Ты сделала фотографию? спросила она.
Кэтрин опустила телефон и теперь нажимала на его экран своими длинными ногтями.
Для сторис в Инстаграме, ответила она, не поднимая глаз.
Холли сконцентрировалась на том, чтобы сохранить голос ровным.
Я на ней есть?
Кэтрин, наконец-то, посмотрела на нее. И нахмурилась. Но в глазах отобразилось не беспокойство, а дикое любопытство. Как будто она прочувствовала нараставшую панику Холли, и ей стало интересно, чем это обернется.
Жар с шеи Холли распространился на уши. На мгновение она представила, как слетает с капота автомобиля и поваливает Кэтрин на землю. Конечно, идея была безумной, не говоря уже о том, что совершенно неосуществимой. Холли за последнее время набрала вес, а у Кэтрин со времен колледжа сохранилась крепость полузащитницы футбольной команды. Она бы в два счета уложила Холли на лопатки.
Да. Там есть твоя спина. Разве не классно?
Холли вообразила схватку размахивающую руками Кэтрин и себя, одной рукой вырывающую у нее телефон, а другой выдергивающую клочья из ее дикой шевелюры. «У меня что, крыша поехала?» озадачилась она. Такие мысли могли прийти в голову только сумасшедшему человеку.
Ты не могла бы стереть это фото? Холли попыталась придать тону шутливость. А то у меня после самолета вид не айс.
Молчание Кэтрин растянулось на несколько секунд. И Холли ощутила, как внутри нее задрожало что-то твердое.
В колледже Мэллори была одержима криминальной документалистикой. Она смотрела передачи в жанре тру-крайм постоянно. Даже по ночам Холли выслушивала ее зловещий вой: Мэллори во сне напевала мелодии их музыкальных заставок. Холли никогда не любила такие шоу, в основном потому, что не испытывала симпатии к их «героям». Они говорили о своих преступлениях так, словно это были «срывы», не поддающиеся контролю. Как будто отказ от контроля над собой не был их свободным выбором! Холли никогда не понимала эту концепцию и потому не понимала тех персонажей.
А теперь, глядя на Кэтрин за капотом их арендованного автомобиля, Холли задумалась: а не слишком ли скорой она была на суждения?
Как хочешь, вымолвила, наконец, Кэтрин.
И постучала пальцем по телефону: наверное, стирала снимок. Холли подмывало довести дело до конца, заставить Кэтрин доказать, что она действительно удалила фото. Но показаться ненормальной ей не хотелось. И пока они перемещались к багажнику, ни та ни другая не проронили ни слова. В любой другой ситуации Холли уподобила бы такую тишину гробовому молчанию, но в этой ситуации Кэтрин, похоже, все было просто по барабану.
Пока они катили свои сумки на колесиках к гостинице, Холли начал пробирать страх. Внезапно она явственно осознала проблемы, которые могли у нее возникнуть. Ей удалось избежать «фотосессии» Кэтрин, но это было только начало. Что она будет делать до окончания путешествия? Хватать за руку или бодаться с каждым, кто нацелит камеру мобильника на ее лицо?
По правде говоря, Холли и в голову не приходило, что это станет проблемой, вплоть до досмотра в аэропорту Далласа с романтичным названием Лав-Филд «Поле любви». Она стояла без обуви у ленточного конвейера и наблюдала за тем, как ее тоут от «Марк Джейкобс» выныривал из пластиковых дверок, когда ее осенила мысль: эта поездка будет сопряжена с фотографиями. И не только с ее собственными, которые можно заретушировать, отфильтровать и обрезать. Она окажется запечатленной также на чужих снимках и не сможет проконтролировать, отредактируют их или нет.
Осознание этого факта настолько поразило Холли, что она обомлела, и стоявшей позади женщине пришлось кашлянуть дважды, прежде чем Холли вспомнила, что нужно передвигаться. Схватив туфли, она поспешно надела их на ноги, а через полминуты вернулась назад, чтобы забрать тоут, который позабыла у конвейера.
В последние несколько месяцев Холли не прекращала размещать посты. Несмотря на все, что случилось, ее контент-календарь чудесным образом остался прежним. И в посте, выложенном накануне, Холли выставила себя в самом выгодном свете. На снимке она была в тайтсах для уличных пробежек и укороченном топе на тонких бретельках, обнажавшем живот ровно настолько, чтобы напоминать подписчикам о ее брюшном прессе. «Закончу пару дел и завтра улечу в Исландию», подписала Холли снимок, умолчав о том, что этой фотографии было полгода, а под «парой дел» она подразумевала покупку еды на вынос в китайском ресторанчике и кривляние со сжатыми зубами перед зеркалом в спальне.
Если ее подписчики и заподозрили что-то неладное с фотографией, то указать на это им не достало уверенности. Комментарии были исключительно позитивные преувеличенные комплименты по поводу ее обуви, одежды и волос.
Холли ненавидела ложь, даже нечаянную. Но ложь была лучше альтернативы, то есть правды. Лучше было лгать, чем выкладывать посты о том, как она теперь выглядела и как ее угораздило до такого дойти.
Неделями Холли придерживалась определенной стратегии в своем онлайн-контенте: она постила фотографии многомесячной давности и подписывала их как недавние. Правда, пару раз Холли все-таки выложила недавние снимки; урок по хорошим ракурсам и редактированию фотографий с помощью различных приложений позволил ей убрать округлившиеся щеки и сделать четкой линию подбородка. И только в аэропорту она сообразила, что такой обман затруднителен в окружении девяти других женщин, делающих свои собственные фотографии.
Возможно, для какого-то инфлюенсера это не имело значения. Некоторым блогерам свой новый облик даже не пришлось бы комментировать. Но не в случае Холли и того имиджа, который она себе создала. Ее подписчики стали бы ждать объяснения, и они имели полное право его требовать. Холли это понимала, точно так же, как и то, что объяснение по поводу прибавленного веса неизбежно вылилось бы в признание о том, что с ней произошло за последние несколько месяцев. Ей пришлось бы рассказать о Нике: о том, почему он ушел, и чего ей стоило с этим справиться. Но как поведать все это подписчикам без ущерба для своего имиджа и блога, Холли не знала.
Глава 12
Селеста
Днем ранее
Рейкьявик, Исландия
Селеста все еще ходила беременной, когда ей впервые пообещали, что после родов она похудеет.
Не переживайте, сказал Селесте ее акушер, мужчина лет под семьдесят с окрашенными в русый цвет волосами. Как только вы начнете кормить грудью, ваш вес убавится.
Селеста чувствовала себя в тот момент беззащитной с ногами, разведенными в стороны на гинекологическом кресле, и все еще каплющей жидкой смазкой, которой доктор обработал ее лоно. Быть может, если бы она сидела вертикально, ей хватило бы мужества признаться врачу в том, что ее действительно волновало (а волновали ее такие вещи, как преэклампсия[1] и диабет беременных, подсчет шевелений плода и пуповина, которая чудом не обвилась вокруг крошечной шейки ее дочки, хотя такая угроза еще сохранялась). Возможно, Селеста сказала бы акушеру, что ей было наплевать на свой вес, и послала бы его подальше за то, что он посмел даже предположить подобное.
Но Селеста никогда не сквернословила, и вплоть до этой минуты не обращала никакого внимания на лишние семь (ну, хорошо, десять!) упрямых фунтов, которые, вопреки заверениям врача, никуда не делись. Она вспомнила о них лишь сейчас, оказавшись у кромки Голубой лагуны рядом с подругой, с ее длиннющими загорелыми конечностями.
Чем это пахнет? наморщила нос Алабама. Она была в бикини и в солнцезащитных очках «кошачий глаз», которые покорили модную арену, как только в них была замечена Кендалл Дженнер. (Алабама, естественно, клялась и божилась, что купила такие очки первой.)
По-моему, это сера.
Пальцы Селесты зависли над подолом ее кружевного балахона длиной по колено. «Как же мне поступить? Вот незадача!» замешкалась Селеста и тут же осознала: она будет смущаться в обоих случаях: и если его снимет, и если останется в нем. С одной стороны, балахон вселял в нее уверенность, прикрывая различные бугры и ямки на теле. И в то же время он ее немного стеснял. Дома балахон казался уютным и даже кокетливым, но сейчас он выглядел нелепым пуританским одеянием в сравнении с миниатюрным купальником Алабамы.
А та уже зажала нос:
До чего же ужасно воняет.
Да, но я думаю, что именно благодаря минералам у местных жителей такая хорошая кожа, высказала свое мнение Селеста.
О, господи! Повернулась к ней подруга. Да у них кожа не просто хорошая, она у них великолепная. Так и хочется их за это убить, правда? съехидничала она.
Алабама пошутила, но Селеста почувствовала угрызение совести: она ведь и впрямь ощутила агрессивность в холле, пока они обменивали кредитки на пушистые и мягкие белые полотенца и ключи от двух личных шкафчиков. Ее враждебность к женщинам за стойкой регистрации и обслуживания гостей была абсурдной, если не смешной, но вид у всех сотрудниц спа-курорта действительно был чересчур здоровым и свежим. До неприличия свежим
Не в силах больше заморачиваться мнимой дилеммой, Селеста быстро сняла балахон через голову и устремилась к кромке молочно-голубоватой воды.
Подожди, окликнула ее Алабама, вытянув руку; Селеста остановилась. Может, сфоткаешь меня сначала?
Однажды, в разговоре с женой с глазу на глаз, Луи высмеял Алабаму за это за то, что она говорила «сфоткать» вместо «сфотографировать». Селеста тогда не стала пенять на мужа за то, что он и сам, бывало, вставлял в разговор безо всякой надобности маркетинговые акронимы, типа VOC и B2B, выдуманные, как она подозревала, лишь для того, чтобы придавать важности самым простым, обычным вещам.
Ладно, давай. Забрала у подруги мобильник Селеста. Как тебя снять?
Алабама повернулась, чтобы обозреть термальный источник. Селеста тоже обвела его глазами. Бассейн, образовавшийся благодаря застывшей лаве, сквозь которую просачивалась морская вода, был величиной с футбольное поле. Со всех сторон его обрамляли зазубренные скалы и насыпи из камней. Над водой витал тонкий, похожий на дымку слой пара зрелище прекрасное и вместе с тем немного жутковатое. Селеста так и не решила для себя, чего в нем было больше красоты или мрачной таинственности.
Может, сфоткаешь меня со спины, когда я буду заходить в воду? предложила через пару секунд Алабама, скривив набок рот, а потом кивнула самой себе, очевидно, решившись. И, не оглядываясь, пошагала к воде.
Селеста подняла телефон, чтобы сделать десятки практически идентичных снимков Алабамы, медленно спускавшейся по пандусу к воде. Правда, шла подруга, намеренно отклячив попу и опустив плечи, чтобы удлинить шею. Но со стороны казалось, что ей не требовалось для этого особых усилий, она словно всегда так ходила.
А тебя сфоткать? поинтересовалась Алабама по окончании своей «фотосессии».
Да. Селеста выудила свой мобильник из водонепроницаемого чехла, который купила на «Амазоне» после того, как вычитала в одном блоге советы путешествующим в Исландию. Вручив телефон Алабаме, она в неожиданном приливе вдохновения поспешила к креслу, на котором прежде развесила балахон. Пожалуй, в нем, сказала Селеста, скорее, себе.
На миг она запуталась в кружеве с лету трудно было определить, какие дырки для каких частей тела предназначались. А надев балахон, поглядела на себя в зеркальные оконные стекла холла. «Нормально», удовлетворенно хмыкнула Селеста. И вошла в бассейн настолько, чтобы кромка кружева заколыхалась над самой поверхностью воды.
Так хорошо? развернувшись лицом к Алабаме, выкрикнула она.
Та оценивающе прищурилась:
Зайди чуть дальше, чтобы балахон касался воды.
Послушавшись, Селеста стала медленно отступать, ища в глазах подруги подтверждение.
Вот так! Так хорошо, наконец заявила Алабама.
Селеста могла лишь гадать, что именно сочла «хорошим» Алабама. Но она доверяла интуиции подруги: та знала толк в выборе ракурсов и композиций для фотосъемки. Фотографии Алабамы отличались от снимков некоторых инфлюенсеров замечательной, почти математически выверенной симметрией и получались действительно художественными. Тем несправедливее казалось то, что Алабама не сумела «взлететь» так же быстро, как другие контент-мейкеры, стартовавшие одновременно с ней. Количество ее подписчиков до сих пор колебалось в пределах двух сотен. И хотя она оказалась в числе счастливиц, отобранных «Розовым кошельком», ее участие в поездке не прибавило Алабаме поклонников. Интернет отличался строптивостью пришла к выводу Селеста. Чем сильнее Алабама жаждала популярности, тем более иллюзорным представлялся ее успех.
Какой у тебя пароль? спросила Алабама, взмахнув телефоном подруги.
Все единицы, прокричала в ответ Селеста.
Кивнув, Алабама вытянула руку с мобильником. Стоявшая в воде Селеста заводила руками по бокам и бедрам, попытавшись подражать ее непринужденной естественности. К несчастью, она с детства испытывала неловкость перед фотокамерой, и это не прошло даже со временем. Вот почему большую часть сетки составляли снимки Беллы.
Отлично, подкрепила свои слова одобрительным кивком Алабама. По-моему, кадры получились хорошими.
Селеста вышла из воды, погладила руками кружевные бедра и только после этого забрала телефон у подруги.
Как ты думаешь, здесь может находиться кто-нибудь еще из нашей группы? спросила Алабама, пока Селеста изучала снимки. Подруга подошла к своей роли фотографа предельно ответственно: нащелкала не меньше сорока кадров.
Почему бы нет. Ткнула пальцем в первое фото Селеста; буйство бело-голубого заполнило весь экран. Вик всего в паре часов езды. Возможно, кто-нибудь из девушек тоже решил заехать сюда по дороге из аэропорта. Разведя приложенные к экрану пальцы, Селеста увеличила свое цифровое тело. «Не так уж и плохо», с удивлением обнаружила она, хотя ее предплечья выглядели слегка рыхловатыми.
Знаешь, сказала Алабама, все еще глядя на воду, в нашей группе должна быть Холли Гудвин. Сложив ладонь домиком и подняв ее вверх, она прикрыла глаза от несуществовавшего солнца.
Да, ты говорила мне об этом.
Селеста принялась рассматривать второе фото; на нем ее руки выглядели, пожалуй, чуть стройнее.
Я попробовала бегать, сказала Алабама.
Это признание заставило Селесту, наконец, оторвать глаза от экрана и посмотреть на подругу.
Бегать? Зачем? нахмурилась она.
Для тренировки, фыркнула Алабама. Ты разве не знаешь, что Холли занимается бегом?
Селеста знала не только об этом, но и о том, что у Холли был миллион и сто тысяч подписчиков. А еще она знала, что Алабама не из тех людей, кто будет изнурять себя физическими тренировками по собственному желанию. Как-то раз Селеста убедила подругу позаниматься вместе аэробикой она благотворно влияла на суставы и повышала упругость ягодиц (так, во всяком случае, ей сказали). В итоге Алабама хромала потом две недели. На первом же занятии она «порвала гибискус», выполняя плие, угрюмо объяснила подруга. Селеста догадалась, что под «гибискусом» та подразумевала мениск.
Этим летом Холли организует в Далласе забег на пять миль, продолжила Алабама, явно не замечая скепсис Селесты. Я собираюсь принять в нем участие.
А я думала, ты ненавидишь бегать, осторожно проговорила Селеста.
Она уже позабыла про фотографии в телефоне. Что-то в этом разговоре заставило ее ощутить беспокойство, хотя, что именно Селеста понять не смогла.