Я тебе доверяю, говорит Таня Капустину. Вряд ли ты захочешь убиться в расцвете своей карьеры.
Дорога полна неожиданностей, смотрит на нее через плечо. У тебя самое небезопасное место в салоне, так что пристегни ремень.
Таня поджимает губы, а девушка Капустина мурлычет:
Заботливый
Таня кривит лицо, будто ее сейчас стошнит, но все же пристегивается, а потом цепляет Альберта за локоть и насильно прижимает парня к себе, громко спрашивая:
Куда конкретно мы едем?
За двадцать километров от города. В сторону Молодежного поселка, поясняет Капустин, выкручивая руль влево.
По крайней мере, это недалеко.
Поерзав на месте, устраиваюсь удобнее.
Танин бок тесно прилегает к моему. Ника подпевает радио, и музыкальным слухом ее природа не обделила.
Таня тихо фыркает, но все происходящее, как ни странно, действует на меня расслабляюще.
Мерное покачивание внедорожника и мелькающие за окном поля гипнотически усыпляют. Не в силах сопротивляться, вязну в теплом плену дремоты и отключаюсь. Понятия не имею на сколько, но, когда меня трясут за плечо, подскакиваю мгновенно.
Кручу головой по сторонам. С тех пор, как Капустин усадил меня в свою машину, успело стемнеть.
Что? спрашиваю, потирая кулаком глаз, пока «БМВ» тормозит у ворот дома.
Приехали, отрывисто говорит Таня.
Полным составом высыпаемся из машины, хлопая дверьми.
Передернув плечами, осматриваюсь по сторонам, чувствуя, как после салонного тепла по коже разбегаются бодрящие колючие мурашки.
Отличное освещение, довольно широкая дорога и снежные шапки немаленьких крыш соседних домов не вяжутся у меня со словом «дача», но я успела узнать, что у Данилы Капустина слегка своеобразное понимание некоторых вещей.
Ника скрывается за калиткой высокого кирпичного забора, пока Данила открывает ворота. Вдоль ограды припарковано шесть машин. Шесть!
Делаю вывод, что «вечеринка для своих» колоссально приуменьшенная информация от господина Капустина.
Давайте-давайте проходим, подталкивает он нас. Проходим-заходим.
Поочередно протискиваемся во двор, оказываясь в совершенно другой атмосфере, нежели за кирпичным ограждением, где царили тишина и безмолвие.
Перед нами небольшой двухэтажный дом, и в каждом окне первого этажа горит яркий желтый свет, а из трубы валит тонкий дымок, убегая в темное беззвездное небо.
Пахнет офигенно!
Веранда украшена светодиодными фонариками, вызывая у меня улыбку. Левее крыльца в сугробах резвится детвора, визгливо заливаясь смехом.
Поджимаю губы, думая, как неплохо было бы взять с собой Марусю.
Вспомнив о дочери, чувствую укол совести в сердце и стандартное беспокойство, потому что к этому времени Власов уже должен был забрать ее из сада. И сообщить мне об этом. Решаю, что как только окажусь в доме, обязательно найду тихий угол и позвоню ему сама.
Расчищенная от снега дорожка убегает влево, к беседке, где, вероятно, находится зона барбекю. Там толпится народ, и даже через семь лет я узнаю среди мужских фигур Артура-Страйка. Его огромную, немного неуклюжую медвежью фигуру. Семь лет назад он мог забросить меня себе на плечо, сегодня ему ничего не стоит сделать это со мной и с Капустиной одновременно.
Мне снова хочется улыбнуться. И я не сдерживаю себя в этом, когда переглядываемся с Таней, которая тоже узнала парня-короля автоголов.
Эй, народ! орет Капустин, привлекая внимание мужчин, нависших над мангалом на высоких металлических ножках. Вино в багажнике!
Данила сопровождает свой оклик свистом. Несколько мужских пар глаз отыскивают нас с Капустиной. Среди этих взглядов удивленный, немного задумчивый взгляд Артура впивается в мое лицо, а потом переключается на Таню.
Не узнал?
Эта мысль мимолетной вспышкой проносится в голове, но рассеивается, когда на сосредоточенном мужском лице появляется лукавая улыбка с рядом белоснежных, как выпавший первый снег, зубов!
Ого, вот это неожиданно! Артур бросается к нам и в два крупных шага оказывается рядом, сгребая меня и Таню в охапку и кружа в воздухе под наш общий визг.
Привет, здоровяк! хохоча, впиваюсь пальцами Артуру в плечо.
Розенбаум улыбается, трепля мою шапку. Танюха! щелкает ее по носу. Девчонки, ну какие красотки!
Иди ты хихикает Таня, но ее лицо сияет, как лампочка.
Как дела? обращается к нам обеим.
Благополучно, Таня осматривается, ища глазами Альберта. А ты теперь многодетный отец, да?
Ну да, я за демографию, довольно трет свой затылок.
И кто там у тебя? Атос, Портос и Арамис?
Не-а, Лелик, Болик и Анаболик, смеется Страйк. Но вообще-то у меня девочки продолжает смеяться.
Что, все три? выгибает Таня брови.
Ага И четвертая тоже будет, сообщает горделиво.
Таня снова хихикает, а я пячусь назад и говорю:
Я отойду, мне нужно позвонить
Так в дом зайди, машет Артур рукой в сторону крыльца.
Так я и делаю. Забегаю на веранду, оббивая о пол ноги и стряхивая с ботинок снег.
Боже, как тепло в доме
Медлю пару секунд, перед тем, как разуться. В гостиной прямо по центру тихо работает телевизор. Рядом с ним ненаряженная новогодняя елка, и ее запах слышу даже отсюда.
Расстегнув куртку и стащив с головы шапку, бреду по коридору, посматривая на двери и изучая всякие предметы декора: картины, статуэтки, светильники, хоккейные кубки
Я не хочу, чтобы Власов имел хоть какое-то представление о моем местонахождении, для этого мне нужна полная тишина, поэтому топаю к двери в конце коридора. Она приоткрыта, и оттуда льется мягкий теплый свет.
Толкаю дверь пальцами и заглядываю в проем, где замечаю массивный рабочий стол, стеллаж с книгами Голую мужскую спину и обмотанные белым полотенцем узкие спортивные бедра
В висящем на стене зеркале сталкиваюсь взглядом с насыщенно-карими глазами Зотова, который резко оборачивается через плечо
Глава 9
В первую секунду мой мозг настойчиво требует уйти. Развернуться и бежать. Во вторую тоже. Но одеревеневшие ноги приросли к полу, а глаза прилипли к глазам Марка, которые смотрят на меня в упор.
Извини, пытаюсь справиться с собой и не опускать взгляд ниже гладко выбритого подбородка Зотова.
В данный момент это несложно: Марк так вцепился в мои глаза острым взглядом, что время врезается в стену. Останавливается и замирает, а спустя секунду срывается с места и несется наперегонки с моим взбесившимся сердцем.
Я же знала, что увижу Марка здесь, а если и сомневалась, то только в качестве самоуспокоения, но я не рассчитывала с порога увидеть его в одном чертовом полотенце. Вряд ли под ним у него имеются трусы.
Он не выглядит озадаченным. И уж тем более он не смущен, в отличие от меня. Я смущена, потому что свое потрясение от вида его тела с семилетней «прокачкой» боюсь расплескать по всей комнате.
У него явно особая диета. Слишком много мышц, которые раньше выглядели гораздо скромнее.
Ему больше не девятнадцать, ему двадцать шесть, и он на пике своей формы
Привет, тембр его голоса как музыкальный смычок задевает мои внутренности.
Привет, откашливаюсь.
Марк следует глазами от моего лица вниз до полосатых носков, в которые я одета. На мне джинсы и безразмерный свитер, рукава которого могут до кончиков пальцев скрыть ладони. Это не сексуально, зато удобно!
Я думала смогу здесь спокойно поговорить по телефону, демонстративно кручу в руках телефон, глядя на Зотова исподлобья.
Вдруг он решит, что я искала его? Я не искала, надеюсь, он не думает, что искала? Соглашаясь на предложение Капустина, я думала о Марке исключительно как о помехе. Конечно, было бы лучше вообще о нем не думать, но я к этому стремлюсь.
Проходи и звони, Марк гостеприимно отводит руку в сторону, приглашая войти в комнату.
Мне неудобно. Ты здесь, кажется, живешь, следую глазами по направлению его руки.
Эта комната рабочий кабинет. Совершенно не то место, где можно было бы жить, но заправленный постельным бельем офисный кожаный диван, сложенная на стуле одежда и расставленные на столе в произвольном порядке мужские гигиенические принадлежности сообщают о том, что все возможно.
Марк живет на даче у Капустина. И он только что вышел из душа. Запахи ментола и арктической мяты уже вовсю забивают мои обонятельные рецепторы.
Маленькая искусственная елка на столе светится на кончиках иголок белым светом, имитируя иней. Может, он сам ее сюда и притащил. У него была невообразимая страсть ко всяким мелочам
Я потеснюсь, проходи, продолжает на меня смотреть.
Его взгляд слишком живой и ясный. От него у меня искрит под кожей.
На диване перед Зотовым лежит большая спортивная сумка, в которой он рылся до моего появления.
Это личный звонок, натягиваю на лицо улыбку. Так что поищу другое место.
Разумеется, я не буду звонить Власову при нем. Это личное!
Рад, что ты здесь, говорит Марк, отворачиваясь к сумке.
Я не надолго.
Спешишь куда-то? спрашивает, не оборачиваясь.
Да, к дочери
Как ее зовут?
Ответ застывает у меня в горле, потому что легким движением руки Зотов сдергивает со своих бедер полотенце и бросает его на стол.
Мой позвоночник превращается в наэлектризованный кол, а глаза округляются.
В мои семнадцать он делал так постоянно. Для парней-хоккеистов нет ничего необычного в том, чтобы светить друг перед другом задницей. Задницы товарищей по команде они видят чаще, чем лицо тренера.
Пока Зотов копается в сумке, я жадно разглядываю его крепкие ягодицы, на одной из которых набита татуировка аббревиатура из трех латинских букв, значение которых я даже не берусь угадывать, но я могу с уверенностью сказать, что раньше этой тату на его заднице не было.
То поднимаюсь вверх, то спускаюсь вниз взглядом по мышцам его спины. И захлебываюсь воспоминаниями, потому что я миллион раз висла на этой спине и в два раза больше касалась ее. Всем. Руками, губами, грудью
Боже
Этот невозможно красивый, сексуальный и чужой мужчина Зотов!
Скольжу глазами вниз по крепким ногам и вижу, что фиксатора, в который еще вчера была закована одна из них, больше нет, но у стены пристроена трость, а значит, его травма реальная вещь.
Развернувшись и прихрамывая, Марк делает шаг к стулу, на котором лежит стопка мужской одежды. За пару секунд он находит в ней трусы, и мне достаточно этого времени, чтобы увидеть все, что находится у него между ног.
Приоткрыв рот, пялюсь на его пах, забывая моргать.
Он слегка возбужден. Господи, у него немного стоит! Прежний он или новый, но мне достаточно.
Зотов говорю угрожающе. Ты не в раздевалке.
Я все тот же, Отелло, смотрит на меня с иронией. Ты все видела. С тех пор ничего не поменялось, ловит мой взгляд, когда вскидываю его вверх.
Это обращение ударяет по моим нервам сильнее, чем его голая задница и полутвердый член. Шагнув назад, цежу:
Кажется, пары сантиметров не хватает.
Захлопываю за собой дверь с треском.
От притока адреналина краска заливает щеки. Чувствуя себя так, будто меня перевернули вверх тормашками и встряхнули, залетаю в соседнюю дверь, которая оказывается гостевым санузлом с душевой кабиной.
Здесь до сих пор в воздухе висят пар и запах ментола.
Повернув замок, падаю на дверь спиной. Пробую восстановить разыгравшееся учащенное дыхание и ополаскиваю лицо прохладной водой, остужая разгоряченный лоб.
Кажется, у меня поднялась температура. Я буквально чувствую, как жидкий огонь струится по венам.
Выдохнув, смахиваю с телефона блокировку и даю себе минуту, отсчитывая ее вслух, прежде чем нажать на контакт Родиона и сделать дозвон.
Власов не был бы собой, если бы взял трубку с первого раза. Он делает это специально. Чтобы надавить на мои нервы. Поставить на место. Чтобы показать свою власть и вседозволенность.
Все становится неважным, когда слышу в трубке голос Маруси:
Мамочка, я соскучилась
Где ты? впитываю в себя ее тонкий родной голосок.
У бабули и дедули. Я мультики смотрю. Мне деда мармеладных мишек купил. Я оставлю тебе. Три. Или пять.
На меня снисходит мгновенное успокоение.
Однажды Власов забрал ее из сада и не довез до своих родителей. Моя дочь два часа провела вместе с ним и его друзьями в каком-то ресторане. Какая-то девица из их тусовки кормила моего ребенка картошкой фри, став ее нянькой, пока хирург Власов курил кальян в соседнем зале.
Я была шокирована и зла, когда увидела эту картину своими глазами. Я забрала дочь и неделю не подпускала его к ней, но он всегда побеждает, ведь у нас совместная опека, а его родители очень влиятельные люди
Мне хватит трех говорю дочери, прочистив горло.
Мне бабуля разрешила лечь спать в десять.
Ладно. Ты поела?
Угу суп и гречку фу-у-у
Завтра приготовим с тобой что-нибудь вкусное и вредное
Пиццу! Хочу пиццу! счастливо визжит Маруся.
Передавай привет бабушке и дедушке
Положив трубку, вздыхаю так, будто с души свалилась бетонная плита. Напряжение отпускает, ведь мой ребенок в надежных руках. Родители Власова души в Марусе не чают. Они очень к ней привязаны, хоть иногда напрягают ее своей строгостью. Будто всю строгость, которую они пожалели для своего сына, решили слить на моего ребенка.
Убрав телефон в задний карман джинсов, берусь за ручку и выхожу в коридор.
Глава 10
Дверь в «ночлежку» Зотова закрыта так же плотно, как и пять минут назад, когда я ею хлопнула. Если он еще там, в комнате, то не подает никаких признаков жизни, но проверять я уж точно не собираюсь.
Дача Капустина и так теперь кажется мне спичечной коробкой, а я ненавижу замкнутые пространства.
Не задерживаясь больше чем на два вдоха, ухожу по коридору тем же путем, которым пришла, но теперь в доме уже не так тихо.
В квадратную прихожую с улицы, как семечки, сыплются люди. Я вижу Таню, Альберта, Страйка, детей в разноцветных комбинезонах и с розовыми щеками. Вместе с собой пришельцы приносят морозный свежий воздух и шум, который не взрывает мне голову, потому что облегчение после разговора с Марусей настолько полное, будто внутри разжалась тугая пружина.
Мне становится легко даже несмотря на то, что не знаю, куда себя деть. Я хочу повеселиться. Развеяться в конце концов! И не думать о том, почему судьба подкинула мне встречу с голой задницей Зотова, хоть я об этом и не просила.
Дожидаюсь, пока Капустина сбросит ботинки и пуховик, под которым у нее вязаное бардовое платье чуть ниже колена. Ее очки запотели, кончик носа покраснел, но моя подруга улыбается, чего не скажешь об Альберте. С кислым выражением на лице он забирает у Тани пуховик и вместе со своей курткой убирает вещи в шкаф, дождавшись очереди после Страйка.
У меня нос отмерз, подруга берет меня под локоть, с любопытством осматриваясь. Как мило смотрит вокруг, оценивая очень сдержанную, я бы сказала, холостяцкую обстановку.
Заглядывает за угол, придирчиво знакомясь с домом Данилы, и покусывает губу, крутя на пальце кудряшку.
Хозяин входит в дверь в компании своей хихикающей девушки, и за то время, пока мы не виделись, оба успели обзавестись морозным румянцем, как и все остальные пришедшие со двора.
Капустин заботливо помогает Нике снять длинную шубу, под которой на его даме блестящие свободные брюки и короткий топ, и этот лук делает ее похожей на фиолетовый диско-шар, а ведь сегодня даже не Новый год.
Ну просто человек-праздник, слышу сухое замечание Тани.
Прикусив от смеха губу, наблюдаю за тем, как в дверь протискивается смутно знакомый мужчина с подносом, на котором возвышается гора шашлыка. Держа поднос над головой, он объявляет: