Эту кальтину я знаю, радостно встрепенулся Серёжа. Это боялыня Молозова, её Суликов написал!
Я так и застыла. Меня поразило не только то, что двухлетний малыш знал фамилию художника, а и то, что он сказал не «нарисовал», а «написал» по-взрослому! И тут я даже немного испугалась, вдруг когда-нибудь они вспомнят, что я им рассказывала о картинах, какую отсебятину несла!
А давайте поиграем! вскочила я, откладывая книгу.
Поиглаем, поиглаем, обрадовались мальчишки и запрыгали по комнате.
Хотите поиграть в театр? предложила я.
Хотим! хором закричали близнецы и начали помогать мне готовить сцену и зал.
Мы привязали занавес к двум стульям, бросили на ковёр диванные подушки, на которые уселись братья, и представление началось.
Я была в роли Кукушки, которая вела концерт. Кукушка, с бантиком на голове, объявляла номер и начинала стихотворение. Затем она «крылом» показывала, кому его продолжить: Саше или Серёже. Так мы обыграли несколько стихотворений Агнии Барто, Самуила Маршака и Сергея Михалкова.
Антракт! объявила Кукушка. Поиграем в прятки. Вы прячьтесь, а я буду вас искать. Считаю до пяти.
Кукушка «крыльями» закрыла глаза и начала куковать: «Ку-ку! Ку-ку!». Прокуковав пять раз, она начала «летать» по комнате, заглядывая под стол, под стулья, делая вид, что не знает, где спрятались братья. Когда Кукушка их находила, раздавался смех, и игра начиналась снова.
И вот, «подлетев» к окну, Кукушка звонко крикнула «Ку-ку!» и отодвинула штору. Трах! По лбу! От удара у меня даже искры из глаз посыпались. Когда я пришла в себя, я увидела две перепуганные мордашки. В руках у Саши был половник! Пока я куковала с закрытыми глазами, он сбегал на кухню и взял половник, которым стукнул меня по лбу в ответ на моё «Ку-ку!». Очень уж захватила его игра, сработало богатое воображение, и он захотел сделать игру ещё интереснее.
Как я дождалась Киру, одному Богу известно. Помню, что она ойкнула, увидев меня. Ещё бы не ойкнуть. На лбу у меня красовалась огромная шишка! Чтобы прочитать стих о Мишке Косолапом, которому попала в лоб большая шишка, даже гримироваться не надо было бы.
Целую неделю я не ходила в школу. Мама пожалела меня. Я честно делала все уроки, много читала и рисовала (Кира подарила мне альбом для рисования). Саша и Серёжа опять уехали к папе, наверное, рассказывают родителям мои истории.
Шишка рассосалась, а синяк краснел, синел, зеленел, желтел, бледнел, как и полагается. Но зато я сдала Сашу и Серёжу из рук в руки целыми и невредимыми! Я честно выполнила свою работу.
8-е марта
Моё детство прошло во дворах переулков на Плющихе. У каждого двора была своя особенность: в одном дворе каждую зиму заливали маленький каток и делали из снега горку, в другом мы играли в разные игры с мячом, в прятки, просто бегали, а в нашем дворе, самом уютном, мы сидели на нашей лавочке, играли в тихие игры, разговаривали. Иногда тихие игры превращались в такие шумные, что сосед с первого этажа несколько раз ломал лавочку, но мы восстанавливали её. Родители были за нашу лавочку, так как, выглянув в окно, могли увидеть и услышать своё чадо.
У дома в палисаднике росли астры и золотые шары, встречавшие нас после долгих летних каникул. Напротив дома стоял длинный сарай, разделённый на секции, принадлежавшие каждой квартире. В сарае хранились дрова и уголь, так как в доме было печное отопление. На каждой двери сарая висели замки: огромные амбарные, средние и совсем маленькие. Зимой мы нагребали снег под сарай и прыгали с крыши в сугроб!
Но рассказ будет про весенний праздник 8-е Марта. После обеда раздался звонок в дверь. Открываю. Перед дверью стоит Викуся, пятилетняя двоюродная сестра нашего друга Колюшки из соседнего дома. Викуся часто бывала в нашей компании: Колюшке приходилось присматривать за ней. Однажды я увидела Викусю и соседку-первоклассницу в подъезде. Первоклассница читала книжку Викусе. Я спросила:
Что же ты, Мариночка, в темноте читаешь?
Она не боится! гордо сказала о Марине Викуся.
И вот Викуся стоит перед нашей дверью. Рядом с девочкой огромная коробка, почти с неё ростом.
Это вам! сказала Викуся и побежала вниз по лестнице. На коробке красным карандашом надпись «С 8 Марта!».
Мои дворовые подружки, Люба и Люся, жили в квартире напротив. Я позвонила в дверь, открыла старшая, Люся. Узнав о Викусе и коробке, предложила перетащить коробку в её комнату (её мама работала во вторую смену, и Люся была одна), позвали Любу. Сгорая от нетерпения, открываем коробку, а там огромный торт с розами! Посредине торта шоколадная бутылка шампанского! Люба кинулась на кухню поставить чайник, я расставляю чашки, Люся нагревает нож, чтобы разрезать шоколадную бутылку (я бы не догадалась!) Осторожно отрезаем горлышко бутылки, а внутри разные виды печенья! Маленькие и большие, цветочки, сердечки, звёздочки, кружочки, с глазурью и шоколадные, с орешками!
Вот это был пир! Попробовав торт и печенье, выпив по две чашки чая, мы стали делить остатки на три части. В каждой получилась полная с горкой суповая тарелка! Приношу свою долю домой, показываю маме, а мама говорит:
Как же вам не стыдно? Почему не пригласили ребят вместе попить чаю? Что же вы, как крысы, притащили свои куски в норы?
Там никого не было, оправдывалась я, но, по правде говоря, нам это даже в голову не пришло!
Как же не было, продолжала мама, не Викуся же тащила коробку на второй этаж? Эх вы, а ещё друзьями называетесь.
Настроение было испорчено, на торт и печенье даже смотреть не хотелось.
На следующий день мы узнали, что пропал Колюшка. После обеда убежал из дома, вечером не пришёл, не было его и ночью. Викуся под секретом сказала, что он стащил сто рублей у её мамы и исчез! «Так вот откуда торт!», испугались мы.
Мы бегали по дворам, расспрашивали ребят, когда они видели Колюшку в последний раз, заглядывали в самые потаённые уголки дворов нет Колюшки! Решили сложиться и вернуть Колюшке сто рублей, если он найдётся. Мама дала мне сорок рублей, Любе и Люсе дали деньги с большим скандалом (сумма немалая для их бюджетов). Но где искать Колюшку? Сели на нашу скамеечку, обсуждаем и вдруг слышим громкий шёпот:
Девчонки, я здесь!
Мы так и подскочили. Колюшкин голос раздался рядом, но нигде никого нет. Почудилось что ли?
Я здесь, в сарае, сказал голос.
На сарае висит замок, мы подёргали замок заперто.
Кто тебя запер? спрашиваем.
Никто, я сам залез в сарай, отвечает Колюшка. В задней стенке сарая отогнул доску и залез. Я замёрз, выпустите меня. Уж лучше пусть тётка убьёт.
Не убьёт, вот деньги, сто рублей, говорим. Сейчас за ключом сбегаем, помчались мы к Колюшке домой. Обратно вернулись с Колюшкиной мамой, тётей и Викусей. Раз! Замок отпёрся. Два! Дверь отворилась. Три! На пороге, весь в угольной пыли, клацая зубами, появился Колюшка! Пока обнимались, нам удалось сунуть ему в карман сто рублей, предварительно обменянных на одну бумажку.
Мы не устроили чаепитие. Никому не хотелось ворошить прошлое. Нам было стыдно, что мы, потеряв головы при виде такого роскошного подарка, пировали. А Колюшке, я думаю, было стыдно, что украл деньги у тёти. О чём он только ни думал, проведя день и ночь в ледяном сарае! Но одно я твёрдо усвоила: если дарят мне что-нибудь съедобное, я всегда делюсь этим подарком с дарителем.
Оскар Уайльд
В школе мой самый любимый предмет был английский язык. Я думаю, из-за учительницы английского языка Цилии Семёновны. Представьте себе пожилую женщину с ярко-рыжими вьющимися волосами, всю в веснушках, в ярко-зелёном трикотажном костюме и в белой блузке с бантом. Костюм плотно обнимает уютное тело, показывая все изгибы, неровности, бугорки и впадины. Мне она напоминала яичницу-глазунью с зелёным луком: шапка рыжих волос желток, белая блузка белок, а вокруг зелёный лук. Вкуснота!
Все любили Цилию Семёновну, даже те, у кого были двойки по её предмету. Мы называли её ласково: наша Циличка. У меня по английскому языку была четвёрка. Вечная четвёрка! А я так мечтала о пятёрке! Но у Цилии Семёновны была не пятибалльная, а четырёхбалльная система обучения. Она считала, что на пять баллов мы не можем знать язык. Хотя, нет, одна девочка имела пятёрку, но это не в счёт. Она шла на золотую медаль.
У нас был театр на английском языке. Конечно, театр это громко сказано, но многие оставались после уроков, разучивали стихи, песни, роли, ставили пьесы, кто-то оставался просто побыть с нашей Циличкой, умной, весёлой и острой на язычок. Мы наслаждались общением с ней. Однажды мы решили поставить пьесу по сказке Оскара Уайльда «Счастливый Принц». Я играла Ласточку, а Принцем был Юрка Байрамов. Все девчонки были тайно влюблены в Юрку, особенно в его огромные карие глаза с длинными ресницами. «Ну, зачем парню такие ресницы?», с завистью вздыхали мы. Я запомнила эту пьесу на всю жизнь и вот почему.
В воскресенье мама разбудила меня рано утром.
Одевайся быстренько, сказала мама. Придётся сейчас поработать. Выйдем на лестницу.
Я, зевая, с неохотой вышла на лестницу, и от того, что я увидела, сразу пропало сонное настроение. Мы жили на втором этаже, а с первого этажа по второй во всю стену, огромными буквами было написано: HOW WONDERFUL IS THE POWER OF LOVE! А для тех, кто вдруг не знает английского языка, такими же огромными буквами было написано: «КАК ЧУДЕСНА ВЛАСТЬ ЛЮБВИ!». Вот это да! Оскар Уайльд «Счастливый Принц»!
Стирай, говорит мама.
Сильно сказано, конечно, правильно, красиво, но И я, взяв кусочек стекла, скребла, скребла и скребла, медленно поднимаясь с первого этажа на второй. Странное дело, сначала я хотела убить Юрку, а в том, что это написал Юрка, я нисколечко не сомневалась, потом я начала улыбаться. «Надо же, думала я, как ему такое в голову пришло? Вот бы девчонки увидели эту надпись, от зависти бы лопнули. А если бы Цилия Семёновна увидела это упражнение, без единой ошибки, с переводом, точно бы поставила ПЯТЁРКУ!». Увы!
Ситуация
Когда я училась в седьмом классе, у нас был предмет Конституция СССР, раз в неделю. Учительница по конституции была очень красивая женщина: высокая, статная, с короткими чёрными волосами. Я почему-то представляла её в кожаной куртке и в красной косынке, впряжённой в тачанку.
Как-то раз на уроке объясняет она статью о достоинстве личности. Класс слушает, а я смотрю на свой учебник на парте. Раньше не было специальных обложек, и мы оборачивали учебники в бумагу. Мой учебник был обёрнут в пергаментную бумагу. В одном углу бумага отошла от книги, и я решила натянуть её на обложку. Раздался хруст.
Не шурши! прикрикнула учительница и продолжила рассказывать о том, что ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности.
Я притихла, но развёрнутая книга не давала мне покоя. «Одно движение и всё будет в порядке», подумала я и примяла непослушную обёртку. Бумага опять издала хруст.
Я кому сказала! рявкнула учительница. Щёки её пылали. Громким голосом продолжала она рассказывать о том, что никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Говорит, а сама косится на мой учебник. Я тоже жду, когда она замолчит, и я последним усилием верну непослушную бумагу на место. Дождалась. Раз!
Два! и я вижу её, возвышающуюся над собой.
«Да у неё усы! мелькнуло в голове. Как у тигра, когда дрессировщик резко тычет ему в морду хлыстом, а тот, оскалившись, рычит».
Теперь я понимаю. Ну, подойди учительница, возьми мой учебник и положи его на свой стол. Всё. Или прерви объяснение и скажи с улыбкой: «Давайте подождём, когда она обернёт учебник». Мне было бы стыдно, и я бы не притронулась к обложке. Но нет.
Два! В журнал!
Через неделю на уроке конституции учительница (вот убей, не могу вспомнить, как её звали) вызывает меня. Я встаю и молчу. Не знаю, что со мной, просто не хочу отвечать.
Два! не криком, а таким тихим зловещим голосом сказала она, что её усы застыли как придорожные столбики.
Ещё неделя прошла. Две двойки. Кошмар! А за это время прошли другую статью о том, что каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Я учу уроки.
Последний урок по Конституции. Через неделю конец четверти. Вызывает. Молчу. Ещё двойка. Три двойки! За четверть будет двойка. Как пережить это?
Теперь-то я уверена, что не я одна не сплю ночами, не спит и учительница. Кто на педсовете разрешит ей поставить два в четверти по Конституции? Не по математике, не по физике, а по Конституции? Вызвали в школу маму.
У нас красивая школа. Широкий коридор, на подоконниках горшки с цветами. Так заведено, что на переменах ученики прогуливаются по коридору. Идут по двое, по трое, разговаривают, повторяют уроки. Дежурные учителя не разрешают сидеть на банкетках, сгоняют двигаться, двигаться.
Мы стоим у подоконника: учительница, мама и я. На нас все смотрят, кто с любопытством, кто с сочувствием. На маме белый шарф с длинными кистями. Мама нервно заплетает кисти в косички, учительница говорит, говорит, говорит. Поток прогуливающихся замедляет шаг, проходя мимо нас, прислушивается. Когда я увидела третью косичку на мамином шарфе, меня как ошпарило! «Что я делаю? пронеслось в голове. Чем я лучше усатого тигра? Маме это за что?».
Я знаю все параграфы, быстро сказала я. И начала рассказывать и о достоинстве личности, и о праве на свободу и личную неприкосновенность, и о праве на защиту своей чести и доброго имени. Усы покорно улеглись и поплыли в улыбке вместе с губами. «Сейчас замурлычет», с отвращением подумала я.
В журнале появились две пятёрки: одна задним числом перед двойками, другая после двоек. Инцидент исчерпан. В четверти вышла тройка. Единственная.
А самое интересное это то, что мама меня не ругала, мы даже не вспоминали об этой ситуации. Почему же она так врезалась в мою память?
Лаборантка
В школе по физике у меня была четвёрка. Это было более чем странно: я физику не знала совсем, как и не знаю до сих пор, например, как ток бежит по проводам. Меня ни разу за три года (с восьмого по десятый класс!) не вызывали к доске. Откуда четвёрка, спросите? Заработала! Учительница по физике, Александра Фёдоровна, говорила: «Девчонки физику не знают. Поэтому идите, Калинин и Румянцев, к доске решать задачи». Доска делилась пополам, на ней появлялись формулы, цифры, а мы переписывали всё в тетрадки.
Бывало и так, что задачу не могли решить ни ребята, ни Александра Фёдоровна сама. «Приехали! радостно восклицала она. Спрошу у сына, разберём задачу на следующем уроке». Александра Фёдоровна очень гордилась своим сыном, физиком, выпускником Физфака МГУ. На следующем уроке разбиралась задача, Александра Фёдоровна объясняла, Калинин и Румянцев скрипели мелом по доске, а мы ручками по тетради.
Для лабораторных работ класс был разбит на тройки: «мозги, практика и лаборант». Мне повезло: я была лаборантом при Калинине и Румянцеве. Особенно я любила взвешивать. Я брала деревянную коробочку на крючочках, открывала её, доставала пинцет и осторожно клала на весы маленькие гирьки разновесы. Ребята решали задачу, сдавали учительнице, и мы получали за лабораторную работу оценки: Калинину и Румянцеву по пятёрке, а мне четвёрку. Мне больше и не надо было. И так три года. Один раз я болела и пропустила лабораторную работу. «Мы так намучились с этими гирьками», сказали ребята, «то уроним, то не довесим, то перевесим, еле уложились по времени. Тебя всё время вспоминали». Было так приятно услышать это. Я почувствовала свою значимость, может не зря ставили мне четвёрку?