Халвус же стал вдруг неимоверно серьёзен. Прежнюю иронию и весёлость, будто корова языком слизала. Глаза сделались холодными и колючими, превратившись в два чёрных буравчика, а губы чеканно произнесли:
Не в укор,
Застряла шпага Да, дела всё хуже
Острие клинка ткнулось в грудь каталы там, где билось совершенно испуганное сердце, и Никитичу ничего не оставалось, как следить за губами, произносящими предсмертный приговор. Даже публика онемела в предчувствии безусловно эффектной, но очевидно трагической развязки.
вероятно, перед смертью должны произноситься другие слова, а не моё кощунственное стихосложение или тарабарщина, как вы изволили выразиться. Но ничего не поделаешь вы были напористы, а, значит, я вынужден завершить Халвус окинул беглым взором окружающих и начал отсчёт:
«Но я пообещал. И вышел срок»
Дальше, вероятно, случилось бы неизбежное, но тут двери таверны распахнулись с характерным грохотом: так входили только гвардейцы короля! Следом за ними появился офицер и гаркнул: «Шпаги в ножны!».
Я вас убью, но позже, мой дружок шёпотом завершил конокрад строфу, опуская шпагу и вставая рядом с пухляшом, вздохнувшем в великом облегчении.
Офицер прошёл сквозь расступившуюся толпу и остановился перед дуэлянтами.
Господа! пристально глядя чужеземцу в глаза, произнёс офицер. Приказываю сдать оружие и следовать за мной.
Шулер Никитич попытался оправдаться, стирая струящуюся из носа кровь, мол, вышло недоразумение, они, дескать, просто развлекались, но офицер перебил его:
Разберёмся. Следуйте за мной.
Прежде, чем покинуть таверну «Чёрная каракатица», Халвус отвесил присутствующим благодарный поклон, и публика восторженно зааплодировала, ибо фехтовать, да ещё столь ловко обращаться с рифмой, такого они не то что видеть, а и представить себе не могли.
Канцлер проводил арестованных взглядом и прежде, чем выйти через чёрный ход, бросил на стол монету. Монета, покружившись, легла орлом.
Он нашёл того, кто ему был нужен
* * *
Мадам Бурвилески возлежала на каменных плитах пола с черпаком на груди и ногой, заброшенной на табурет, загораживая вход телесами. Марго пришлось приложить немалые усилия, чтоб заглянуть внутрь гадальной комнаты, по которой гулял богатырский храп родственницы. Стараясь проявить деликатность по отношению к тётушке, племянница и её ушастый компаньон, кряхтя и поругиваясь каждый на своём наречии, с трудом, но сдвинули спящую дверью и протиснулась в образовавшуюся щель.
Что это с ней? шёпотом осведомилась королевишна у шуршика, склоняясь над храпящей и наблюдая торчащую из шеи иголочку.
Ничего страшного, невозмутимо отозвался Маленький Бло. Спит человек. Ночь на дворе Это естественно! Не отвлекайся, мы спешим.
Спит? племянница осторожно извлекла оружие нейтрализации из шеи жертвы и вопросительно сунула иголочку в нос черно-бурому головорезу: Что за дела? Мы так не договаривались!
А чего ты шепчешь? поинтересовался в ответ зверь. Она всё равно нас не слышит. Кроме того, мы с тобой вообще ни о чём не договаривались Или ты забыла?! и он многозначительно махнул ушами, намекая на то, что совсем недавно его соратница уже поспешила с выводами. Если бы ты была благоразумна, мне не пришлось бы прибегать к столь радикальным методам, а так как время непростительно потеряно, приходится идти напрямки.
Хм, недовольно хмыкнув, Марго брезгливо отбросила иголочку в сторону и пробормотала в сердцах: Волосатый хмырёныш
Я всё слышу! тут же отозвался Бло, с деловым видом обнюхивая комнату и добавляя невозмутимо: У нас мало времени, ваше величество Нужна книга!
Королева подошла к шкафчику и, прищурившись, заглянула в скважину висячего замка. Замок оказался не из сложных! Она вынула из причёски булавку и, вслушиваясь в её движение, разомкнула дужку.
Ого! Какие умелые ручки?! констатировал черно-бурыш с озорной подковыркой.
Пустяки, грустно отмахнулась Маргоша, вспоминая времена, подёрнутые ностальгической дымкой. Мы с Владиславом и не такое вытворяли в детстве.
Она вынула из шкафа увесистый фолиант в твёрдом кожаном переплёте, на котором было выгравировано крупным шрифтом на померанском наречии:
Взгромоздив увесистый том на стол, она открыла оглавление, пробежалась по нему изящным пальчиком и нашла необходимое.
Только смотри, ошибиться нам никак нельзя, заметил дерзкий провокатор, не без волнения в голосе.
А почему ты не можешь колдонуть, а?
Это не по «Кодексу». Шуршики не должны вмешиваться в человеческие дела и судьбы но провоцировать в этом направлении ни одной статьёй не запрещается. «Человек сам кузнец своего счастья!» кажется, так у вас говорится.
Интересная у вас философия! саркастически отозвалась королевишна. А главное: удобная! и она взглянула на Маленького Бло так, как смотрят студенты на экзаменатора: тревожно и безнадёжно одновременно, затем кивнула, скорее себе самой и, выдохнув, начала читать
* * *
Небо над королевским за́мком полыхнуло заревом и стало сворачиваться в спираль. Ольгу словно бы молния прошила! Она ахнула, задрожала телом и развернулась к Владиславу, точно бык на корриде, выпущенный на поединок: взгляд наэлектризован, грудь вздымается, каждая жилка пульсирует страстью, каждый нерв натянутая струна. Дикой кошкой возлюбленная выпрыгнула из своего полупрозрачного пеньюара, крепко-накрепко обвила руками шею их величества, и молодожёны рухнули на царское ложе, а свечи разом угасли, пустив струйки сизого дыма. Стая летучих мышей, врезавшись друг за другом в створку окна, осыпалась шариками с новогодней ёлки.
Какая же ты хищница! ошеломлённо пробормотал царственный муж. Дикарка!
Сама удивляюсь! извиваясь естеством, отозвалась королева. И глаза её сверкнули красным отблеском дикого животного, пугающим и завораживающим одновременно.
Тут бы их величеству насторожиться, но через мгновение и его обуяла та же колдовская стихия. В глубине зрачка полыхнул огонёк, кровь вскипела, выключив любое понимание окружающей действительности, и первая брачная ночь Ольги и Владислава наполнилась неистовством звериной страсти. Даже слуги, убирающие двор, настороженно замерли, повернув головы в сторону королевской опочивальни, откуда в темень сентябрьской ночи вырвалось рычание дикой не просто кошки, но, пожалуй, пантеры, а ему ответил раскатистый рык льва
Кто-то даже перекрестился!
* * *
Конокрад шёл по длинным коридорам королевского замка в сопровождении гвардейцев. У дверей тайной канцелярии ему приказали остановиться и встать лицом к стене, а руки сложить за спиной. Офицер тут же исчез, но вскоре появился со словами:
Введите арестованного
Халвуса буквально впихнули в кабинет тайного советника.
Хороши законы: хватать человека, который ничего не сделал! счёл он возможным возмутиться, увидев у окна человека, предположительно, не последнего в государстве.
Канцлер повернулся в его сторону и кивнул гвардейцам. Те вышли. Не говоря ни слова, офицер вынул из специального крепления у стены две шпаги, одну протянул любителю стихосложения, вторая досталась не последнему человеку маленького роста с холодным взглядом.
Поединок? уточнил арестованный на всякий случай.
Простое любопытство, ответил Будраш. Я видел, как вы фехтовали, и у меня появился закономерный интерес.
По привычке Халвус бросил взгляд на остриё. Если поединок тренировочный, на наконечнике должна стоять насадка! Насадка отсутствовала. Это заинтриговало. И он осведомился, так как неплохо знал себе цену:
Острые? Не боитесь давать оружие арестованному в руки?
Начинайте сухо перебил советник и даже не потрудился встать в стойку.
Эта манера ещё больше насторожила арестанта. Он предпочитал вести себя так же, а потому не преминул уточнить, опять же на всякий случай, дабы, мало ли, не наломать дров:
Каковы правила?
И получил ответ, окончательно сбивший с толку:
Никаких.
Именно в это мгновение ночь за окном разорвали два раскатистых звериных рыка. Халвус не успел до конца осознать, как следует отнестись к ним, как к предзнаменованию чего-то нового или предупреждению быть осмотрительнее, ибо вынужден был сделать шаг назад, дабы отразить удар человека, от которого сердце непроизвольно ёкнуло.
Описывать происходившее в дальнейшем по отдельности не имеет смысла, ибо все события этой ночи являлись цепочкой одной гигантской беды, надвигавшейся на широкоросское королевство. Факты, ничем не примечательные в отдельности, в купе затягивали петлю предстоящего ужаса на шеях всех участников грядущих событий. В ту ночь даже те, кто предпочитал гадать на костях, не сказал бы вам со всей определённостью, каков будет ход истории в последующие двадцать лет.
Владислав и Ольга сплетались в порыве необузданной страсти; тётя Присцилла, пуская слюни и причмокивая, оглашала своды гадальной комнаты богатырским храпом; Марго, стоя над бурлящим котлом в далёком померанском королевстве, читала заклинание, то и дело, взмахивая руками, подобно дирижёру, а Халвус и Будраш раз за разом наносили друг другу жёсткие, сокрушающие удары так, что жилы вздувались на напряжённых шеях, ибо ни один не хотел уступать.
Постепенно самоуверенность конокрада переплавилась в злость, что всё упрямее заполняла каждую клеточку его мозга, ибо сладить с незнакомым человеком, что холоднокровно парировал одну атаку за другой, сохраняя при этом невозмутимую мину, никак не удавалось. И это возмущало, отравляло череду безупречных побед прошлого, намекая на то, что жизнь прошла в пустую, и то, в чём он безупречен, как казалось, теперь на глазах превращалось в иллюзию. Наконец бывший наёмник был сбит с ног, лишён шпаги и острие клинка соперника застыло у самого его горла. Он приготовился умереть, но неожиданно для себя услышал голос спокойный и рассудительный:
Неплохо! В принципе
Будраш убрал лезвие от горла разочарованного жизнью и бросил шпагу офицеру.
Ай, да шуршик! Ай, да сукин сын! пробормотал он, в задумчивости разглядывая свои руки.
«Неплохо?! возмущению Халвуса не было предела. Я продул, как щенок малолетний, а мне говорят: «неплохо»?»
Он с трудом поднялся, поминая всуе бога, чёрта и родную мамочку. Сказано же это было приблизительно в такой последовательности: «Бог мой, что же это за чертовщина-то за такая, мамочка дорогая, роди меня обратно Этого же не может быть, чтоб мне пусто было!»
* * *
Марго сидела на табурете, точно выжатый лимон, по которому, ко всему прочему, прокатилась телега, гружёная золотом.
Этому никто не поверит! бормотала она. Сама, своими собственными руками помогла сопернице! Ну, не дура ли?!
Зато теперь ты настоящая колдунья, ободряюще вещал Маленький Бло, исполняя что-то вроде «джиги»22, так как вторая часть плана обрела наконец блестящее завершение.
Ты уверен, что мы всё правильно сделали?
Время покажет довольно скалился шуршик и шлёпал топами по плитам гадальной комнаты. Он с благоговением предвкушал, как отвиснет челюсть Большого Бло, когда он принесёт ему сердце канцлера, пропитанное скотством и человеческой подлостью И радости его не было предела!
Что до молодожёнов, то, как и королева Померании, те лежали в постели, обессиленные абсолютно, и смотрели в потолок глазами, лишёнными какого бы то ни было чувства счастья. Всё высосала из них эта ночь, даже язык отказывался ворочаться.
Ну, ты дала, мать еле слышно пробормотал Владислав.
Я? отозвалась Ольга. Я была уверена, ты взбесился.
Как бы там ни было, мы оба молодцы
Точно, согласилась королева и почему-то спросила: Повторим?
А король зачем-то ответил:
Безусловно
Они даже хлопнули друг друга по рукам, как после удачной игры в городки, но тут же забылись сном, дабы проспать потом без малого трое суток, а, проснувшись, есть без остановки четыре часа кряду.
* * *
Будраш снял перчатки, бросил их на стол, достал платок, вытер лоб и шею, после чего, махнув офицеру, чтоб унёс шпаги, сел за стол, открыл папку и достал лист бумаги
Итак, ваше имя Халявус сказал он и бросил на конокрада взгляд, от которого последнего швырнуло в дрожь.
Услышав ненавистную оговорку, арестант стиснул зубы и процедил по слогам:
Хал-вус От слова халва. Мама любила халву, и назвала меня в её честь. Очень меня любила.
Значит, Халвус? усмехнулся советник. Бывает.
Тут дверь канцелярии отворилась и на пороге в нерешительности замерла служанка с кувшином воды и полотенцем, перекинутым через плечо. Только когда канцлер сделал знак, что можно подойти, она глубоко вздохнула, видимо, добирая уверенности, и сделала шаг. Следом за нею вошёл гвардеец с тазом.
Вы в городе недавно и уже умудрились вляпаться в историю, расстёгивая ворот рубахи и подставляя голову под тёплые струи воды, заметил канцлер.
Потрясающая осведомлённость со знанием дела отметил Халвус. А вы-то кто?
Я-то? стряхнув с рук воду и сняв с плеча служанки полотенце, передразнил Будраш, вытер лицо и шею, и сказал так, чтобы всё было предельно ясно: Канцлер Будраш тайный советник Их Величества. Покажите локоть правой руки махнув служанке и гвардейцу, что оба могут быть свободны, он остановился перед проигравшим поединок и заглянул тому в глаза.
Чужеземец заметно переменился в лице, но самообладания не утратил:
Зачем?
Я не повторяю дважды, надавил Будраш.
Конокрад неохотно обнажил предплечье, на котором красовалось клеймо наёмника. Именно его и надеялся увидеть канцлер, ибо всё сразу вставало на свои места: спокойная наглость арестованного, лихость владения оружием Несколько смущала тяга к сочинительству, но эту деталь можно было не брать во внимание, ибо не она в данном случае играла главенствующую роль.
С этого мгновения Я НАНИМАЮ тебя, объявил советник. Плачу хорошо, но и преданности требую собачьей. Ослушаешься закопаю.
Вы как-то не оставляете мне выбора замялся бывший наёмник, пробуя нащупать хоть какие-то пути к отступлению.
Но надежда таяла на глазах. Взгляд, который тут же подарил ему маленький человек, заставил сердце дрогнуть и выпустить в кровь яд страха.
Скажем иначе: даю возможность не совершить опрометчивых поступков, Будраш смотрел в лицо конокраду спокойно, выжидая абсолютно однозначного ответа. И ответ не заставил себя ждать:
Что я буду делать?
Впервые за последние двадцать лет Халвус почувствовал себя абсолютно раздавленным. Почему-то припомнилась чёрная кошка, метнувшаяся через дорогу, когда он входил в город. Вот и не верь после этого в приметы
Канцлер смерил его жёстким, пронизывающим глазом, коротко глянул на закрытую дверь, за которой навытяжку стояла охрана, а офицер расхаживал в ожидании следующего приказа, и поставил точку:
Убивать
глава девятая
ПОСТСКРИПТУМ #1
Когда шум в мрачном заведении на окраине столицы Широкороссии исчерпал себя, а нового хозяина в неизвестном направлении увели люди, настроенные чрезвычайно воинственно, лошадь белой масти внезапно ощутила невероятное, щемящее одиночество:
«Я никому не нужна, думала она с тоской. Обо мне все забыли!»
Она стояла посреди опустевшего двора трактира «Чёрная каракатица», исключительно несчастная, не кормленая, лишённая в эту чудесную лунную ночь какой бы то ни было заботы и ласки. И это угнетало. Когда тебя похищают в чистом поле, когда во весь опор мчатся на помощь товарищу, когда незнакомое, но весёлое семейство, затянув лихую песнь, торопится на королевское бракосочетание, и ты уносишься в звенящую на разные голоса ковыльную степь, оставляя за спиной бесконечные мили, а потом к тебе подходит странный незнакомец, пахнущий чужими, не здешними запахами, и уводит в неизвестность это наполняет жизнь каким-то особым смыслом, ибо что может быть увлекательнее приключений и щекочущей нервы неопределённости! Но вот всё кончилось, и что делать дальше, когда ты привязана к деревянному столбу и всеми покинута, непонятно