в которых сквозит одна мысль: матч выиграл Всеволод Бобров. А о его партнерах порой ни слова. Даже его замечательные товарищи по хоккейной тройке подчас принижались, замалчивались спортивными репортерами. Что уж говорить о других, менее талантливых спортсменах, совсем терявшихся на фоне ореола «звезды».
Я до сих пор не понимаю, как можно было «не замечать», например, Николая Хлыстова, этого невысокого, быстрого, техничного парня, умеющего использовать хлесткий удар Алексея Гурышева. О Гурышеве, как большом мастере, говорили и писали более чем достаточно. И он это, конечно, заслужил. Но как часто забывали маленького Колю Хлыстова! А ведь сошел Хлыстов, и сразу же не стало былого Гурышева, грозного нападающего, опасного для всех вратарей.
Ну, бог с ними, с неискушенными любителями спорта, бог с ними, теми репортерами, кто видел на поле только «звезды». Но ведь этой «звездной» слепоте были подвержены и некоторые руководители нашего хоккея.
Вспоминается трагикомическая, история.
1953 год. Наши хоккеисты приняты в Международную федерацию хоккея. Цюрих ждет участников предстоящего первенства мира. С особенным нетерпением ждут сборную СССР: новички всегда интересны. Тем более что совсем недавно, неделю назад, советские хоккеисты выиграли в Вене студенческие игры, победив сильные команды Чехословакии и Польши со счетом 8: 1 и 15: 0.
Интерес к предстоящему чемпионату мира все возрастал. Мы с волнением готовились к первым трудным испытаниям.
И вдруг нам объявили, что в Цюрих команда не поедет: болен Всеволод Бобров. А без Боброва, были уверены руководители нашего хоккея, мы победить не сможем.
В коллектив» в команду сильнейших хоккеистов страны не верили. Верили в одного хоккеиста. Обидно!
Я был потом в Цюрихе. Смотрел все игры. Турнир проходил в два круга. И тогда был уверен и сейчас верю, что мы могли выступить успешно: команда была готова.
Нас, тренеров и спортсменов, такой «коллективизм» не устраивал. Мы чувствовали всю несправедливость взаимоотношений игроков, установившихся в то время в некоторых хоккейных командах. Нам было ясно, что коллективизм и у нас должен быть до конца последовательным, точно таким же, как в любом коллективе советских людей.
Солист или трио?
Но если принцип построения нападающей тройки 1 + 2 (один лидер забивающий и два ему подыгрывающих) мы отвергаем, то как, «а каком принципе строить тогда тройку нападения? Может быть, составить ее из трех асов трех Бобровых? Тем более что со временем игроков высокого класса стало больше. Но могут ли играть в одном звене три Бобровых, три замечательных, но совершенно похожих друг на друга, по своей игровой атакующей манере мастера? Думаю, что нет. А вот три незаметных, классно подыгрывающих Бабича могут. Да еще как! Против такой тройки, уверен, не устояли бы самые сильные и опытные защитники мирового хоккея. Ибо подыгрывающий Бабич умел все и мастерски завершать атаки, и давать партнерам неожиданные и коварные пасы, и играть, если нужно, в обороне.
Всеволод Бобров неудержимый индивидуалист
Когда звено составляют три сильных, творчески разнообразных хоккеиста, которые понимают, что независимо от их силы они в команде и в тройке равны, то такое звено представляет собой значительно большую опасность для соперников, чем то звено, где играют тоже три таких же сильных мастера, но два из них при этом понимают, что они обязаны подчинять свою игру лидеру, играть на него. Конечно, не всегда и далеко не в каждой команде можно составит» тройки по принципу «трех Бабичей». Обычно кто-то из хоккеистов оказывается сильнее. Но и тогда роль этого сильного не должна подавлять «партии» своих товарищей. Продолжая сравнивать хоккей с оперой, я бы сказал, что в хоккее солирует не один, а трио.
Приведу пример из практики команды ЦСКА.
В звене «Б» у нас играли Леонид Волков, Валентин Сенюшкин и Анатолий Фирсов. Не секрет, что Фирсов был индивидуально самый сильный хоккеист в этом звене. Но манера его игры такова, что он никогда не просил играть на него, а сам с огромным удовольствием играл на своих; товарищей. Такие взаимоотношения в команде укрепляют как всю тройку, так и авторитет ее лидера, играть с которым становится и полезно и интересно. В нашей команде принято поощрять за игру на партнера, за заботу о товарище. Тем самым мы стимулируем коллективные действия. Ведь каждому хочется быть отмеченным и тренерами и друзьями, получить высокую оценку своих действий.
При таком подходе к игре изменилось и смысловое содержание паса. Теперь хоккеисты стремятся не просто отдать пас, а ищут такую ситуацию, в которой этот пас будет особенно удобен и полезен партнеру. И, отдавая шайбу, они снова тут же спешат на помощь товарищу, открываются, отыскивая свободное место.
Мало того, теперь спортсмены все чаще «жертвуют» собой ради партнера. Владея шайбой, они идут на столкновение с соперником (рискуя даже получить ушибы), ввязываются в силовую борьбу у борта, чтобы создать наиболее удобное положение товарищу по звену.