Ритуал снятия порчи от примитивного наговора до самой заковыристой гадости устроен так, что способен не только убрать колдовство от жертвы, но и вернуть его заклинателю. То есть в данном случае вам. Я легонько хлопнул ладонью по столешнице. Опытный маг, конечно же, может защититься от подобного заранее. И более того никогда не допустит такой дурацкой ошибки. Но у вашего сиятельства определенно наблюдаются пробелы в образовании, так что последствия не заставили себя ждать. Сначала ломота в костях, потом сухая кожа, я начал загибать пальцы для пущей наглядности, затем почернение, гангрена, температура, сердечный приступ и в конечном итоге смерть. Конечно же, если бы я не появился вовремя.
Господь милосердный, что вы несете? Ритуалы, магия, порча Почему я вообще должен слушать весь этот бред?
Вяземский отчаянно пытался выдавить из себя издевательский смешок, и, надо признать, это у него почти получилось. Первый страх прошел, и закаленный в сотнях придворных и закулисных интриг разум снова заработал, выстраивая защиту. Его сиятельство пока еще пребывал в замешательстве, но сдаваться явно не собирался.
Слова, слова, слова и ничего кроме, проговорил он уже окрепшим голосом. Вы мальчишка, гимназист, и вся эта болтовня не стоит и ломаного гроша.
Ошибаетесь, ваше сиятельство. К моему мнению уже давно прислушиваются и Орден Святого Георгия, и тайная полиция. И если даже его вдруг окажется недостаточно найдется еще одно. Я торжествующе улыбнулся и закончил: Ваша дочь во всем призналась.
Самый увесистый аргумент всегда лучше оставлять напоследок прямо как апперкот в боксерской комбинации. Я уверенно начал раунд, чуть сбавил обороты в середине, а под конец даже дал его сиятельству чуть отыграться, усыпляя бдительность, и добил одним ударом.
Чистый нокаут. Вяземский вытаращился, побледнел и с хрустом переломил ни в чем не повинные очки пополам. Кажется, даже поранил пальцы но это его вряд ли уже волновало. Градус напряжения, повисшего в воздухе между нами, за считаные мгновения взвился до запредельных показателей, и я на всякий случай даже отстранился и будто бы невзначай уперся ладонью в край стола. Чтобы, в случае чего, успеть прижать его сиятельство к стулу до того, как он вскочит, начнет размахивать револьвером или выкинет глупость помасштабнее. Даже старая и израненная крыса, загнанная в угол, все еще может бежать или драться.
Вяземский выбрал второе.
Захлопни пасть, подсвинок! прорычал он, привставая. Еще одно слово о моей дочери и, клянусь богом, я вас тут всех в порошок сотру Ты еще не знаешь, кто такой Петр Вяземский!
Представьте себе знаю. Я выдержал полыхающий мощью Таланта взгляд, не мигая. Петр Вяземский подлец, трус и убийца. Не исключаю, что еще и изменник. И даже будь у вас возможность избавиться от меня без лишнего шума а ее у вас, очевидно, нет и уже не будет, моя смерть лишь укрепит подозрения и похоронит окончательно и вас, и всю вашу семью. И в первую очередь несчастную Катерину Петровну.
Стол под моими ладонями заметно остыл. Казалось, еще немного, и по скатерти поползут морозные завитушки. Вяземский вобрал из окружающего пространства столько энергии, что вполне мог бы врезать. Не кулаком, конечно, у Владеющего такого класса в арсенале просто обязаны быть умения и посолиднее обычного мордобоя. Сила, которая умеет исцелять человеческое тело, вполне годится и для того, чтобы превратить его в визжащий кусок плоти. И еще неизвестно, справится ли моя защита, если его сиятельство слетит с катушек настолько, чтобы пустить в ход Талант.
Но мгновение шло за мгновением, и я все больше убеждался, что бой все-таки закончился и закончился моей победой. Зал ресторана был почти пуст, и все же за нашей беседой наблюдало достаточно чужих глаз: рабочие, пара сибиряков в темном углу, дед Федор на лестнице А когда Вяземский повысил голос, к ним наверняка присоединились и поварята с кухни. Возможностей силового решения нашей деликатной проблемы если они вообще были определенно становилось все меньше и меньше.
Ладно Господь милосердный, ладно! Вяземский рухнул обратно на стул. Просто скажите чего вам нужно?
Глава 3
Чего мне нужно? усмехнулся я. Правды. И ничего кроме правды. Чистосердечное признание облегчит вашу совесть.
И мой кошелек? Вяземский сердито сверкнул глазами. Вы ведь этого хотите, сударь?
Удивительно, как все-таки сильно люди переоценивают деньги. Это почему-то свойственно даже тем, кто родился во дворце и за всю свою жизнь ни разу ни в чем не нуждался. Впрочем, аристократами в таких случаях движет не собственный печальный опыт, а, скорее, затаенное презрение ко всем прочим сословиям. Вяземский вряд ли интересовался моей биографией и видел перед собой самого обычного гимназиста. Человека чуть ли не с самого дна дворянского общества. Того, кому можно заткнуть рот достаточно толстой пачкой купюр.
Вот как? Хорошего же вы мнения о моей персоне Даже обидно. Я осуждающе нахмурился и покачал головой. Нет, я не нуждаюсь в деньгах, ваше сиятельство. А если бы и нуждался вряд ли мое молчание вам по карману.
Зато свое я готов предложить совершенно бесплатно. Вы и представить себе не можете, куда лезете, милостивый сударь. Вяземский огляделся по сторонам и закончил уже тише: Если я заговорю, то вряд ли проживу дольше пары недель.
Поймите наконец, ваше сиятельство. Я облокотился на стол и подался вперед. Вы уже погибли. Виновный в подобных преступлениях непременно ответит перед законом, дворянским собранием и лично государем императором. Рано или поздно очевидно, это лишь вопрос времени. Такое не простят ни при каких обстоятельствах, и вас не спасет ни имя, ни лучшие столичные адвокаты, ни даже бегство. У российского правосудия длинные руки, и оно достанет любого. И в Баден-Бадене, и в Париже, и даже за океаном Признаться, я даже не знаю, что хуже: отправиться на плаху или всю оставшуюся жизнь вздрагивать, услышав шаги за дверью. Я поморщился. Так или иначе ваша судьба уже решена. Но пока еще можно спасти Катерину Петровну. И остальных, кого вы имели глупость втянуть в свои игры.
Но как? Вяземский мрачно ухмыльнулся. Если вы сами утверждаете, что моя дочь уже во всем призналась.
Пока только мне, отозвался я. А я умею держать язык за зубами конечно же, при необходимости и только лишь в том случае, когда это не противоречит чести и долгу дворянина. А вы все еще можете взять всю вину на себя и в таком случае мне не составит особого труда убедить следствие, что роль Катерины Петровны незначительна.
Я чуть смягчил голос и даже отстранился, чтобы Вяземский смог почувствовать себя спокойнее и увидеть во мне если не союзника, то человека, который в нужной степени имеет и желание, и возможность помочь его дочери. Похоже, мне удалось нащупать самое уязвимое место его сиятельства, и на этот раз даже почти не пришлось блефовать: пока информация не дошла до Дельвига и Геловани, я могу распоряжаться ею в собственных целях как угодно.
Так или иначе, сиятельная княжна куда полезнее на свободе, чем в кандалах на каторге.
Конечно, ей тоже придется ответить за свои поступки, продолжил я. Однако его величество Александр Александрович справедлив и не забудет былых заслуг вашей дочери. Однако для этого нам всем придется изрядно постараться. Я снова подался вперед и, строго сдвинув брови, закончил: И для начала вы назовете мне имя.
Боюсь вас разочаровать, но имени я не знаю, буркнул Вяземский. Мне его не называли.
Кто не называл? Я тут же зацепился за саму фразу. Надеюсь, вы не станете убеждать меня, что у вашего загадочного учителя всего один ученик?..
О нет. Полагаю, у него хватает последователей. И среди них немало тех, кто обладает не только капиталами, но и титулом.
Возможно, это было слегка завуалированной угрозой А возможно, и не было. Вяземский явно очухался и уже почти не напоминал выброшенную на берег полудохлую рыбину, но ему пока не хватало пороху ни перейти в наступление, ни даже полноценно торговаться.
Отлично друзья из самого высшего света столичной знати. Я чуть склонил голову. Их имена вам, полагаю, известны?
Доподлинно очень немногие. Эти люди умеют хранить секреты. В сущности, я могу с уверенностью назвать всего одного. Того, кто меня завербовал.
Вяземский начинал говорить через силу, зато теперь слова давались все легче и легче. На мгновение даже показалось, что он просто-напросто вешает мне лапшу на уши слишком уж складной оказалась история о страшных секретах столичной знати. Впрочем, прямой обман я бы наверняка заметил, однако пока чуйка молчала: его сиятельство юлил, недоговаривал, пытался отделаться общими словами но врать все-таки не решался.
Имя, ваше сиятельство. Я демонстративно постучал пальцем по краю стола. Я начинаю терять терпение.
Меншиков, процедил Вяземский сквозь зубы. Светлейший князь Александр Владимирович Меншиков. Уверен, вы знаете, кто это.
Фамилию я определенно слышал: наверняка его светлость вел родословную от того самого друга и соратника Петра Великого. В моем мире фамилия Меншиковых полностью растеряла влияние к началу двадцатого века, но здесь все вполне могло сложиться иначе.
Александр Владимирович, повторил я, чтобы получше запомнить. А остальные?
Могу только догадываться. Вяземский заерзал на стуле. Для встречи с ними я должен был доказать верность Доказать делом.
Я едва смог сдержать ехидный смех. Похоже, его сиятельство занимал среди себе подобных не самое высокое положение. Скорее наоборот оказался новобранцем, на которого спихнули всю грязную работу. И даже не потрудились выручить, когда он валялся при смерти в особняке у дочери.
Не лучший улов. Я надеялся добраться если не до самого колдуна, то хотя бы до его ближайшего сподвижника и товарища, но вместо них мне попался бестолковый старикашка. Удивительно, как ему вообще доверили хоть что-то и особенно убойную магию.
Доказать верность делом, усмехнулся я. Прямо какая-то масонская ложа.
Избавьте меня от англицизмов, сударь. Вяземский брезгливо поморщился. И уж поверьте, все это не имеет к масонам никакого отношения.
Без англицизмов? Я приподнял бровь. Как пожелаете, ваше сиятельство. Пусть будет тайное общество И каковы же его цели?
Вам не понять. Можете считать нас убийцами или сумасшедшими, если хотите. То, что мы делаем, займет годы или даже десятилетия, но однажды непременно принесет плоды.
Какие плоды? с нажимом произнес я. Мы здесь не для того, чтобы упражняться в риторике, ваше сиятельство.
Власть достойных и впрочем, не вижу смысла объяснять что-то юнцу. Пусть уж лучше со мной говорит следователь из тайной полиции. Вяземский мрачно усмехнулся. Он хотя бы сможет осознать весь масштаб идеи. В конце концов, мы все лишь желаем блага для страны.
Власть достойных и прочие красивые слова, за которыми скрывается то же, что и всегда. В любую эпоху и, подозреваю, в любом мире. Впрочем, в одном его сиятельство уж точно был прав: я действительно не собирался вникать во всю эту болтовню больше необходимого.
Мое дело избавить Петербург от нашествия чудищ из Прорывов и колдуна. Защитить обычных людей, а заговорами и интригами пусть занимаются жандармы.
Ну да, конечно же, закивал я. Удивительно, какую только гадость не прикрывают разговорами о благе Впрочем, такое даже я вижу впервые.
Да что вы вообще видели? Вяземский фыркнул, как рассерженный конь. И что мальчишка может понимать в
Куда больше, чем вы можете себе представить. Впрочем, неважно. Я понемногу начинал терять терпение, но все-таки попытался взять себя в руки. Кому вы служите? Меншикову?
Нет! Этот выскочка и рядом не стоял с
Вяземский набрал воздуха на целую гневную тираду и вдруг осекся. Видимо, сам уже сообразил, что подставился. Глупо и неуклюже, из-за собственной гордыни сболтнув лишнее. Пожалуй, даже чуть больше, чем я смог бы из него вытрясти угрозами или силой.
Благодарю, ваше сиятельство. Я изобразил на лице лучезарную улыбку. Значит, кого-то вы все-таки видели Кого-то по-настоящему могущественного, верно?
Ответом мне было молчание. Вяземский сдувался буквально на глазах. Только что он вовсю хорохорился, воображая себя героическим страдальцем, но одно лишь упоминание таинственного покровителя снова швырнуло его сиятельство в пучину страха. И куда большего, чем бедняга испытывал перед возможным разоблачением. На мгновение я засомневался, что тревога за судьбу дочери сможет пересилить этот почти священный ужас, но отцовские чувства все-таки победили.
Видел Всего несколько раз. Вяземский заговорил так тихо, будто таинственный колдун мог каким-то образом услышать нас, даже находясь далеко отсюда. Мне не сообщили ни имени, ни титула ничего. Я не знаю
Вы помните, как он выглядел?
Было темно, и мы сидели далеко друг от друга.
Но что-то же вы разглядели? нахмурился я. Рост, цвет волос, голос. Возраст, в конце концов.
Седые волосы, голос Это очень старый человек, старый и больной. Знаю, такое едва ли возможно, но мне почему-то показалось Вяземский втянул голову в плечи. Показалось, что ему куда больше лет, чем мне. Намного больше!
Это сколько же, интересно? Его сиятельство и сам уже давно разменял седьмой десяток, и если тот, другой, выглядел еще старше Воображение тут же нарисовало кого-то вроде Черномора, Кощея Бессмертного Или Сарумана из трилогии «Властелин Колец» такого же седовласого мага с колючим недобрым взглядом и инфернальной харизмой.
Образ получился настолько живым, что я на мгновение даже ощутил отголосок страха, который терзал Вяземского. Будто могущество загадочного колдуна было так велико, что он незримо присутствовал за нашим столом. Сидел третьим на стуле слева и слышал все до последнего слова.
Пожалуй, этого достаточно. Я тряхнул головой, отгоняя жутковатое наваждение. Последний вопрос, ваше сиятельство: покойный барон Грозин тоже входил в это ваше общество?
Грозин? Нет. Хотя, подозреваю, очень этого хотел. Вяземский презрительно скривился. Но таким, как он, отведена незначительная роль. В высшем свете всем известно, что барон лишь цепной пес Меншикова, который имел глупость забыть свое место. Пожалуй, я даже должен благодарить, что вы избавили нас от этого человека Это ведь ваша работа, верно?
Никто не обязан свидетельствовать против себя. Я назидательно поднял палец вверх. Ну, кроме вас, конечно же Впрочем, на сегодня можете быть свободны. И подумайте, что говорить моим друзьям из тайного сыска. Вам наверняка придется ответить на много вопросов перед тем, как отправиться в тюрьму.
В тюрьму? А моя дочь?! В голосе Вяземского снова послышались панические нотки. Вы же обещали
О нет, вам я ничего не обещал. Я услужливо пододвинул его сиятельству шляпу и поднялся из-за стола. А судьба Катерины Петровны будет зависеть от нее самой.
Глава 4
Чай подали чуть остывшим. Впрочем, я не жаловался: жара чуть ли не с самого утра перевалила за совершенно не положенные концу июня двадцать пять градусов, и худощавое тело Володи Волкова буквально обливалось потом, допивая кружку на террасе под навесом.
Небольшой ресторанчик а скорее даже кафе расположился на углу Первой Линии и набережной Мака то есть пока еще Тучковой набережной. Как раз там, где через сотню с небольшим лет откроют выход станции «Спортивная» на Васильевский остров. Дюжина столиков на улице и, подозреваю, примерно вдвое больше внутри.