Я не пошла на исповедь, ответила она. Шипионе сказал мне, что он с вами должен сопровождать Кеччо во дворец, и я подумала, что вам придется рано уйти, вот и отложила исповедь.
Вы предпочли землю и меня небесам и достопочтенному отцу?
Вы знаете, что ради вас я готова и на большее.
Колдунья!
Она взяла меня за руку:
Пойдемте, пойдемте и посидим в одной из часовен трансепта[14]. Там спокойно и темно.
В часовне царила восхитительная прохлада. Свет проникал сквозь цветное стекло, окрашивая мрамор оттенками красного и пурпурного, в воздухе стоял легкий аромат благовоний. И в этой обстановке Джулия показалась мне еще прекрасней. Ее каштановые волосы, подсвеченные красным, стали еще роскошнее. Я попытался хоть что-то сказать и не смог: от восторга перехватило дыхание. Просто сидел и смотрел на нее, а аромат ее тела смешивался с благовониями.
Почему вы молчите? спросила она.
Извините. Мне нечего сказать.
Она рассмеялась:
Расскажите мне, о чем вы думаете.
Я не решусь, ответил я.
Она смотрела на меня, ожидая продолжения.
Я думаю, что вы ослепительно красивы.
Она повернулась ко мне, наклонилась вперед, и ее лицо оказалось рядом с моим, взгляд был томным и сладостным. Мы сидели не разговаривая, и голова у меня пошла кругом.
Я должен идти, нарушил я молчание.
Да, ответила она, но приходите вечером и расскажите, что произошло.
Я пообещал и поинтересовался, не проводить ли мне ее в другую часть церкви.
Нет, оставьте меня здесь, ответила Джулия, тут так хорошо и тихо. Я посижу и подумаю.
О чем? спросил я.
Она не ответила, но так улыбнулась, что я понял ее ответ.
Глава 7
Я поспешил к дворцу дОрси и обнаружил, что Шипионе Моратини прибыл первым. Мне он нравился уже потому, что являлся родным братом Джулии, но и сам был очень приятным в общении человеком.
Оба брата походили на Джулию тонкими чертами лица, привлекательностью, умением очаровывать, в чем могли соперничать с женщинами. От красавицы матери по слухам, достаточно легкомысленной братьям досталась галантность, благодаря которой они наводили ужас на всех мужей Форли, а Джулии кокетство, служившее источником стольких сплетен. Их отец, Бартоломео, разительно отличался от своих детей. Сдержанный и суховатый, лет шестидесяти, строгий и гордый, он передал и братьям, и Джулии только обаятельную улыбку, но сам улыбался крайне редко. Мне больше всего нравилась в нем слепая любовь к дочери. Он с радостью выполнял ее капризы и, если они оказывались рядом, так трогательно, с такой нежностью во взгляде следил за каждым ее движением. Он, разумеется, не слышал ни слова из тех сплетен, что рассказывали о дочери, и я, как мне представлялось, черпал веру в Джулию от него.
Мы с Шипионе успели немного поболтать, прежде чем появился Кеччо, и уже втроем направились к дворцу графа. Жители Форли знали все, так что миссия Кеччо не была для них тайной. По пути они тепло приветствовали нас, желая удачи, и Кеччо, сияя от радости, благодарил их за теплые слова.
Нас проводили в зал заседаний, где присутствовали члены совета, многие известные горожане, и несколько придворных. Вскоре распахнулась золоченая двустворчатая дверь и в зал вошел Джироламо, как всегда, роскошно одетый, сопровождаемый свитой и солдатами. Охранники остались и в коридоре. Граф грациозно раскланялся, направился к трону и величественно сел. Придворные ответили на приветствие, но горожане держались сурово, нисколько не растроганные галантностью Джироламо.
После короткой паузы граф поднялся и произнес краткую речь, в которой расхваливал мудрость, знания и патриотизм Кеччо, сказал, что слышал о его споре с Антонио Лисси о восстановлении прежних налогов, и пригласил Кеччо сюда, чтобы выслушать его мнение на сей предмет. В ответ придворные дружно захлопали. И тут же в боковых стенах открылись двери, через которые в зал вошли новые солдаты. Горожане встревоженно переглянулись. С площади донесся звук трубы и топот солдатских сапог. Джироламо выдержал театральную паузу, а затем продолжил:
Хороший правитель не должен идти против свободно выраженной воли своих подданных. И хотя я могу отдать приказ, ибо поставлен здесь на правление наместником Христа и обладаю абсолютной властью над вашей жизнью и состоянием, моя любовь и привязанность к вам столь велика, что я не считаю зазорным спрашивать у вас совета.
Придворные шепотом принялись восторгаться столь безграничным великодушием, вновь заиграли трубы, и в воцарившейся тишине все услышали долетающие с площади команды офицеров, тогда как солдаты, стоявшие у стен и в проходах, клацали мечами и шпорами.
Кеччо, бледный, поднялся со своего места. Казалось, он взвешивает все за и против. Я задался вопросом, а не произвели ли солдаты тот самый эффект, которого и добивался Джироламо. Потом Кеччо заговорил, спокойно, выверенными предложениями, не оставляя сомнений в том, что речь тщательно подготовлена.
Он упомянул о теплых чувствах, которые питал к Джироламо, о взаимной дружбе, помогавшей преодолевать преграды, заверил графа в безусловной верности, напомнил о любви народа к своему правителю, о том, что и люди чувствовали любовь графа. Нарисовал картину всеобщего ликования в Форли, когда граф впервые приехал сюда и горожане с энтузиазмом приветствовали его и Катерину.
Послышались аплодисменты, главным образом со стороны придворных. Кеччо помолчал, показывая, что преамбула закончилась, и он готовится перейти к основной части своей речи. И в зале повисла тишина, все смотрели на Кеччо, каждый мысленно спрашивал себя: «А что он скажет?» Джироламо наклонился вперед, опираясь подбородком на руку, на лице читалась озабоченность. Я даже подумал, а не сожалеет ли он о том, что организовал это собрание.
Наконец Кеччо заговорил:
Джироламо, селяне недавно прислали вам петицию, в которой описали понесенные убытки от дождей, ураганов и голода, пожаловались на бедность, тяжелую жизнь, непосильные налоги. Они молили вас приехать и посмотреть на незасеянные поля и разваливающиеся дома, на них самих, погибающих на обочине дорог, голых, босых и голодных, на младенцев, которых матери не могут напоить своим молоком, на умерших, лежащих непогребенными под развалинами их домов. Они просили вас приехать и посмотреть на пришедшую в запустение землю, они умоляли вас помочь, пока еще есть время, и снять с их плеч непосильную ношу, которую вы на них возложили.
Вы проявили жалость, и теперь земля улыбается, люди очнулись от смертельной спячки, пробудились к новой жизни, и все молятся и прославляют своего великолепного правителя, Джироламо Риарио.
И мы, мой господин, присоединяемся к этим благодарностям и хвале, ибо те, кому вы дали новую жизнь, наши кузены и братья, наши соотечественники.
И что за этим могло последовать? Члены совета вопросительно переглядывались. Мог ли Кеччо прийти к соглашению с графом и что за комедию они ломали?
Джироламо тоже ничего не мог понять: уже долгое время похвалы он слышал только от придворных.
Восемь лет назад, став правителем Форли, вы сразу увидели, что город задыхается под тяжестью налогов, введенных Орделаффи. В упадок пришли и ремесла, и торговля. Никто не мог ни купить, ни продать. Все перестали и пытаться. Город словно умирал от чумы. Улицы пустовали. Редкие пешеходы брели, опустив голову. Да и жителей становилось все меньше. Не чувствовалось ни движения, ни жизни. Еще несколько лет, и Форли превратился бы в город мертвых. Но пришли вы, а с вами и жизнь, потому что первым делом вы отменили самые тяжелые налоги. Как лук, разгибаясь, придает огромную скорость стреле, если отпустить тетиву, так и Форли разогнулся, освобожденный от тяжелой ноши. Богиня достатка поселилась в нашем краю, солнечный свет сменил бушующую грозу, везде забурлила жизнь. Купцы привозили товары, лавочники их продавали, смеясь и с радостью в сердце. Каменщик, плотник, кузнец вернулись к работе, и по городу разносились удары молотков и стук топоров. Новости о добром правителе распространялись быстро, и в город потянулись мастера золотых и серебряных дел, художники, скульпторы. Деньги переходили из рук в руки, и при этом количество их магическим образом возрастало. Все лица сияли счастьем. Подмастерье пел, когда работал, везде царили веселье и радость. Форли получил известность как дом света. По всей Италии говорили о здешних пирах и празднествах, и каждый горожанин гордился тем, что он из Форли. И везде молились и благословляли самого лучшего и великолепного правителя, Джироламо Риарио.
Кеччо вновь замолчал. Слушатели уже начали понимать, к чему он клонит, но не решались даже подумать о том, что он озвучит их мысли.
А потом вы вернули часть налогов, которые ранее сняли, продолжил Кеччо.
Это ложь! прервал его Джироламо. Налоги вернул совет!
Кеччо пожал плечами, иронично улыбнулся:
Я хорошо помню, как все происходило. Вы созвали старейшин, объяснили ваши трудности и предложили вернуть налоги. Я только забыл, напомнили ли вы, что можете просто отдать приказ, раз уж править городом вас назначил наместник Христа на земле. А теперь вы предлагаете нам слушать звуки труб и топот солдат на площади? Не думал, что такое количество охранников в зале заседаний унижает ваше достоинство.
Он оглядел солдат, задумчиво поглаживая бороду.
Продолжай! нетерпеливо воскликнул Джироламо, начавший злиться.
Кеччо, пока говорил, обрел уверенность, которая поначалу вроде бы покинула его. Он вежливо улыбнулся на возглас графа.
Я сразу же перехожу к главному. Вы вновь ввели налоги, которые сами же и отменили, то есть отняли дарованные вами же блага. Город скоро почувствует эффект этих изменений. Его процветание уже подорвано, и не вызывает сомнений, что через несколько лет город придет в то самое состояние, в котором вы его и нашли. И кто знает, возможно, все будет даже хуже, чем в прошлый раз.
А теперь вы предлагаете горожанам оплачивать те налоги, которые вы сняли с крестьян. Вы послали за мной, чтобы узнать мое мнение на этот счет, и сейчас вы его узнаете.
Откажитесь от увеличения налоговых сборов. Во имя народа я умоляю вас отменить налоги, которые вы ввели вновь четырьмя годами раньше, и вернуться к тому счастливому состоянию, в котором пребывал город в первые годы вашего правления. На мгновение он замолчал, протянув руку к графу, потом торжественно добавил: Или Джироламо Риарио, великолепный правитель Форли, может разделить судьбу семьи Орделаффи, которые правили городом два столетия, а теперь в поисках пристанища.
Сноски
1
Перевод Валерия Брюсова. Здесь и далее примеч. пер.
2
Сокращенное от frater (лат.) брат. Частица, присоединяемая к имени католического монаха.
3
Один из древнейших городов Италии. По легенде, основан консулом Гаем Ливиусом Салинатором в 188 году до н. э. Расположен в Северной Италии, в области Эмилия-Романья.
4
Речь идет о первом романе Сомерсета Моэма «Лиза из Ламбета», опубликованном в 1897 г.
5
Роман Сомерсета Моэма «Сотворение Святого» впервые опубликован в 1898 г.
6
Удача, счастье, успех (ит.).
7
Древний город в итальянском регионе Умбрия в провинции Перуджа.
8
Грубое животное! (ит.)
9
Сикст IV, в миру Франческо делла Ровере (14141484), папа римский в 14711484 гг.
10
Франческо Сфорца (14011466) основатель миланской ветви династии Сфорца.
11
Командир наемного отряда в Европе в XIVXVI вв. или воин, состоявший на службе в таком отряде.
12
Город, основанный в 82 г. до н. э. В описываемое время Джироламо был также и правителем Имолы. К достопримечательностям города относится замок Сфорца, построенный Джироламо для Катерины Сфорцы.
13
Знатная и богатая флорентийская семья, враждовавшая с Медичи. Неудавшаяся попытка убийства Лоренцо Медичи, предпринятая в 1478 г., закончилась для Падзи крайне печально смертью многих ее членов и конфискацией имущества.
14
Поперечный неф в базиликальных и крестообразных в плане храмах, пересекающий под прямым углом основной (продольный) неф и выступающий концами из общей массы сооружения.