Ну включай, вон на стенке розетка на три фазы, махнул рукой Свешников.
Я воткнул вилку от мотора в розетку, ничего не произошло.
Рубильник ещё надо врубить, сказал мастер, поднимая вверх чёрную рукоятку на другой стене.
Мотор глухо зажужжал и завонял чем-то жжёным.
Всё ясно, дал я отмашку, выключайте щётки надо подточить. А ещё лучше сразу заменить, для надёжности.
Запасных щёток у нас нет, ответил Свешников, так что бери инструменты и точи.
Вечером меня опять заперли в ту же опостылевшую камеру, но сержант Баранов уже в спину меня не пихал и обращался более уважительно. А я продолжил размышления на тему, что делать и как быть после того, как придёт ответ из Москвы. Итогом моих раздумий был только план побега а что тут ещё придумаешь а самом-то деле? Завтра буду изучать территорию лагеря и периметр на предмет выявления слабых мест и возможных путей эвакуации
Но завтра утром вместо того, чтобы вести в мастерскую, меня опять вызвал на беседу лейтенант. На этот раз он таки представился и я узнал, что зовут его Штольц Илья Арнольдович. Ничего себе, как героя из «Обломова», из немцев что ли он?
Значит так, Вениамин Павлович, начал он задушевную беседу, по поводу автомеханического техникума ты, похоже, не соврал, с техникой обращаться ты умеешь. Теперь давай в подробностях про эту пилу, откуда взялась, кто её тебе разрешил с собой брать и всё остальное.
Я же рассказал уже Свешникову, отвечал я, её нам подарили немецкие мастера, когда оборудование в колёсном цехе налаживали. Где её сделали, не знаю, но подозреваю, что в Германии. С собой эту пилу мне разрешил взять замдиректора техникума по хозчасти Белов Андрей Кузьмич. Вкратце всё.
Допустим, отвечал мне Штольц, записывая то, что я сказал, на листок, что ты правду говоришь. Тогда план действий у нас (мне понравилось это слово «нас», похоже, он меня больше подследственным-то не считает) будет такой. Сегодня под конвоем сержанта Баранова и ещё одного нашего сотрудника ты проследуешь на лесосеку и спилишь там как можно больше деревьев. Баранов проконтролирует время. А потом мы уже решим, что делать дальше.
Утром я впервые попал на общий развод лагеря, охрана подсчитывала и пересчитывала заключённых, всё время путаясь, то на одного меньше выходило, чем нужно, то на двоих больше. Когда наконец цифры сошлись (а то ведь, если они кого не досчитаются, так и вместо него лес валить могут пойти), меня определили в третью бригаду. Пилу мне не доверили, её покатили сзади на тачке два особо доверенных придурка, один наглее другого.
Кстати в этой бригаде, как я понял по перекличке, числился и Сокольников, мой потенциальный родственник посмотрел я на него, посмотрел, да и решил пока никаких контактов не завязывать, не понравился он мне, слишком суетливый и дёрганый. Идти до нашей лесосеки было не так, чтобы очень далеко, но и не два шага с километр примерно в противоположную сторону от Макарьева и Лядов. Соседи по колонне косились на меня явно недоброжелательно, но тоже говорить видимо опасались, мало ли кем я тут окажусь. Так что разговоров вообще не было.
Сокольников, обратился ко мне старший конвоя, хорошо, что без приставок типа «подследственный» или «заключенный». Вот твой участок.
И он махнул рукой налево на делянку из вековых сосен, каждая по полсотни метров высотой и полметра в диаметре.
Остальные направо, продолжаем вчерашний урок, и он завернул прочих зэков в количестве 12 штук направо.
Товарищ эээ гражданин начальник, успел сказать свою ремарку я, мне бы ещё одного в помощь надо, а лучше двоих. Надо упираться в ствол, чтобы пилу не заело один я никак не справлюсь.
Сокольников и Ковбасюк, налево, тут же принял решение старший.
Вот люблю я деловых людей, которые быстро принимают решения. Ну, не подведи теперь, родная и до боли знакомая Дружба
До обеда я сумел спилить 18 (в скобочках восемнадцать прописью) вековых сосен первые две пошли тяжеловато, но потом приноровился, вспомнил предыдущий опыт, а двое подсобных товарищей тоже наловчились помогать мне, так оно и потекло, как по накатанной дорожке под горку. Ещё и сучья все опилил, и стволы на части разделил, справившись предварительно у старшего о необходимой длине хлыстов. А потом бензин в баке закончился. Старший сосредоточенно записал мою выработку в записную книжечку и сказал, чтоб я перекурил у костра.
Две дневные нормы всей бригады выполнил, сказал он, ни к кому не обращаясь, просто в воздух. Этак мы досрочно годовой план сможем сделать
Пилу у меня отобрали, и я вместе со своими подручными, вторым оказался украинский националист со стажем, отошёл к костру, где уже готовился обед для всей бригады. Тут и пришла пора поговорить мне со своим родственничком.
Откуда ж ты такой на нашу голову взялся? спросил он у меня, когда мы уселись на охапку хвойных веток.
Сам не знаю, Фома Кузьмич (так его, оказывается, звали), осторожно ответил я, провал в памяти какой-то что учусь в техникуме в Горьком, помню, а как и зачем сюда попал, как отрезало. Вот и задержали меня до выяснения. А вы сами-то за что здесь, если не секрет?
Не секрет, степенно ответил Фома, статья 58-10, пропаганда и агитация.
И сколько сейчас дают за агитацию?
Сколько и всем, червонец, со вздохом отвечал тот. Тебе тоже на всю катушку влупят, не сомневайся.
Спасибо тебе на добром слове, огрызнулся я, но я всё-таки лучше посомневаюсь.
Тут вступил в разговор украинский Ковбасюк, говорил он на суржике, ясное дело, но я уж эту особенность его речи передавать не буду.
Тут всем по червонцу дают, паря, врезал он мне правду-матку со всего плеча, а потом ещё и сверху добавляют.
Я спорить с ними не стал, а вместо этого завёл разговор о лагерном начальстве.
Начальником лагеря тут зверь, а не человек, у него и фамилия подходящая, Медведь кого хочешь заломает, и глазом не моргнёт.
Ну и слава богу, что мне с ним пока встретиться не довелось, подумал я, а вслух спросил:
А ещё кто тут в начальниках ходит?
Из командиров только дознаватель Штольц да еще кум Тыква есть