Блин, сейчас опять начнут мне с кем-то романы приписывать. Потом и вовсе на ком-нибудь женят.
Откуда? Кто передал? спросил Томин.
В столовой повара дали, чётко доложил солдат.
Пачку печенья возьми и свободен, сказал командир.
Солдат выполнил указание, медленно взяв одну из пачек «Альберта».
Кхм, Родин, ты, конечно, меня извини, но это нечестно, улыбнулся Валерий Алексеевич.
Товарищ командир, я не в курсе от кого эти ватрушки, поспешил оправдаться я.
Ну-ну. Меня даже так не подкармливают, продолжил улыбаться Томин. Валер, что с самолётом?
Гаврюк быстро рассказал характер повреждений. Его МиГ-21 надолго вышел из строя. Крыло теперь придётся менять ввиду повреждений от взрыва иранской ракеты.
Мне был интересен сам ход операции, но Томин знал об этом только урывками.
Там всё горит. Десант высаживается. Вертолётчики только успевают дозаправиться и тут же лететь обратно.
По его информации 17я пехотная дивизия афганцев выполняет охват укрепрайона и отрезает пути отхода. Два наших полка ведут бои, но данных о продвижении нет.
Окопались там знатно. Хреков мне ещё вчера говорил, что большие бомбы дальников не дали нужного эффекта, поэтому работают сегодня и бомберы с территории Союза.
За окном послышался громкий гул турбовинтовых двигателей Ан-26 после посадки на полосу. Томин встал со своего места, приводя себя в порядок.
Значит так, ребя. Сидите здесь и думайте, что будете говорить, сказал командир и вышел за дверь.
Серёга, я должен тебе спасибо сказать, произнёс Валера, подойдя к столу и налив себе чай.
Ты бы сделал то же самое, сказал я.
Однако после этих слов Гаврюк слегка замялся. Лицо его не выражало той уверенности, что была раньше. Передо мной будто был подчинённый, а не командир звена. Что-то в нём надломилось в последнее время. Похоже, есть смысл поговорить с ним о проблемах.
Минут десять мы молчали, уплетая ватрушки и запивая их чаем. Телефон у Томина разрывался чуть ли не каждую минуту, а за окном не стихал гул вертолётов и рёв двигателей самолётов.
Валер, мы тут с тобой вдвоём. Никто ничего не узнает, решил я первым нарушить молчание, но Гаврюк остановил меня жестом.
Знаю, о чём ты хочешь спросить. Мне жаль, но ты слишком хорошо обо мне думал, продолжил говорить Валера, отвернувшись куда-то в сторону. Я снова испугался, Серёга.
Удивился ли я? Нет, конечно! Просто шокирован таким признанием от Гаврюка.
Подробнее, Валер.
Командир звена собирался с мыслями. Реально ли такое, чтобы этот мужественный человек, кавалер трёх орденов Красного Знамени признавался в своей трусости?
Самолёт исправен был и в первый раз, и во второй. Я испугался, ответил Валера, поправляя свои часы на руке. Командир знает это. И Гнётов меня раскусил.
Григорию Максимовичу только дай повод. У них и так отношения с Валерой были натянутые.
И что командир? спросил я, и Валера вынул из кармана сложенный листок бумаги.
Это мой рапорт. Написал при нём, а теперь ношу его с собой. Сказал, когда точно решу уйти, тогда и принесу.
Ну, сегодня же ты не испугался, сказал я.
С чего ты решил?
Иначе не продолжал бы выполнять до конца поставленную задачу, улыбнулся я.
Если честно, чуть молиться не начал. К церкви вообще плохо отношусь, а тут вспомнил, что Бог есть.
Он есть, если в него верить, спокойно ответил я, и Валера с удивлением посмотрел на меня.
Серый, ну ты же не можешь быть верующим? Ты же коммунист! воскликнул Валера.
Вопросы о вере давай не обсуждать, сказал я. Страх это нормально. Не боится только придурок и лжец. Но лжец однозначно боится. Я сам потею в кабине в каждом полёте. Глаз дёргается, но ничего не поделаешь.
Гаврюк посмотрел на меня пристально, будто не ожидал услышать подобных рассуждений от вчерашнего лейтенанта.
Иногда я думаю, что ты старше своих лет, Серый. Откроешь секрет?
Конечно. Во мне сидит почти сорокалетний мужик, который обладает большим жизненным опытом, со всей серьёзностью заявил я, но Валера только посмеялся над таким признанием с моей стороны.
Ничего глупее не слышал от тебя.
Так и знал, что ты не поверишь, посмеялся я.
Дверь в кабинет резко открылась, и на пороге появились очень серьёзные люди. Хрекова в его боевой экипировке мы сразу узнали. Поляков тоже присутствовал с ещё парой человек, похожих своими «добрыми» лицами на его подчинённых. Сам особист был уже не с таким каменным лицом, которое ему обычно было присуще.
Но все они были явно неглавными в этой делегации. Первым в кабинете вошёл плотного телосложения, но совершенно невысокого роста человек в генеральской фуражке.
Генерал-полковник Пасечник, заместитель главнокомандующего ВВС, громогласно произнёс он, встав напротив нас.
Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, в голос ответили мы с Валерой, подскочив со своих мест.
Это именно он был на борту Ан-26РТ и руководил всеми действиями. Неужто ли операция закончилась?
Товарищ генерал-полковник, самолёт вот-вот подготовят и нужно снова лететь, сказал Хреков.
Знаю, Андрей Константинович. Я хочу взглянуть на того, кто осмелился нарушить мой приказ и пустить ракету по этим иранцам, злобно сказал заместитель главкома.
Я, старший лейтенант Родин, вытянулся я в струнку.
Значит, ты. А командир, где твой? спросил Пасечник.
Капитан Гаврюк, командир звена. Непосредственный командир старшего лейтенанта, громко сказал Валера.
Понятно. Ты капитан тоже своё получишь. Мне нужен полковник Томин, произнёс Пасечник.
Все на вылетах, товарищ генерал-полковник, спокойно сказал Хреков. Сейчас пускай работу свою делают компетентные органы. У нас с вами другая работа.
Андрей Константинович, мне нужна информация для главного маршала Кутахова. Там весь Кабул на ушах. А что в Москве скажут? выругался зам главкома и повернулся к нам. Вам лучше верить и надеяться на хорошее настроение высшего командования. Может, отделаетесь переводом в стройбат.
За спинами послышались быстрые шаги. В кабинет вошёл Томин. Неужели не полетел?
Товарищ генерал-полковник, командир 236го истребительного авиационного полка полковник Томин, вышел из-за спин Валерий Алексеевич.
Ага. Значит, вы полковник со мной и подполковником Поляковым остаётесь здесь. Поговорим о насущном. Вы же двое проследуете на разговор с товарищами оперуполномоченными, сказал заместитель главкома.
Допрос в другом кабинете получился спокойным. Старлей задавал конкретные вопросы, а мне скрывать было нечего.
Понятно. И ни от кого никаких команд вы не получали, верно? спросил особист.
Верно.
Что ж, я всё записал, сказал старший лейтенант, просматривая мою объяснительную.
Старлей вернулся к рассмотрению бумаг, а я попытался прогнуться назад на скрипучем стуле. Это не диван в кабинете у Томина.
Можете что-нибудь спрашивать. Не стесняйтесь, Сергей, сказал особист, не отвлекаясь от бумаг.
Что с иранцами?
Переживаете? улыбнулся он, посмотрев на меня.
Интересуюсь. Будто бы вы не рады, что вам достался такой объект для допроса, сказал я.
Ими уже занимаются в штабе дивизии полковника Громова. С Кабула прибыли те, кому они интересны. Кстати, один очень похож на вашего командира звена Гаврюка, улыбнулся он. Ничего про Валерия не можете мне поведать?
Мы ещё продолжаем допрос или как? поинтересовался я.
Это я к слову. Возможно, вас вызовет моё основное начальство, и вами будут заниматься, ответил особист, будто угрожая мне.
Мне должно быть страшно за себя? спросил я.
Нет. А за карьеру свою можете начинать переживать. Она у вас так прекрасно началась, что теперь впору за неё и поволноваться.
Точно пытается мне угрожать. По сути, мне уже надо смириться с тем, что скоро я уеду в Союз. Там меня ждёт либо ссылка в далёкую часть, либо оставят меня на месте, теперь никакая школа испытателей мне не светит.
На столе у особиста зазвонил телефон и он быстро поднял трубку.
Так точно, быстро ответил он, продолжая слушать указания. Есть, произнёс старший лейтенант и положил трубку.
Теперь уже лицо оперуполномоченного выражало некую тревогу. Несколько секунд он что-то искал на столе, а потом уставился на меня.
Что, вопрос о моей карьере уже решён? спросил я.
Не совсем. Странно, но вас необходимо доставить в штаб дивизии прямо сейчас. С вами хотят поговорить.
Глава 2
Поездка на заднем сиденье УАЗика выдалась напряжённой. Водитель в звании ефрейтора гнал по песчаной дороге, совершенно не заботясь о сохранности подвески автомобиля. С другой стороны, для чего ещё нужен этот вариант советского внедорожника если не для езды по таким ухабам.
Сопровождал меня Поляков, как начальник оперативного отдела дивизии.
В двух словах расскажите, почему такая срочность с этим вызовом в штаб? спросил я, но на откровенность Михаила Вячеславовича надеяться было глупо.
Вы же понимаете, Сергей Сергеевич, что у меня нет для вас подходящегоответа, спокойно сказал Поляков, подскочив на кресле от очередной кочки. У вас Родин есть предположения, почему именно вы удостоены такой «чести»?
Похоже, вопрос риторический, сказал я и Поляков утвердительно кивнул.
За сбитый иранский самолёт грозит международный скандал, пускай и над территорией Афганистана.
Очередной ухаб и Поляков чуть не достал макушкой потолка кабины. Я продолжил смотреть на проносящиеся мимо нас искорёженную технику и разбитые глиняные строения.
Штаб дивизии ничем не отличался от того, что был у нас в пригороде Баграма. Одна лишь разница, что охраны здесь было гораздо больше. Всё же сейчас на западном направлении обстановка гораздо сложнее, чем на восточном.
И это в очередной раз указывает на то, что история войны пошла не так, как я это помню из рассказов ветеранов, учебников и других источников, которые были у меня в будущем. Может, и не продлится этот конфликт для Советского Союза почти 10 лет.
Остановись тут, сказал Поляков водителю и он резко затормозил рядом с беседкой напротив штаба. Выйди.
Ефрейтор заглушил машину и вышел из кабины, хлопнув дверью.
Что-то конфиденциальное? спросил я, наклонившись ближе к подполковнику.
Молча посиди и послушай. В официальной объяснительной ты соврал, утаив устный приказ твоего командира полка, тихо сказал Поляков, отряхивая чёрный портфель от пыли, налетевшей во время поездки.
Как и было мне сказано, я молчал и слушал. Михаил Вячеславович и не поворачивался в мою сторону.
Томин сознался в этом и дал официальные показания. В принципе, это может стать для тебя спасением, если ты сейчас перепишешь свою объяснительную. Время у нас с тобой 10 минут не больше, сказал Поляков, повернулся ко мне и протянул чистый лист. Заму главкома всё равно кого наказывать, а тебе ещё служить долго.
Вы знаете мой ответ, Михаил Вячеславович, сказал я и отклонился назад.
Сергей, я не знаю, какие вопросы и что у тебя будет спрашивать большое начальство. Но ничего хорошего я не жду. Подумай о себе, а не о мнимых ценностях, продолжал держать листок Поляков.
Как он это себе представляет? Переписать показания, обвинив во всём командира полка? Как будто это он нажимал на кнопку и не обращал внимания на команды вышестоящего начальства.
Я уже вам всё написал, не отступал я.
Родин, хватит ломать комедию. Сделай, как я тебе говорю, потряс передо мной чистым листком особист.
Михаил Вячеславович, мне кажется, вся эта ситуация напоминает комедию. Не выполни я пуск, писал бы вам сейчас объяснительную по поводу гибели капитана Гаврюка. И скандал международный был бы всё равно. У нас были сведения, что иранцы готовят акцию против нас вблизи границы.
Вот сейчас ты это всё и расскажешь, сказал Поляков, убрав листок в портфель. Сведения были, информация о взлёте тоже, а вот намерения никто не знал.
В воздухе проверять было поздно. Тем более что самолёт Гаврюка пострадал от пуска ракеты иранским истребителем.
Репутация Валерия Петровича говорит сама за себя. Не забывай, намекнул мне Поляков о проблемах Гаврюка.
Видимо, невозможно было утаить от Полякова факты срыва заданий Валерой. Странно, что он его сразу не отправил домой. Есть у Михаила Вячеславовича в нашем коллективе свои связные, у которых он берёт информацию. Что ж, работа у него такая.
Время вышло, Сергей Сергеевич. Пойдёмте, сказал Поляков и мы вылезли из УАЗика.
Дежурный на входе объяснил, куда нам пройти. В коридорах штаба было тихо. Темнота в такой светлый день производила впечатление, будто мы вошли в какую-то пещеру.
Пришли. Жди здесь, сказал Поляков и вошёл в кабинет с показательным номером 13.
Сразу видно, что несуеверные люди в пехоте. В авиации бы уже написали 12+1.
У двери стояли трое солдат в полевой форме с автоматами. Интересная такая охрана у двери, а главное, кто же нуждается в таком военном эскорте.
В голове теперь строились догадки о том, кто же за дверью. Слабое волнение присутствовало. Я понимал, что бесследно мой пуск ракеты пройти не мог. С другой стороны, почему командование пытается сразу вешать на нас ярлык провинившихся. Нет бы готовить заявление о недопустимости вмешательства Ирана в наши дела на территории Афганистана. Припомнили бы им поддержку душманов.
Дверь снова открылась, и Поляков позвал меня войти. Вот сейчас всё и станет ясно.
Внутри гораздо светлее, чем это было в коридорах штаба. Свет падал через большие окна, освещая просторный кабинет, в котором было несколько человек.
За большим столом сидели четверо, один из них был мне знаком.
Это представитель КГБ Сергей Иванович «Бесфамильный», с которым мне довелось работать ещё в Баграме. Очевидно, что с ним рядом сидел переводчик, который тихо беседовал на персидском языке с двумя темноволосыми людьми в лётных комбинезонах «несоветского» образца.
Перед ними два красных шлема с кислородными масками и разорванные клочки карты уменьшенного размера. Экипировка у этих иранских лётчиков явно лучше, чем у нас. Такие болотного цвета комбинезоны вряд ли выгорают и протираются. На плечах у каждого были вышиты тёмные погоны с четырьмя жёлтыми звёздами в ряд.
Джалил, вы нас кое о чём попросили. Вот тот, кто вам нужен, произнёс Сергей Иванович и указал в мою сторону.
На меня посмотрели два загорелых иранца. Один из них был действительно вылитый Валера с такими же густыми усами. Он опять повернулся к переводчику и что-то спросил на своём языке.
Капитан просит разрешения подойти ближе к этому лётчику, перевели Сергею Ивановичу слова иранца.
Да. Вам разрешено подойти к нашему лётчику, сказал Сергей Иванович и переводчик, встав со своего места, подошёл ко мне.
За ним встал и иранец. Подойдя ближе он окинув меня оценивающим взглядом. Странное ощущение, будто на меня смотрит очень знакомая мне фотография. На память я не жалуюсь, однако вспомнить это лицо у меня не получается. Иранец начал говорить, а переводчик переводил его слова.
Меня зовут Джалил Зандий, капитан ВВС Исламской республики Иран, авиабаза Хатами.
Добрый день, ответил я, сглотнув ком в горле и немного опешив от того, кто передо мной.
Вот теперь моя память сработала чётко! В своё время я не только изучал историю авиации своей страны, но ещё и про остальной мир не забывал.
Передо мной, конечно, не легенда авиации. Но это один из лучших асов мира после Второй мировой войны. Джалил Зандий, в будущем бригадный генерал, герой Ирано-иракской войны. Самый результативный лётчик-истребитель в истории, летавший на Ф-14 «Томкэт». Удивительно, что таким достижением обладает не американец.