Именно этот момент останется в памяти А Бооня, когда все закончится.
Не погоня, не этот день или последующие недели, не тяжелое многолетнее путешествие, которое проделает его сердце, формируясь, разбиваясь и вновь обретая форму. В его памяти останется лишь этот образ: Сыок Мэй, пока еще не революционерка, пока еще ей не грозят ни смерть, ни тюрьма, она не направляет полных решимости рабочих и таящихся шпионов, пока еще она обычный ребенок, как и сам он, она посреди девственного леса на загадочном острове и протягивает ему сжатую в кулак руку. Сыок Мэй предлагает ему что-то. Там, в ее разжатой ладони, семечко каучукового дерева. Маленькое, круглое, многообещающее, словно небольшое яйцо.
Мужчины ушли слегка вперед, пробивая тропинку среди густых зарослей. Справа А Боонь заметил крупный валун, рыжеватый и гладкий, как спина большой свиньи.
Ухмыльнувшись, он взял у Сыок Мэй семечко и двинулся к валуну, не обращая внимания ни на папоротники под ногами, ни на царапины на руках. Он слышал, как Сыок Мэй топает за ним, слышал ее тихий мелодичный смех. Они продирались сквозь лес, наступали резиновыми подошвами сандалий на усыпанную листьями землю, распугивали птиц и блестящих жуков. А Боонь подумал, что надо бы поостеречься змей, но все равно бежал. Мальчик почти добрался до валуна. Вот он большой, рыжий, осязаемый. А Боонь вытянул руку с семечком, готовый потереть его о камень
Сильный удар в спину повалил его на землю. А Боонь уткнулся лицом в траву. Сыок Мэй уселась ему на спину, прижала к земле руки.
Пусти! потребовал он.
Сказал он это неискренне. Падая, он чувствовал, будто его сердце тоже летит вниз, вырвавшись из грудной клетки, где обитало всю жизнь, вывалившись через подвальный люк в какое-то намного более опасное место. В ушах бешено пульсировала кровь, так что удары отдавались даже в кончиках пальцев. Теплые пальцы Сыок Мэй цепко держали его руки. Она оседлала его, словно мула, сдавив икрами поясницу. Он сильнее ее, он это знал, но был не в силах сбросить ее.
Она засмеялась, и ее смех словно покинул ее тело и проник в него. Его тело будто бы тоже засмеялось. Сыок Мэй наклонилась вперед и отняла у него семечко.
Будешь знать, как у меня отнимать, сказала она.
Он нервно хихикнул. Сыок Мэй слезла с него и помогла подняться на ноги. Потом А Боонь смотрел, как она трет семечко о камень. Он заметил, что она тоже старается не смотреть на него, и его сердце, похоже, вернулось на свое привычное место. По щекам Сыок Мэй разлился румянец, она с наигранной сосредоточенностью смотрела на семечко и на камень.
Наконец Сыок Мэй прекратила тереть семечко о валун, быстро повернулась к А Бооню, насупилась сердито.
Обещай, что мы навсегда друзья, потребовала она.
Ему показалось, что она требует ответа более веского, чем обычное да, что она ждет от него некоего великого поступка, вроде тех, что совершают романтические герои в любимых Ма радионовеллах, например, обхватит ее руками или, даже хуже, попытается поцеловать ее.
Вместо этого он забрал у нее семечко, а потом сплел свои пальцы с ее, так что их ладони прижимались друг к дружке крепко, точно створки раковины. Руки она не отняла.
Обещаю, сказал он.
И ты никогда не уедешь, добавила она.
Зачем мне уезжать?
Сыок Мэй помолчала.
Ладно, неважно, сказал она, можешь не обещать.
Обещаю, быстро сказал А Боонь, я тебя никогда не брошу.
Посмотрим, сказала она.
Не брошу, повторил он. Если я тебе нужен, то я никуда не денусь.
Ладно, тихо проговорила она.
Дав это обещание, они умолкли. А Боонь думал лишь о ее маленькой потной ладони в его руке, о сладком запахе ее дыхания. Что теперь скажешь? Они оба словно оцепенели. Он подумал, что теперь они принадлежат острову, что они привязаны к нему, как большой рыжий валун у них за спиной.
А затем раздался крик:
А Боонь! Голос Па развеял чары.
Пошли найдем их, сказала Сыок Мэй.
Она потянула его за руку, и все закончилось. Они двинулись вперед, к взрослым.
Путешествие продолжалось. Остров был совсем небольшой, чтобы обойти его, потребовалось меньше сорока минут. Маленький пляж, к которому они причалили, был здесь один, в остальных местах волны разбивались о высокие скалы. Мужчины пришли к выводу, что в верхней части пляжа неплохо бы поставить дом, потому что мангровые заросли тут не густые, а земля сухая и ровная. Здесь же, образуя прекрасное укрытие, росла огромная казуриана. Старость тянула ее ветви к земле. Рыбаки шутили, что сбегут от жен и поселятся на этом острове. Кормиться будут выловленной у берега рыбой, а из деревьев этого девственного леса выстроят дома. На этих словах А Боонь хитро взглянул на Сыок Мэй.
Па весь день был немногословным, но таким счастливым А Боонь его прежде не видел. На пляже он поднял кусок мореной древесины и помахивал им, пока они пробирались через заросли. Время от времени он показывал этой деревяшкой на кокосовое дерево с плодами или на прячущегося под зеленым пологом жука-носорога, но в основном просто держал деревяшку в руке и помахивал ею, назад-вперед, назад-вперед.
Когда вся их компания вернулась наконец на пляж, им тут же неистово замахала Сор Хун. Она так все время и просидела в лодке.
Смотрите! Смотрите! закричала она, показывая на море.
Они пригляделись. Лодку раскачивало из стороны в сторону, и они поняли, что ритм ее движений, неровный, рваный, не совпадает с мягкими, набегающими на берег волнами. Море возле лодки переливалось серебром, и А Боонь вспомнил, как однажды грозовой ночью молния ударила в воду. Но сейчас был погожий день, а в небе разлилась такая синь, что глаза резало. Подойдя ближе, они поняли, что блестящая поверхность состоит из мелких, сверкающих на солнце частиц.
Рыба. Столько рыбы А Боонь с Па еще ни разу не видали. Рыбины бились о лодку, толкались на отмелях, будто просили, чтобы их выловили. Их было так много, что лодку мотало из стороны в сторону, словно ярмарочную карусель. Расплывшаяся в улыбке Сор Хун сидела в лодке. Мужчины бросились в воду, к лодкам, с трудом пробираясь по кишащей рыбой воде.
Боонь, давай быстрей, ты где там застрял? крикнул Па.
Море буквально бурлило, переливалось сверкающей чешуей. Скованный старым страхом А Боонь замер на берегу. За последние месяцы они с Па вытащили немало сетей с рыбой, однако ничего подобного видеть им не приходилось. Рыба всегда появлялась тихо и внезапно, просто в определенный момент канаты, которыми сети крепятся к лодке, вдруг натягивались. К этому А Боонь привык и принимал как данность. Он думал, что полностью преодолел страх перед океаном.
Увиденное сейчас поколебало его уверенность. Оно напоминало сцену из его детских ночных кошмаров, самых жутких, в которых море оживало и наводнялось невидимыми тварями, грозящими утащить его в неведомые глубины.
Идем, Боонь, сказала Сыок Мэй.
Она вошла в воду. Рыба терлась о лодыжки, но девочке, как и остальным, было, похоже, все равно. Ее лицо сияло от радости, связь между ними слабела, и А Боонь снова остался наедине со своим страхом.
Что, Лещ, испугался, да? завопил из лодки Хиа.
Старое прозвище, о котором все на несколько месяцев забыли, привело А Бооня в ярость. Он вошел в воду. Под его ступней забилась вдавленная в песок рыбина. А Боонь стиснул зубы и сильнее вдавил рыбью плоть в песок. Внутри всколыхнулась тошнота. Тонкие плавники щекотали голую кожу. Но А Боонь не остановился шаг за шагом он продвигался к лодке. Поверх шума моря он словно слышал жару громкий, пронзительный звон.
И вот все позади. Мокрый и бледный, он влез в лодку и плюхнулся рядом с Сыок Мэй.
Боонь? Ты как? Все хорошо? спросила девочка.
А Боонь слабо кивнул. Наверху без конца и края во все стороны раскинулось небо. На плечи А Бооню опустились прохладные ладони Па. Капли воды катились по лбу и разъедали глаза. Мало-помалу мир снова обретал очертания.
Это просто жара, сказал Па, и день долгий.
А Боонь не возражал. Все убедились, что с ним все в порядке, и тут же забыли про него, занятые полными сетями. А Боонь сидел на носу, уткнувшись в колени и закрывшись от света. Сбоку к нему прижималась Сыок Мэй. Она крепко сжала его руку, но радость от ее прикосновений исчезла. Девочка стала свидетельницей его унижения, и этого А Боонь никак не мог выкинуть из головы.
Издалека доносились голоса рыбаков. Кто-то запел придуманную им самим песню возможно, это был А Тун, движимый тем же восторгом, который выгнал его из лодки на остров. Остальные шутили и смеялись. А Боонь чувствовал, как Хиа перемещается по лодке, слышал, как Па тихо отдает брату указания. Все пребывали в приподнятом настроении все, кроме А Бооня. Он чувствовал, как они смеются над ним. Объект всеобщих издевок, сын рыбака, который боится моря.
Снова крики и свист. Моторы взревели, и лодки рванули с места. Рыбы много пора домой. А Боонь посмотрел поверх рук. Море стихло, теперь только лодки, разрезая ровные волны, тревожили его поверхность.
Наконец они добрались до родного острова. Провожавшие их так же стояли у берега, в тени деревьев. Они бросились навстречу лодкам, и А Боонь с обидой представил, как его снова начнут высмеивать, ведь при виде рыбы он едва не потерял сознание.
Ма ждала их на мокром песке, приготовив тачки и прищурившись от послеполуденного солнца.
При виде пойманной рыбы собравшиеся заахали. Да как же это? снова и снова спрашивали они. Как же это?
Рыбаки загалдели:
Там высоченные деревья, выше, чем тут
Одна сеть у нас даже порвалась
А утесы!
А Туну на голову жук-носорог сел, хорошо хоть, не нагадил
А когда А Тун спрыгнул в воду, у меня чуть сердце не разорвалось! Это воскликнула Сор Хун, и женщины расхохотались.
Но откуда же вся эта рыба взялась? спросила одна из тетушек.
Мужчины в лодке замолчали.
Трудно сказать, ответила Сор Хун, но наш А Боонь
А Боонь посмотрел на горизонт и собрался с духом. Но наш А Боонь, подумал он, несколько месяцев ходил к этим островам, а в воду зайти боится. Наш А Боонь хлопнулся в обморок, прямо как девчонка, вы б только видели!
Это он нас туда привел. Они с А Хуатом вы бы их только видели. Уж не знаю, как они понимают, в какую сторону двигаться, но как-то понимают. Прямо чудо какое-то, закончила Сор Хун.
Рыбаки закивали.
Откуда вы знаете, где этот остров? спросил кто-то.
А Боонь взглянул на Па, и тот жестом разрешил ему ответить.
Я я не знаю. Я это чувствую, проговорил он, вспыхнув. Никогда еще столько взрослых не слушали его с таким вниманием.
И рыба там всегда есть? Возле острова?
Возле островов. Там он не один. Мы пока шесть нашли, пробормотал А Боонь.
Перешептыванья стали громче.
Наконец кто-то из мужчин спросил:
Значит, чтобы найти острова, надо каждый раз брать тебя с собой?
В голосе звучало презрение, будто его хотели надуть. Он явно считал зазорным задавать вопрос ребенку.
Боонь может показать нам, как их найти, сказал Па. Мне он показал.
Остальные рыбаки одобрительно забормотали, и Боонь покраснел еще сильнее. Сейчас молчал даже Хиа, и когда А Боонь обернулся к нему, брат медленно, едва заметно кивнул. Ма тоже смотрела на А Бооня так, словно видела сына впервые. Тогда, чтобы не обмануться в наслаждении, которое испытывал, А Боонь встал и собрался было вылезти из лодки, но пока он стоял, все продолжали смотреть на него, словно на некое таинственное существо. А Боонь замер. Вот бы раскинуть руки и подпрыгнуть и тогда этот прыжок отразится в глазах всех этих людей. Но ему не хватило смелости, и он стоял в лодке, которую ласково покачивали волны, а за спиной у него, скосив безудержные оранжевые лучи, затухало солнце. Настал миг умиротворения. Спустя годы воспоминания об этом спокойствии неразделимо сплетутся с памятью о бьющейся под ногой рыбе, и потому радость А Бооня всегда будет омрачена зыбким ужасом, который сонно булькает под безмятежной поверхностью.
Впрочем, сейчас солнце садилось, море было спокойным, а вокруг собрались люди. Родные любили А Бооня, и все остальные жители кампонга тоже.
Глава
10
Для кампонга и его жителей наступили сытые времена. Каждый день А Боонь и Па выходили в море, а за ними следовали другие рыбаки, которым А Боонь показал не только Бату, но и остальные острова. Месяц за месяцем рыбаки пытались запомнить местоположение этих трудноуловимых клочков суши. Однако это оказалось сложно: острова часто представали в ином составе, некоторые на несколько недель исчезали, иные до неузнаваемости меняли очертания. Даже установить точное их число было непросто, не говоря уж о том, чтобы определить их особенности.
В конце концов количество островов высчитал Па. Одной особенно душной ночью А Боонь без сна лежал на полу, ворочаясь и елозя в попытках поудобнее пристроить голову. Возле уха кружила муха, и ее ленивое жужжание медленно смешивалось с дремотой. А Боонь уже почти заснул, когда кто-то встряхнул его за плечо.
Боонь? Ты не спишь? Боонь? В темноте поблескивали зубы Па.
А Боонь покачал головой.
Что такое? прошептал он, стараясь не разбудить спящего в нескольких метрах от него Хиа.
Это все луна, проговорил Па.
На миг А Боонь испугался. Этот незнакомый Па зачем он бродит ночами по дому и что значит это все луна?
Острова, нетерпеливо пояснил Па, они подчиняются луне.
Послышалось какое-то шуршание. А Боонь уставился в сумрак. Па держал в руках стопку листков. Они вышли на террасу, где на деревянном стуле стоял газовый светильник. Во влажном тяжелом воздухе висел едва заметный запах земли.
Па показал А Бооню рисунки грубые наброски с изображением примерного расположения каждого острова в каждый из дней на протяжении последнего полугода. А Боонь никогда не видел, чтобы Па что-то рисовал. Он представил, как Па просиживает ночи возле дома, по памяти лихорадочно зарисовывая увиденное.
Па с восторгом перебирал листки, тыча то в один, то в другой и шепча:
Видишь? Видишь?
Сон выветрился из головы А Бооня, и мальчик внимательно прислушался к словам отца. При полной луне все острова исчезают. Когда луна убывает, снова появляются, а больше всего их, когда от месяца остается тоненький серп. При растущей луне острова один за другим пропадают. Па почти год их отслеживает, и хотя временами что-то меняется, общий принцип он угадал безошибочно.
Па замолчал.
Погоди, Па. А Боонь поднялся.
Он прошел обратно в комнату, которую делил с Хиа. Брат лежал на спине и, широко разинув рот, храпел. А Боонь на цыпочках обошел его, приподнял свою подушку и вытащил из-под нее какой-то предмет. Потертый, раздавленный спичечный коробок. Крепко зажав его в руке, он вернулся к Па.
Вот это с Бату, сказал А Боонь и открыл коробок.
Внутри лишь песок, остатки листьев и маленькая веточка. Па недоуменно смотрел на него.
Все это никуда не делось, пояснил А Боонь.
Во время одной из вылазок на Бату, пытаясь изловить особенно крупного красного муравья, А Боонь набрал песка и листьев. Муравей давно уже сдох, а все остальное по-прежнему лежало в коробке. Мальчику казалось, что он сохранил кусочек острова. Поэтому каждую ночь он проверял, не исчез ли песок так же, как исчезают острова. Но песок оставался в коробке. Словно частичка суши, унесенная с того места, где находилась, утратила свою переменчивость и превратилась в самую обычную.
Сейчас он рассказал об этом Па одно открытие в обмен на другое. Они проговорили до поздней ночи. Заскорузлая рука Па лежала на плече А Бооня. А Боонь видел, что прежде густые темные волосы отца поредели, смотрел на проплешины у отца на голове, и его захлестывали нежность и желание припасть к ним губами. Разумеется, делать этого он не стал. А Боонь так и сидел худая спина вжата в стену, голова занята лунными схемами и призрачными картами. На плече, словно якорь на дрейфующих песках, лежала тяжелая отцовская рука.