Сергей Григорьевич Мильченко
Миля за милей
© Мильченко С.Г., 2023
Это так легко не кусать человека
Ольга Мильченко
Ну да, хотел бы я написать роман, но понимаю, таланту не хватит! Не хватит и запаса слов, и воображения, не хватит храбрости (или наглости), и много чего ещё не хватит А главное, не хватит читателя для моего ненаписанного романа Если только не так, как у Венедикта Ерофеева: «Роман был напечатан тиражом в один экземпляр и, к радости автора, тут же разошёлся». Так что, моя книжка это не роман!
Я из лесу вышел. Голожопое детство
Когда в Советской жили мы стране, Всё было так отчётливо и просто.
М. Шадрина
До четвёртого класса (это когда Брежнев ещё не шамкал, а бублик с маком стоил шесть копеек) я учился в общеобразовательной школе в селе Новогришино, известное лишь тем, что в нём находится знаменитая Икша́нская колония для малолетних преступников. Юрий Гагарин к тому времени уже слетал в космос, но я не припоминаю, чтобы мечтал стать космонавтом. Хотя о том, чтобы мечтал стать художником, я, честно говоря, тоже не припоминаю. Моя любовь к искусству отличалась от любви к искусству у других детей, только тем, что у них она быстро прошла, а у меня задержалась. И, как рассказывала мне потом мама, она подумала, что надо мальчика куда-то отдать учится искусству. А куда? Мы жили в военном городке неподалеку от Дмитрова. Рядом никаких даже кружков, не то что художественных школ.
Наш военный городок располагался буквально в лесу. Вокруг были деревни и поля, это была именно сельская местность. Подмосковная красота, тишина и покой (сейчас такого уже нет). Мы, конечно, периодически выбирались в город, в Дмитров в основном, с культурной программой. Например, сходить в кино и съесть в буфете эклер с кофе на сгущённом молоке. Бывало, приезжал какой-нибудь передвижной цирк или гонки на мотоциклах по вертикальной стене. Ещё интересней!
Не помню точно, когда, но скорее всего где-то в мае 1973 года, небольшая компания детей в сопровождении нескольких мам этих самых детей выдвинулась в Москву на экскурсию в Третьяковскую галерею. Поскольку день был выходной, в галерею была небольшая очередь. И вот, пока мы стояли в этой очереди, я разглядел напротив входа в Третьяковку вывеску «Московская средняя художественная школа». Когда мы вернулись домой, я сходу заявил маме: «Мам, я нашёл, где хочу учиться».
Наверно не стоит вдаваться в подробности, как это произошло, но я поступил в МСХШ. Хотя нет, кое-что, пожалуй, всё-таки стоит рассказать.
Когда я доложил маме, где я хочу учиться, мы собрались и поехали туда. Я её повёз. Заблудились, конечно, но, в конце концов, нашли школу, благо про Третьяковку знают все и путь указали. Мы вошли в здание и поймали в коридоре какого-то преподавателя, видимо живописи. «Картин» у меня было много. Моя мама работала страховым агентом, и у нас дома были плакаты, много плакатов «страхуйтесь в госстрахе». На этих-то плакатах, на обратной стороне (мелованная бумага!) я рисовал свои «картины». Гуашью эпические полотна. Одно помню отчётливо: Самоделкин (это персонаж из детского журнала «Весёлые картинки» с болтом вместо носа, да и сам он весь как болт) идёт по красной планете, то есть по Марсу, строевым шагом и несёт на вытянутой руке вымпел Советского Союза. Я могу только представить себе шок бедного преподавателя, когда он увидел эти высокохудожественные творения. Но он поступил очень деликатно. Видимо подавляя в себе сильные эмоции, сдержанным тоном он произнёс только одну фразу: «Может быть, вам попробовать на скульптуру». Ха! Скульптур у меня тоже много!
На следующий день мы вернулись! В коробках от тортов и ботинок я вёз показать свои, теперь уже скульптурные, произведения. Очень смутно, но кое-что я помню. Здесь были: три пунические войны, одна троянская, подвиги Геракла (не все), 300 спартанцев (тоже не все), некоторые эпизоды из скитаний Одиссея и кое-что ещё. Преподавательница начальных классов МСХШ по скульптуре Лидия Арсентьевна Богачёва была, видимо, женщиной с более крепкой психикой чем вчерашний преподаватель живописи. Она спокойно окинула взглядом мои полепухи, великолепные как мне казалось, и говорит: «Становись, лепи с ребятами». И я встал и лепил! Я слепил всё, что увидел на полках. И слепил я это уже совсем не так, как были слеплены мои собственные «шедевры». Лидия Арсентьевна посмотрела на это всё и разрешила мне приходить на подготовительные курсы. А до экзаменов осталось два или три занятия.
Потом были экзамены, и я поступил. С тех пор я верю в чудеса!
МСХШ, интернат и Кадашевские переулки
Александр Михайлович, оказывается, так много великих художников училось в нашей школе.
Да практически все!..
Из разговора со скульптором Белашовым на юбилейной выставке выпускников МСХШ.
В первый класс (это пятый класс общеобразовательной школы, а всего учились семь лет) на скульптуру поступило четыре человека две девочки и два мальчика. Один из мальчиков я, второй Игнат Данильцев. Он в то время снимался в фильме Тарковского «Зеркало». Всего в классе, включая живописцев, было человек двадцать. Начались непростые, но счастливые и очень насыщенные семь лет обучения в лучшей художественной школе Советского Союза.
С первых же дней обучения я начал жадно впитывать всё то новое, что давала свобода художественной среды МСХШ. Конечно же, нахватался схшовского сленга: компа́ска, это композиция; клёво и дико клёво, это классно и очень классно;
личины, это ученики младших классов, а старшики́ старших; кумыс, это значит хуже некуда; ну и соответственно кумызник, и так далее. Отпустил себе причёску битловку. Моим друзьям в воинской части это категорически не разрешалось, все ходили стриженные под полубокс или скобку, а причёска «под бокс» (это, когда стригли наголо и оставляли только чубчик) считалась наказанием.
Жизнь в школе делилась на две части. Первая это день. Когда учились все и москвичи и интернатовские. Вторая это вечер. Здесь оставались только интернатовские. Я, поскольку жил далековато от Москвы, был удостоен привилегии стать обитателем этой колонии. Не буду утверждать, что это было похоже на «Очерки бурсы» Помяло́вского, но что-то близкое к тому. Жёсткая дедовщина с пропиской, отбиранием плюшек, посылкой личин в магазины и так далее. Может быть, по сравнению с армейской дедовщиной, это цветочки, но ведь нам было всего по 1112 лет. Отпинают старшики за что-нибудь, а чаще ни за что, кто-то поплачет, кто-то накопит злобу на будущее (ведь сам потом станет старшиком). Школа жизни.
Ну и конечно учёба. Спецпредметы, мастерская, пропахшая глиной. Я был абсолютно счастлив. Во-первых я вырвался из-под крыла родителей (а кто в детстве не хотел, чтобы предки не доставали). Во-вторых глины и пластилина теперь было навалом и лепить можно было сколько угодно, чем больше тем лучше. Во втором классе к нам присоединилось ещё четыре человека, опять две девочки и два мальчика. Один из них Лёша Кудрявцев (Лёха) стал моим закадычным другом. Сколько мы с ним совершили необъяснимо-тупых поступков, сосчитать сложно. И почему нас не выгнали из школы для меня остается загадкой до сих пор.
Интернат, как я уже сказал, был отдельной толстой главой в жизни школы. Несмотря ни на какие решения политбюро ЦК КПСС и лично дорогого Леонида Ильича Брежнева, мы никак не хотели строить коммунизм не то что в отдельно взятой стране, но даже в отдельно взятом интернате. Мы жили весело, беззаботно и безответственно.
Одним из самых «беззаботных и безответственных» одноклассников был Никита Огурцов, (сын замечательной художницы Альбины Акрита́с). Так вот, этот Никита устраивал регулярные концерты для старшиков с плясками на столе, какими-то невероятными воплями, изображающими, видимо, рок-музыкантов, и попытками обоссать из окна милиционера, охраняющего Третьяковку. Мне, мальчику из военного городка, не могло такое присниться даже в самом сюрреалистическом сне. Какое-то время подобные выходки сходили ему с рук, но потом его всё-таки выгнали из школы. А жаль. Мне он нравился, у него получалось вносить несистемное разнообразие в нашу «бурсацкую» жизнь. Талантов у него было хоть отбавляй.
Игнат Данильцев (который, правда, не был обитателем интерната) тоже долго не продержался. Но он отличался удивительной неспособностью вести себя прилично. У нас с ним тоже бывали стычки, однажды мы так разошлись, что сгребли в кучу все мольберты и стулья в мастерской по рисунку, порвали друг другу наши школьные куртки, а заодно уронили кого-то из девочек. Но ничего, потом продолжали вместе веселиться. Детство подрались, помирились Терпение у преподавателей по отношению к нему кончилось, когда он, приклеив к носку ботинка зеркальце, ходил по школе и встав поближе к компании девчат, пытался разглядеть в это зеркальце какие на них трусики. Но вскоре ему этого показалось мало, и на очередной переменке, подойдя к молодой красивой учительнице, он подсунул ногу ей под юбку, и демонстративно-внимательно рассматривал в зеркальце содержание подъюбочного пространства. Естественно, это было всеми замечено, а он этого и хотел. Ну и кончилось это исключением из школы. Тоже жаль. С ним было весело, и наверно, он был способный пацан. Мне запомнилась одна его композиция, на тему «снимается кино». Очень она мне нравилась.
Когда мы были личинами, старшики ещё регулярно бегали драться с кадыша́ми (это местные ребята, обитатели Кадаше́вских и других переулков по соседству с Лаврушинским). Мы, личины, в этих драках не участвовали, а побоища, видимо, были серьёзные. В ход шли велосипедные цепи и другие приспособы для уличных драк. Заточек, правда, я не видел и не слышал о них. Ребята возвращались покоцанные, с фингалами, но удовлетворённые и казалось с чувством победителей. Когда мы стали старшиками, эти драки как-то сошли на нет. То ли мы были трусливые, то ли вообще, больше порядка стало в стране. Дедовщина, кстати, тоже постепенно ушла в историю.
Отвлечение. Про спорт
С. МаршакЗнак ГТО на груди у него.Больше не знают о нем ничего.
Надо сказать, что занятия физкультурой в военном городке, где мы жили, было нормой. Все дети, так или иначе, занимались физкультурой, кто-то лыжами, кто-то настольным теннисом, кто-то борьбой. Играли в волейбол, иногда в баскетбол и в разные другие игры, которые сменяли друг друга по мере надоедания. Конечно, все без исключения играли в футбол. Да! И каток! Зимой заливали каток, и все катались на коньках. И девочки, и мальчики. Играли в хоккей, просто гоняли по кругу в догонялки, было здорово, весело и морозно. Когда каток перестали заливать (не знаю, по какой причине, но перестали) мы всё равно продолжали играть в хоккей на пруду. Тогда зимы были морозные, оттепелей практически не было. Мы расчищали каток и поддерживали его в «рабочем» состоянии до весны. После школы с ребятами на каток. Наиграемся так, что ноги не держат, варежки мокрые, на концах ледышки. Но мы счастливые, прямо на коньках (сил нет переобуваться) еле тащим ноги домой.
А по выходным дням в военном городке часто устраивали спортивные праздники. В «матюгальнике» звучала громкая духоподъемная музыка, и все офицеры, их жены и дети выходили на старт, например, лыжной гонки. Дистанция 5 км, для самых маленьких 3 км, и главное было участие, а не результат. На финише нас ждали большие военные термосы с чаем и блинами. Настроение всегда было радостное и праздничное. Наши папы и мамы, молодые и красивые, веселились, шутили, кидали друг друга в сугробы, а потом бежали в клуб погреться и, наверно, продолжить веселье.
Не помню точно, в какой год, один солдат-срочник, звали его Гера, организовал для детей офицеров секцию САМБО. Наверно, чтобы в наряды не ходить, молодец! Видимо у Геры был талант работы с детьми, потому что вся наша пацанская гвардия с удовольствием ходила на тренировки, и уже скоро в клубе на «День Советской армии» в числе прочих номеров самодеятельности мы, под его руководством, показали, чему научились. Конечно, покувыркались, побросали друг друга, но гвоздём программы была сценка, в которой «правильный» пионер защищает девочку от «неправильных» хулиганов. Пионером был мой брат (как самый крепкий), а я и ещё двое ребят хулиганами. Конечно, для бо́льшей выразительности мы слегка подыгрывали «пионеру», но и он не стал жалеть нахальных обидчиков его юной подруги. Летали мы красиво, а в довершение всего то ли я переборщил с «подыгрыванием», то ли брат не рассчитал. Короче, он выбросил меня за пределы сцены, и я плюхнулся в надёжные руки наших мам, сидящих на первом ряду. Всё получилось так убедительно, что на мгновение все перепугались, но когда я, как ни чём не бывало заскочил на сцену, раздался гром аплодисментов. Гера через два года, понятное дело, дембельнулся, и секция рассыпалась, но мы с братом, что называется, втянулись. Здесь надо немного рассказать о брате, он так или иначе будет появляться на страницах этой книжечки.
Мой брат Пашка. В компании друзей Паша. Теперь уже Павел Григорьевич уважаемый человек, бизнесмен, любимый всеми тренер, директор целой спортивной школы во Всероссийском (а тогда во Всесоюзном) научно-исследовательском институте кормов имени Вильямса. Пашка был главный спортсмен среди нас и единственный, кто посвятил этому свою жизнь. После восьмого класса, он поступил в ФШМ (футбольная школа молодёжи). Это школа, которая находилась прямо в Лужниках (там, где главный стадион страны) и была одной из лучших футбольных школ в СССР.
Так вот, после того как Гера дембельнулся, а я поступил в МСХШ, Пашка нашёл секцию самбо в городе Икша (это маленький городок, самый ближний от нашей воинской части). Он стал ходить в эту секцию, ну и я с ним, за компанию. Правда, у меня получалось только в субботу, после занятий, когда я ехал домой на выходной. Входил на станции «Икша», шёл в спортзал, боролись там часа два-три. Потом без всякого душа, ехали домой. Сначала на электричке одну остановку до станции «Морозки», потом на автобусе и пешком пару километров или сразу от станции километров пять пешком. Но, кроме этого, я ещё ходил в секцию самбо в школе. Была у нас такая, вёл её физрук Александр Игоревич. Два раза в неделю после занятий. Около часа разминка и отработка страховок, затем часа полтора борьба, отработка приемов, спарринги. Однажды я позвал своего брата приехать к нам на тренировку, мол, у нас есть пара крепких ребят, с которыми тебе было бы интересно побороться. Оказалось, не очень интересно. Пашка «взял на болевой» этих крепышей за несколько секунд. Глядя на это, наш тренер сам вышел на ковёр. Зря он это сделал. Не буду врать, что мой брат и с ним справился легко, но мы не ожидали, что Александр Игоревич умеет так красиво летать
Ни в каких соревнованиях я никогда не участвовал. Не для того я ходил в секцию. Тогда для чего это было нужно? В самбо нет таких сложных философских заморочек, как в карате, тхэквондо или айкидо, например. Это борьба советская (для тех, кто не знает, САМБО самозащита без оружия). Путь (по-японски «до») самбиста гораздо проще и короче. Но кое-что общее с восточными единоборствами всё-таки есть. Для начала физическая подготовка. Затем научили падать, это очень важно. Научили понимать, что в борьбе нужно использовать силу противника против него самого. Это основной принцип не только самбо, но и многих других видов борьбы: дзюдо, джиу-джитсу, айкидо и так далее. Ну, и, пожалуй, главное это не нанести вреда своему противнику. Вообще, благородное отношение к сопернику это основа всего спорта. Наверно, это не очень работает в спорте высоких достижений. Там, где появляются большие деньги, там всё портится.
Кстати, в советских спортивных секциях (надеюсь, что сейчас так же) учили не использовать свои навыки в уличных драках. Боксёр, например, может одним ударом случайно убить неподготовленного человека. А борьба самбо в этом смысле более щадящая. Можно просто забросить хулигана куда-нибудь в канаву без особых для него последствий.