Судя по всему, несносные дети, пробежавшись по коридорам, собрали щедрый урожай этих табличек с ручек номеров отдыхающих после бурного новогоднего застолья гостей.
Грядёт волна досадных недоразумений, покачала я всё ещё слегка гудящей головой.
Рядом с ёлкой мелькнул силуэт моего ребёнка, а к администратору отеля, поправляя тёмные очки, подходил неуверенной походкой Виталик.
Мой плохо работавший после банкета мозг отказывался понимать, как они оба материализовались непонятно откуда перед моим взором, поэтому самым верным решением в тот момент мне показалось подняться к себе и немного поспать.
Севка забарабанил в дверь так, что я подскочила на постели и мгновенно вырвалась из лап охватившего меня предзакатного сна.
Вбежав в номер, ребёнок молча залез в кровать и сунул голову под подушку. Он мелко дрожал всем телом.
Я похолодела. Захлопнув дверь с размаху, я одним прыжком оказалась рядом с Севкой.
Сын, не вылезая из-под подушки, крепко ухватил мою руку. Дрожь его постепенно стала униматься.
Тебя кто-то испугал? Обидел? Сев, говори, и я сейчас же пойду и оторву ему голову, сказала я решительно, и именно это я и собиралась сделать совершенно буквально.
Молчание. Я повторила свой вопрос. В ответ снова молчание. Зато ребёнок совсем перестал дрожать.
Я попробовала достучаться с другой стороны:
Сев, куда мне нужно пойти и что сделать?
Сын глубоко задышал, и я знала, что так он пытается не заплакать.
Я ждала. Севка свои стрессы изливает обычно на окружающий мир резким и обильным эмоциональным потоком. А здесь, видимо, произошло что-то вопиющее.
Мне стало совсем страшно. Но в следующий момент Севка вернул мне самообладание, нащупав и бросив в мою сторону свой телефон.
Господи, что он там опять наснимал? Голова его всё ещё была спрятана под подушкой.
Я взяла аппарат и запустила последнее видео из галереи.
На экране вновь возник уже знакомый мне интерьер гримёрки Карталя. Горничная протирала зеркало.
Ужас. Меня осенило. Похоже, этот напудренный павлин застукал Севку за очередной съёмкой в его владениях и не на шутку рассвирепел. Наверняка попало и горничной. Надеюсь, он не ударил моего ребёнка.
Что бы там ни было, нужно смотреть концовку видео.
Я переместила бегунок на экране и приготовилась слушать турецкую брань артиста. Возможно, впрочем, вполне справедливую в данном случае. Но вместо этого из динамиков послышался голос Севки, мирно комментирующего свои действия:
Вот сейчас, друзья, я нажму эту кнопку Ой, открылось! и размытое изображение чуть затряслось.
Давайте тихонько посмотрим, что там. Интересно же, продолжал вещать мой юный корреспондент.
Изображение сфокусировалось на какой-то трубе, затем отодвинулось, и стало понятно, что это штанга, на которой висели плечики с блестящими костюмами, упакованными в прозрачные чехлы. Напротив были расположены какие-то полочки с обувью и коробками (видимо, с головными уборами). Всё это хозяйство обрамляли отливающие металлическим блеском стены. Понятно, этот балбес каким-то образом залез в контейнер со сценическими нарядами.
Какой красивый! Красный костюм в пакетике. Вот есть ещё синий э-э-э пиджак Ой, а я раньше думал, что он жёсткий. Ещё золотой костюм тут тоже есть. Большой какой. А этот вот в пакетике тоже. Как будто рыбий. Ха-ха, серебряный просто. Севка трогал костюмы, приоткрывал чехлы на тех, что были не очень плотно запакованы, и понемногу передвигал их по толстой штанге.
Да, детали костюмов были отчётливо видны и сняты с интересным в целом подходом, отметила я про себя.
Молодец Севка, хоть и балбес, конечно.
На видео неожиданно появился русый затылок.
Ой, тихонько послышалось за кадром, и, судя по аккуратно отодвигавшейся от затылка камере, Севка осторожно пятился назад, всё ещё рассчитывая остаться незамеченным. Камеру при этом, впрочем, он не выключал.
Мужчина, попавший на видео, скорее всего сам Кенан Карталь, был голый или почти голый и сидел, скрючившись, в углу своего контейнера, слегка прикрытый висевшими костюмами.
Очевидно, после выступления артист изрядно выпил и заснул, упаковывая свои наряды. Ну, или, как вариант, у звезды вполне могли быть странности, которые распространялись несколько шире области моего понимания.
Картинка задрожала и погасла. Видео кончилось.
Ну и что, сильно тебе от него влетело? Я осторожно приподняла подушку и вытерла бумажной салфеткой вновь побежавшие из глаз сына слёзы. Сколько раз я тебе говорила: не лезь куда не следует. Нельзя! Что он, орал? Сильно орал? Или даже ударил?
Севка заворочался, затем сел на кровати, обхватил руками колени и посмотрел на меня красными заплаканными глазами. Потом он помотал головой, протяжно шмыгнул носом и тихо сказал:
Мам, там кровь. Орёл этот, как его, в общем, умер он. Насовсем.
Глава 9
Мы с сыном сидели, нервничая и оттого беспрестанно ёрзая, на кожаном диване в кабинете директора отеля.
Нас привёл туда, неуклюже извиняясь на турецком, один из охранников. И теперь, я знаю, он топтался перед входом в кабинет в ожидании представителя местной полиции. Поданный нам в неизменных традиционных стаканах, напоминавших скорее рюмочки, чёрный чай остывал нетронутым на маленьком сервировочном столике перед диваном.
Севка жался ко мне как напуганный котёнок и потихоньку всхлипывал. Страшно представить, что происходило в душе у восьмилетнего мальчика, только что обнаружившего окровавленный труп.
О том, что Кенан Карталь убит, совсем скоро узнает весь огромный отель. Горничные и охранники, несмотря на данный им наверняка строгий запрет, разнесут информацию среди остального персонала со скоростью сверхзвукового истребителя. Следом дойдёт очередь до журналистов.
Я поёжилась, в красках представив последствия этого и мысленно похоронив наш покой и вообще так хорошо начавшийся было отдых. Но пока ещё в стенах отеля слух об ужасном происшествии разнестись не успел. Все работники были на своих местах, и в целом создавалась видимость, что ничего необычного не произошло.
Я по-детски зажмурила глаза, прижав к себе Севку.
Быть может, это всего лишь страшный сон, вот сейчас я проснусь и всё станет по-прежнему?
Дверь открылась неожиданно и резко, и в кабинет вошёл наш новогодний знакомый, сосед по столику. Тот самый мужчина с непраздничным взглядом и строевой походкой, приглашавший меня накануне на медленный танец.
На этот раз его брови были нахмурены ещё сильнее. Кроме того, на его лице красовалась весьма заметная чёрная щетина. Видимо, мужчина не удосужился сегодня побриться. Странным образом именно последнее обстоятельство смягчило линии его резко очерченного лица, сделав даже определённо симпатичным.
Пока я гадала, почему моего неразговорчивого партнёра по танцам пригласили на беседу одновременно с нами, мужчина внезапно сел за директорский стол, после чего коротко поздоровался и попытался начать беседу на русском языке. Однако на столь ломаном и так страшно коверкая слова, что я ничего не поняла и машинально попросила перейти на английский.
Собеседник выдохнул с явным облегчением, лоб его слегка разгладился.
Когда он заговорил на очевидно более близком ему языке, многое для меня стало проясняться:
Добрый день, мадам. Я являюсь заместителем начальника полиции этого региона. Меня зовут дальше он произнёс какое-то очень длинное и сложное турецкое имя.
Но я совершенно не восприняла эту информацию, так как всё ещё пыталась мысленно переварить его предыдущую фразу, такой неожиданностью для меня она явилась.
Оказывается, новогоднюю ночь мы провели почти что под конвоем.
Полицейский понял моё замешательство по-своему, решив, очевидно, что бестолковая блондинка просто не в состоянии запомнить нормальное мужское имя, раздражённо засопел и добавил:
Иностранцам я позволяю обращаться ко мне Капитан. Это ведь вы обнаружили тело?
Я зачем-то кивнула, но потом спохватилась, замотала головой и громко затараторила, с некоторой опаской глядя на сурового Капитана и обильно снабжая речь поясняющими жестами:
Не я, а мой сын Сева. Он зашёл в этот номер, пока горничная производила уборку. Конечно же, из чистого любопытства. Артист же такой интересный, необычный, и у него такие яркие блестящие костюмы. Просто бомбические! Вот Севе и захотелось посмотреть на них поближе. И из любопытства же он нажал на эту кнопку. Э-э-э, ну он мне так сказал, что там была кнопка на контейнере с костюмами. И он её нажал. А там Вы же понимаете, он просто ребёнок.
Про видеосъёмку я предпочла не рассказывать. В конце концов, я имею полное право не знать, что мой ребёнок там пару раз снимал. Да и законом это вроде не запрещено. Просто не хотелось бы давать повод турецкой полиции копаться в Севкином телефоне. А добрая горничная, как заверил меня сын, сама испуганно засунула гаджет в его карман и жестами показала «не надо, мне влетит». Думаю, она его не сдаст.
Позвольте мне ещё раз уточнить, зачем именно ваш несовершеннолетний сын пошёл в чужой отельный номер? вкрадчиво произнёс этот почему-то начинающий меня раздражать и уж точно переставший мне нравиться твёрдокаменный человек.
Похоже, список запланированных вопросов был заранее набросан им в лежавшем на директорском столе блокноте, а на обработку ответов на них его привыкшему к приказам и уставу (или что там у них, я не разбираюсь) мозгу требовалось дополнительное время.
Я же вам сказала, это было обычное детское любопытство. Шалость, вот и всё. И вообще, я попыталась сделать свой голос твёрже и произнесла последнюю фразу почти с вызовом: Если бы не это его любопытство, то я даже не знаю, как скоро вы бы обнаружили э-э-э его!
Севка, всё время с момента появления в кабинете Капитана сидевший тихо, как мышка, услышав сейчас в моём голосе звенящие ноты и почуяв повышение тона моей речи, но не понимая текста, инстинктивно ещё теснее вжался в мой правый бок и всхлипнул.
Полицейский, заметив это, несколько смягчился и сказал почти примирительно:
Это правда. Карталя бы действительно ещё долго не искали, а потом задумчиво прибавил: Хотя Ночью, возможно, его всё равно хватились бы. У него в электронной почте билет на сегодняшний ночной рейс во Франкфурт.
По ощущению, последняя фраза предназначалась не мне. Мужчина, очевидно, просто рассуждал вслух.
Я выдержала паузу, позволив ему погрузиться ненадолго в собственные размышления, а затем осторожно сказала:
Всё это, конечно, очень любопытно, Капитан. Но что ещё конкретно от нас требуется? Мой сын здесь, как вы и просили. Но он же толком ничего не знает. И вы должны понимать Видите, как он напуган. Ему всего восемь лет.
Я не имею права допрашивать вашего ребёнка, мадам, чуть наклонив голову, серьёзно сказал полицейский. Я могу лишь просить вас помочь полиции моей страны в расследовании убийства её гражданина. Пусть сын расскажет, что именно он увидел, когда открыл тот ящик. Опишет всё, что там было и как было. Всё! Все детали, даже как, в каком порядке и каком виде там всё лежало. Быть может, он там что-то трогал, передвигал. Это очень важно.
Я перевела Севке просьбу Капитана. Тот, немного успокоившись, что его привели совсем не для наказания за нарушенные им запреты, стал по памяти сбивчиво перечислять, что именно увидел в открытом контейнере:
Пакет с костюмами. Несколько пакетов то есть. Один с красным костюмом и ещё другой, с рыбьим. Я их только чуть-чуть открывал, чтоб посмотреть. Ещё золотой костюм висел, в котором он второй раз пел. И синий первый висел тоже, который только длинный. И пакеты ещё пустые были рядом. Ещё коробки какие-то, ботинки вроде, чемодан ещё открытый был. И пахло этим Ну как, когда бабушка ногти красит. Вроде бы всё.
Севка почему-то не стал сразу говорить про труп, очевидно, он не желал заново переживать испытанный ужас. А я поразилась цепкости детской памяти. Или это обстоятельство легко объясняется стрессовым состоянием?
Я читала, что есть даже такая нетрадиционная система подготовки к экзаменам. Психологи советуют, ссылаясь на какие-то исследования учёных. Надо тебе надёжно вызубрить, к примеру, несколько десятков новых иностранных слов или сложных формул. Для этого нужно создать себе условия, которые твой организм воспримет как экстремальные. Например, при заучивании можно периодически совать руку в ведро со льдом и держать там. Или сильно щипать себя, или держать палец над горящей свечой. Звучит диковато, никогда не пробовала, но учёным виднее.
Между тем полицейский внимательно выслушал перевод (Севкин нестройный детский рассказ, конечно же, этого требовал) и, проигнорировав отсутствие информации о виде и положении трупа, рявкнул:
Кейс был пуст?
Мы с ребёнком одновременно вздрогнули.
Интересно, у этого грубияна есть дети?
Я обняла сына, чтобы немного его успокоить, и как могла спокойным тоном спросила:
Сева, чемоданчик, который там лежал открытым ну, про который ты говорил В нём что-то было? интуитивно поняв, что содержимое того самого кейса очень интересовало противного Капитана, я внимательно смотрела в глаза ребёнка, чтобы не пропустить ни единой тени его сомнения или детского лукавства.
Пустой был, точно. Просто лежал открытым на полке. Взгляд сына был испуганным, но чистым он говорил правду.
Что бы ни интересовало Капитана, его в этом кейсе на момент Севкиного вторжения в контейнер уже не было.
Я заметила, что мужчина, сцепив руки в замок, тоже пристально наблюдал за моим сыном, пока тот отвечал.
Я начала переводить, но он оборвал меня жестом: перевод не потребовался. Вместо этого полицейский спросил меня:
Могу ли я уточнить у вашего сына, как выглядел, где и в какой позе находился труп Кенана Карталя в момент его обнаружения? Простите, но это необходимо. Да и процедура, знаете ли. Спросите, пожалуйста, сами, я не умею.
Да, я вижу, автоматически съязвила я.
Капитан внезапно смутился. Надо же, хоть какие-то человеческие эмоции ему присущи.
Сейчас я спрошу. Сева, этому полицейскому очень важно знать, как выглядел, как сидел, где сидел тот дядя. Который умер, чувствуя себя полной идиоткой, спросила я ребёнка.
Тот неожиданно принял важный вид и брякнул:
Так ты же можешь показать И осёкся, увидев мой зверский взгляд. В смысле он сидел в дальнем углу вот так и вот так к стене ящика прислонился, спиной к дверце, как я сейчас к двери этой комнаты.
Севка прямо в кроссовках залез на директорский диван, повернулся спиной к выходу и скрючился, задрав колени почти к подбородку.
Полицейский на автомате завёл левую руку за спину и потёр внезапно, видимо, занывшую поясницу. Да, обычному взрослому мужчине такие гимнастические па даются непросто.
Я задам последний вопрос, сказал Капитан. Женщина, убиравшая номер, как она отреагировала, когда ребёнок закричал? Он ведь закричал, да?
Я перевела. Севка слез с дивана, подумал немного, видимо, чувствуя большую и взрослую ответственность, а потом сказал:
Тётя сначала заорала очень страшно, потом она что-то много раз говорила про Аллаха. Потом она меня обняла, и мы убежали оттуда вместе. А ещё она тряслась вот так, и сын поколебал в воздухе руками.
Полицейский кивнул, сделал какие-то записи в своём блокноте и отпустил нас «до появления к нам дополнительных вопросов».