Быть не может! Бросив блокнот и карандаш, Лотта срывается с места и кричит в микрофон гарнитуры: я их видела, точнее, одну из них, они здесь!
Ее хватает габардиновый тролль, а платье тем временем скрывается за очередным поворотом и исчезает.
Я же ее видела! кричит Лотта. Она была здесь! Отпусти!
Тролли не верят, что Лотта обучается на дому. Что она пришла в музей одна. И что ее зовут Лотта Бронти, а у ее отца нет телефона. Она кусает ногти, которые и так все обгрызены. Во рту привкус крови. На двух пальцах ранки.
Они рассматривают ее рацию. Прием? Прием? Тролли не хотят ее отпускать, девочка не признается, где живет, а в телефонной книге нет никакого преподобного Бронти, никакой тетушки Бронти. Усаживают Лотту на информационную стойку, чтобы ее могли оттуда забрать. Когда музей закрывается, Брен, Эм и Энн мешкают в дверях, но сестра кивает в сторону выхода, мол, не ждите меня. Они же поклялись не разлучаться, но и нельзя, чтобы их схватили всех вместе.
Тролль изучает блокнот с рисунками Лотты. Изображения диорам и Марии Терезы на небесном троне. Мария Антуанетта, заколотая Королевой-девственницей. Мария Кюри в поисках лекарства. Сейчас вызовем полицию, говорит тролль. Твои родители очень расстроятся.
Мать умерла, сообщает Лотта. Мы убили ее своей вечной ерундой.
Тролль отходит проверить гардероб: не забыл ли там кто пальто или сумку. Лотта убегает. Выскакивает из музея и бежит, бежит, бежит по улице! За ней никто не гонится, а она все равно бежит. В парк, затем вверх по холму, выше и выше! Несется, будто окрыленная ей помогают две девочки в белых платьях.
Вокруг затихает все, кроме ветра. Внизу остался парк, а вон там холм Брена и кусты, в которых она подслушивала разговоры, ища подсказки.
Одна из сестер говорит беззлобным тоном: почему ты не уберегла нас?
Я старалась, шепчет Лотта. Честное слово. Вы сбежали искать облака для трона Марии Терезы.
А ты не усмотрела. Ты же обещала караулить дверь и считать.
Я считала, шепотом продолжает она. Я правда считала!
Теперь они летают среди густых и темных облаков. Лотта вдыхает, их частички наполняют горло.
Только на этом условии мы взяли тебя в свою игру, Лотта.
Меня отвлекли, всего на минутку, плачет она. Увидела самолет, он грохотал, и я отвернулась.
Мы тебя звали, кричали прямо тебе в ухо.
Просили вас спасти.
Да, просили, а ты не спасла.
Я не могла протиснуться! Было так шумно Все толкались. Ох, Элиза! Мария! Я хотела помочь! Я не виновата.
Облака, сквозь которые они порхают, превращаются в пепел и кости, затем в пламя, а маленькие девочки все летят.
Тележка
Глава, в которой Бренуэлл пробует усердно трудиться
Берем тележку. Я прошу монеты по 25 и 10 центов, чтобы показать, как хорошо я их считаю и раскладываю. Держусь за ручку и представляю, каких встречу людей в рваных черных пальто, высоко подвязанных веревками, и в стершихся на каблуке или носке ботинках. Завидя папу, они снимут шапки, а когда он пройдет мимо, коснутся его пиджака, бормоча слова благодарности.
Тележка крутится и вертится, не беспокоясь о сидящих внутри. Я едва не спотыкаюсь и не наступаю отцу на ногу.
Единственное, чему я хочу тебя сегодня научить, говорит папа прежде, чем открыть дверь, это смирению: ведь любой может упасть и завязнуть в трясине жизни, а подняться после такого бывает ох как непросто. Нужно протягивать руку помощи тому, кто упал; именно по таким поступкам людей и оценивают.
Думаю, у меня получится. Я способен протянуть руку лежащему на земле, хотя не уверен, что смогу его поднять, так как для своего возраста я не очень крупный.
Приятно сознавать, что отец возвышается среди других мужчин. Некоторые спешат его поприветствовать. Папа восхваляет их старания, поскольку они усердно трудятся. Я не в восторге от того, как они здороваются со мной как с маленьким ребенком. И все же я веду себя вежливо и объясняю, что учусь на дому, поэтому не могу сказать, в каком я классе и какой у меня любимый предмет. Зато мне нравится переводить с латыни и сочинять стихи. Теперь они смотрят на меня с восхищением! Папа недоволен. Меня переполняет злость: лично я считаю, что если уж человек постарался чего-то добиться, то волен рассказывать об этом остальным.
Они возвращаются к своим трудам, то есть к зачерпыванию рагу половником. Не вижу никаких веревочных ремней и шапок. Возможно, я чему-то научился, и это связано с воображением, но я вдруг вспоминаю, что представлял иллюстрацию из Диккенса, так что виновато во всем не мое воображение, а его.
Я воодушевлен. Папа, чем тебе помочь?
Он глядит на меня с гордостью. Говорит, именно этого от меня и ждал.
Подает мне кувшин с водой из пластика. И стаканчики тоже пластиковые.
Предлагай людям попить. Если захочешь с кем-то побеседовать, остановись на минутку, ничего страшного.
Выгляжу я, должно быть, ошеломленным. Или сбитым с толку.
Можешь свободно говорить о самых разных вещах, подсказывает папа. О погоде или спроси, например, как им рагу. О Текущих Событиях упоминать не следует, чтобы твои новые знакомые не предстали невеждами.
Иди-иди, подталкивает он меня к первому столу.
Я стою у самого края, но никто не обращает внимания.
Кому воды? спрашиваю я. Меня жестом подзывает один чисто выбритый мужчина со шрамом на шее. Наливаю воду в его стакан, и так уже полный. Рука трясется, и вода попадает ему на шорты. Он вскакивает и произносит слова, которые я не осмелюсь повторить.
И что, даже не извинишься? требует этот грубиян. Я киваю и поскорее отхожу к другому столу. Там я уже ничего не проливаю. Кто-то спрашивает, как меня зовут, и я отвечаю. Он говорит, красивое имя.
Спасибо, добрый человек, откликаюсь я, а как вам рагу?
Все сидящие рядом смеются.
Уши горят, и я, отвернувшись, иду к следующему столу, за которым сидят люди, знакомые друг с другом.
Кому воды, джентльмены? бурчу я, растеряв былой энтузиазм.
Один мужчина, смуглый и на удивление упитанный для голодающего, говорит, какой симпатичный рыжеволосый парнишка, и показывает, чтобы я сел с ними.
Судя по вашему радостному настрою, рагу сегодня удалось? пробую завести беседу.
А ты не пробовал, юный джентльмен? улыбается он, давая понять, что его не нужно бояться.
Я пообедаю после вас. Тем, что останется.
Я соврал, тем более дома я уже ел голубцы, но, думаю, именно так ответил бы отец, желая проявить скромность.
Если ты ищо не ел, ты, наверна, голодный и без сил, вставляет второй, не такой крупный и жизнерадостный.
Нет, что вы, я питаюсь регулярно и готов потерпеть, если обед задерживается. А еще я крепкого телосложения, хоть и не большого роста.
Все равно, садись к нам, говорит тот, что повеселее. Его зовут Терри. Разносишь тут воду, но, по-моему, особо к такому не приучен.
Вы правы, сэр, я раньше не бывал в благотворительной столовой. Услышав это, они смеются, а я снова краснею.
Ну, в смысле, в бесплатной столовой. Не важно. Налить вам воды? Вот, даже стаканчики есть.
У меня тут кое-что получше, все так же радостно произносит Терри. Взял немного сока, говорит он, показывая мне плоскую металлическую бутылку. Яблочного, так сказать, сока. Угощаю приятелей. А тебе, сынок, сколько лет?
Почти двенадцать, отвечаю, и это почти правда.
Достаточно взрослый, чтобы выпить сока вместе с приличными парнями. Хочешь попробовать?
Стараюсь представить, как поступил бы отец.
Да, говорю, не откажусь.
Веселый Терри, осмотревшись вокруг, предлагает мне сесть между Джимом и Петом.
Они сдвигаются, освобождая место.
Пей, не стесняйся, полезная штука!
Уже с первого глотка я понимаю, что никакой это не сок. У фруктовых напитков не бывает такого обжигающего привкуса, они не создают где-то в глубине ощущение тепла. Отпиваю еще немного и передаю дальше хитроумную емкость, которую Терри зовет флягой.
Сморю, те нравится, говорит Джим, не улыбаясь.
Да, действительно, отвечаю.
Хочешь ищо?
С удовольствием.
И мы передаем по кругу фляжку, я спрашиваю про рагу и про погоду, а они дают обдуманные ответы (рагу отчасти пресновато, погода стоит теплая, лишь бы не было дождя), и вскоре мы уже лучшие друзья.
Не представляю, с чего вдруг эти люди показались мне странными и даже пугающими, ведь на самом деле они желают мне только добра! Набравшись смелости, рассказываю о своих достижениях в области латыни и греческого и также интересуюсь, знают ли они что-либо о Текущих Событиях, хотя если не знают, то это не страшно, и после этого Терри смеется, и Джим с Петом смеются, и я тоже смеюсь, а потом вдруг подходит отец.
Вставай, говорит он.
На ногах я стою нетвердо. Папа принюхивается. И чем это ты здесь занимаешься?
Наслаждаюсь беседой с прекрасными джентльменами, хихикнув, отвечаю я. Как ты и просил.
Он дает мне пощечину.
От моей мужественности не остается и следа потрясенный его поступком, я начинаю плакать.
Ты употреблял алкоголь, говорит папа. Я же чувствую, пахнет спиртным.
Ничего подобного! отвечаю со всхлипом. Я бы не стал, ни за что!
Ваш милый мальчишка сам попросил, заявляет Терри. Ему понравилось, так что, видать, впереди большое будущее.
Вы сказали, это яблочный сок! возражаю я. Они сказали, это сок! Мои слова, наверное, трудно разобрать сквозь рыдания. Я думал, там сок!
Ты считал, что пьешь сок? Что ж, тогда я должен извиниться. Если ты действительно не знал, что пьешь спиртное, мне придется выгнать эту троицу и навсегда лишить их доступа в столовую.
Я смотрю на своих приятелей. Придется им смириться, поскольку они вовсе не нуждаются в одобрении моего отца, тогда как мне оно необходимо каждый день!
Я киваю.
Ты понимаешь, каковы последствия твоих слов? Эти трое не смогут сюда вернуться, даже если будут голодными. Раз уж тебя на самом деле напоили виски против воли, они этого заслуживают. Однако если ты говоришь неправду, то возьмешь грех на душу и по твоей вине люди останутся без еды. Тебе все ясно?
Я снова киваю.
Весь мир завертелся, вызывая неприятные ощущения, будто мы сидит в тележке и в любой момент можем упасть.
Мертвые платья
Глава, в которой Шарлотта всех бросает
По непарным дням они собираются на койке Эмми, поскольку Эмми и сама не любит быть в паре. Завтра будут сидеть на койке Энни, и не важно, что Эмми двенадцать, четное количество лет, а Энни одиннадцать (ну почти). Бренни на верхней полке, он словно високосный год: смотрите, как повис между кроватями! А все потому, что теперь их трое, а не четверо: Лотти, она же Вредина, вернулась в школу, в этот занудный интернат, и бросила их всех с вечно молчаливым папой и вечно сидящей за шитьем тетей. От нее приходят письма с радостными новостями: я учу географию! Изучаю арифметику! Да что интересного в одних горах и цифрах?
Оступившись, Бренни чуть не падает на пол между койками. Стопа болтается в воздухе, он кричит, и не только по той причине, что Эмми укусила его за ногу.
Когда папа вслед за Врединой отправил в школу и Эмми, она взяла и перестала есть.
Я чуть не умерла, пыталась объяснить она Энни. Хотела, чтобы меня отправили домой.
И каково это, чуть не умереть? спрашивает Энни, уже не в первый раз.
Становится очень-очень тихо, говорит Эмми. Каждый ненормальный день все тише и тише.
Здорово. Мне нравится тишина.
Эмми не любит, когда Энни заводит такие разговоры. Ты никогда не умрешь, продолжает Эм, потому что мы всегда будем вместе. Она сжимает руку Энни под одеялом.
А если мы разлучимся? резонно интересуется Энни.
Бренни продолжает вопить.
Причины нового прозвища Лотти очевидны:
Она их бросила.
Ей нравится школа.
Школа дурацкая, но ей все равно нравится.
Она всем об этом говорит, кому ни попадя.
Твердит, что скучает по ним, но, если бы скучала, давно бы вернулась.
Ведет себя так, будто и они должны мечтать туда поехать.
Пишет письма, но пишет редко, и все про то, как ей там живется.
Считает себя лучше всех, потому что выучила цифры и названия гор.
Прежде чем обсудить Стеклянный город, Эмми и Энни должны:
Показать друг другу, что под юбкой. Легонько соприкоснуться. Потом соединить языки (три раза). Произнести волшебные слова.
Это происходит в туалете, куда девочки ходят писать вместе, несмотря на увещевания тетушки. Языками они соприкасаются под одеялом.
Вообще-то они ничего больше друг другу не показывают с тех пор как у Эмми начали расти волоски. Как бы она вся шерстью не покрылась.
Волшебные слова шепчут на ухо.
Принцессу держат в подземелье злого Лорда, руки закованы цепями над головой.
Она издает мучительные стоны, говорит Эмми, лежа под одеялом.
Да, соглашается Энни.
Только никто ее не слышит.
Кроме еще одного заключенного, того старика, помнишь? Который еще в детстве выдал тайну замка. А теперь у него борода висит до колен, прикрывая его
Его чух-чух, это я помню. Но он уже умер.
Вот как, откликается Энни.
Принцессе не стоит на такое глядеть.
А у меня есть секрет, как бы между делом заявляет Бренни со своей койки.
Из-за кадыка голос хрипит и поскрипывает, поэтому на него легко не обращать внимания.
Девочки лежат вплотную друг к другу, Эмми обнимает Энни.
Злой Лорд Каслринг приказывает ей раздеться и показать, что под юбкой, шепотом продолжает Эмми. А слуг заставляет смотреть.
Может, волосы уже длинные, и все прикрыто, предполагает Энни.
Нет, говорит Эмми. И тогда принцесса горько плачет.
Разве фея-крестная не придет на помощь?
Нет никакой феи-крестной, отвечает Эмми.
Очень интересный секрет, вставляет Бренни. Если сестры будут хорошо себя вести, я им расскажу.
Девочки не откликаются. Дела у принцессы в подземелье обстоят плохо, говорит Эмми. Только ей удалось высвободиться из цепей, как вдруг появился великан с обедом из червяков. Только она убедила великана отпустить ее, как вдруг пришел сам злой Лорд Каслринг и разрубил великана надвое.
Теперь у тебя есть сосед, хохочет он. Даже два! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Непонятно, чем принцесса заслужила такую судьбу, ведь она была хорошей, невинной девушкой. Стены подземелья источают ее слезы.
Если бы эту историю рассказывал Бренни, он собрал бы целое войско, чтобы ворваться в подземелье, четвертовать злого Лорда, обмазать его смолой и выпотрошить кишки, а затем под звуки фанфар освободить принцессу. Лотти, как обычно, помогла бы ему закончить историю и выдала бы принцессу замуж за великолепного лейтенанта Ливермора. Однако Бренни нельзя о таком говорить, а Лотти где-то далеко, рассказывает истории своей новой подружке Нелл!
Секрет касается нашей семьи, не унимается он.
Отстань, говорит Эмми.
Эмми показывает Энни, что значит быть мертвой.
Сначала лежишь и не двигаешься. Нет, руки по бокам. Да, вот так, чтобы ничего не касались. Ни о чем не думай. Попробуй.
Девочки не шевелясь лежат на койке Эмми.
Я думаю о том, чтобы ни о чем не думать, признается Энни. А еще о еде.
Попробуй еще раз.
Энни пробует.
По-моему, у меня не получится.
Тут нужна практика, говорит Эмми.
А ты умеешь? спрашивает Энни.
Ну конечно.
Энни пытается снова, затем чешет нос, потому что вспоминает про обед.
В таком состоянии девушка прекраснее всего, объясняет Эмми.
А они так и выглядели? шепчет Энни, зная, что лучше не называть их по именам.
Ну конечно, отвечает Эмми.
Я помню, говорит Энни, хотя это не так.
Вы всегда будете страшными, заявляет сверху Бренни, особенно когда умрете.
Девочки не реагируют и ни о чем не думают.
Потому что иначе в нос заползают черви.
Принцесса сбежала! Она скачет через пустошь на диком черном жеребце, который то и дело с ревом встает на дыбы. Еще не решили, умеет ли он летать, так как неизвестно, куда должна отправиться принцесса. А пока она просто несется по пустоши в свете луны. На ней белое платье, сорванное с бельевой веревки, иначе она осталась бы голой.