Войдя в канцелярию к Бубнову с единственным чемоданом в руках, я представился, коротко рассказал о себе. Он, в свою очередь, поведал об особенностях службы и быта во вверенном ему «хозяйстве», после чего указал курс на офицерское общежитие, «устраиваться». Офицерскими общежитиями были две двухкомнатные квартиры в ДОСе, по две солдатских кровати в каждой комнате. Проживали в них холостяки, а также офицеры, имеющие квартиры в городе. Эти, из второй категории, шесть дней в неделю несли службу в дивизионе, а на воскресенье уезжали к своим семьям в город и только при условии, если дивизион не стоял на боевом дежурстве. В одном из общежитий я и занял единственную свободную кровать.
Продолжить повествование я хочу воспоминаниями о моих начальниках, о друзьях-товарищах офицерах, с кем бок о бок прошли первые годы-версты на моей долгой офицерской стезе.
Итак по ранжиру.
Командир дивизиона подполковник Журиков. После окончания академии он недолго продолжал командовать дивизионом и был переведён куда-то с повышением. Однако образ его нашёл свою ячейку в моей памяти. Это был волевой, требовательный, уверенный в самом себе и в своих действиях, обладающий высочайшим чувством ответственности, не терпящий разгильдяйства в любом деле, уже немолодой и закаленный в перипетиях воинской службы, боевой командир. Заняв свое рабочее место в кабине управления, он уверенно руководил боевыми действиями дивизиона в ходе тренировок по отражению воздушных ударов авиации, как виртуальной (имитируемой тренажёром), так и реальной. Под руководством такого командира и весь боевой расчёт кабины управления действовал, как правило, чётко и слаженно. Этого человека я уважал.
На смену Журикову прибыл майор Буслович Александр Дмитриевич, выпускник кафедры Минского училища, на которую принимались уже послужившие в войсках и хорошо зарекомендовавшие себя офицеры. Срок обучения, если не ошибаюсь, составлял два года; по окончании учёбы они направлялись уже на более высокие должности. Этот жизнелюбивый, с сильным характером, переполненный созидательной энергией человек, сразу же взял «быка за рога», не тратя времени на предварительную «пристрелку». Боевую работу вёл твёрдой рукой, в технические вопросы сам не вникал, справедливо считая заботу о поддержании её боеготовности уделом подчиненных. За упущения по службе, за провинности спрашивал строго, громко, для пущей убедительности украшая свою воспитательную речь ядрёными «спецэффектами». Быстро освоившись с состоянием дел в дивизионе, он с неукротимой энергией и напором развернул совсем не характерную для боевого подразделения хозяйственную деятельность, втянув в неё не только личный состав дивизиона, но и командование полка. Уговорив командира полка, привез в дивизион полковую пилораму, пылившуюся на складе с незапамятных времён. Чудесным образом добился разрешения местного лесничества на вырубку прекрасных сосен на отведенной делянке (чудеса стали проясняться, когда с нашей пилорамы пошли машины с пиломатериалом в то же лесничество и в распоряжение «отцов» города Северска). Я в этом процессе принимал участие, осваивая профессию вальщика леса. Дело в том, что у меня была личная бензопила «Дружба», подаренная мне отцом. Однажды в разговоре с ним я обмолвился, что наша квартира слабо отапливается от центрального отопления и приходится подтапливать печку, а дрова готовить, притаскивая сушняк из леса и распиливая его вручную, на пару с молодой женой (за это меня даже укоряли офицеры: «Что, у тебя солдат нет?», а моя Наташа держалась молодцом, не считая такую работу чем-то зазорным для женщины). После этого разговора с отцом я и вернулся на свою «точку» с бензопилой.
Когда пилорама была смонтирована и подготовлена к работе, процесс пошел. Я валил сосны, бойцы цепляли хлысты к АТСу, и он тянул их к пилораме на разделку и распил. Надо заметить, что это была не какая-нибудь маломощная циркулярка, а серьёзный рамный агрегат с шестью или семью режущими полотнами, способный с высокой производительностью выдавать разный пиломатериал: брус, доску любой толщины, рейку. Конечно же, этот материал, главным образом, предназначался для внутренних потребностей как нашего дивизиона, так и других подразделений полка. В дивизионе была построена прекрасная новая баня взамен старой развалюхи, обновлены другие хозяйственные постройки, замполит напилил себе реек для обновления «убранства» ленинской комнаты. И тут в самый раз упомянуть о нём, замполите. Именно его, капитана Валерия Николаевича Фисенко, Буслович назначил руководителем работ на пилораме. Валерия уважали, он был приятным во всех отношениях человеком, легко ладил и с офицерами и с солдатами, активно вникал во все насущные проблемы подразделения, не ограничиваясь лишь чисто «замполитскими» делами. И вот, при исполнении обязанностей «главного пилорамщика», его настигла беда. Представьте себе школьную забаву, когда вы в одной руке крепко держите линейку, второй рукой оттягиваете свободный конец линейки, и, резко отпустив его, отправляете скатанный из бумаги шарик в спину сидящего впереди одноклассника. В случае с Валерием роль линейки выполнила резко разогнувшаяся доска, ударив плашмя по его ноге. В результате большая берцовая кость была переломлена в двух местах. Этот удар надолго уложил нашего замполита на больничную койку, очень надолго. Кости никак не хотели срастаться.