В ту же ночь на 17 апреля на острове Сямалинду, перед Тюренченом, были установлены, вполне маскированно, 20 гаубиц и 36 полевых орудий 2й дивизии. Наблюдательные пункты были устроены позади в 34 верст., на высотах левого берега, и соединены телефонами с батареями. Занятие этой артиллерийской позиции и выдвижение 12й дивизии уступом вперед являлись последними звеньями в подготовке к переправе главных сил, назначенной на следующую ночь, с тем, чтобы утром 18 апреля обрушиться всеми силами на наш Тюренченский отряд.
Вопрос о времени начала подготовки огнем артиллерии являлся в японской армии спорным: одни полагали, что необходимо 17 апреля открыть огонь по нашей позиции, чтобы выяснить окончательно расположение нашей артиллерии и бомбардировкой нашего расположения подготовить будущую атаку; другие же склонялись к мысли, что надо выждать время, когда пехота изготовится к атаке, так как иначе придется заплатить за добытые сведения ценой раскрытия собственного расположения. Японцы особенно ценили участие в бою гаубичных батарей; между тем русские, выяснив заблаговременно расположение сильной артиллерии на островах, могли перенести сопротивление на тыловые позиции, которые пехоте пришлось бы атаковать одними своими силами. Необходимость прикрыть наводку мостов через Ялу решила вопрос в смысле открытия огня 17 апреля.
Черт. 4
Серьезные опасения за левый фланг нашего расположения у Тюренчена возникли уже 13 апреля, когда мы потеряли остров Киури, и связь между Тюренченским участком и отрядом полковника Лечицкого у Амбихэ утратилась. Однако вместо того, чтобы попытаться занять угрожаемые высоты выше устья Эйхо, мы 14 апреля загнули наш фланг по реке Эйхо, ослабив для этого войска, оборонявшие Тюренченский участок, на 3 бат. и 8 оруд. Принимая столь пассивную меру противодействия обходу японцев, как уклонение угрожаемого фланга, ген. лейт. Засулич далеко еще не был убежден в том, что главный удар наносится в охват левого фланга Тюренченской позиции. Кажущаяся малая энергия усилий японцев на этом направлении создавала иллюзию, что это наступление имеет характер только демонстрации.
Эта иллюзия не была разрушена ни донесениями наших разведчиков, наблюдавших приготовления к переправе и обнаруживших большие биваки японцев к северо-востоку от Ичжу, ни усиленной рекогносцировкой, предпринятой 16 апреля 4 ротами с 2 конно-охотнич. командами и 2 орудиями, под начальством Генерального штаба подполковника Линда. Этот отряд, поддержанный огнем 4 орудий от д. Потетынза, сбил роту японского охранения у Сындягоу и на Тигровом холме, заставил японцев открыть огонь частью батарей, ночью установил своими разведчиками переправу японцев в устьях Амбихэ, а 18 апреля обнаружил и движение от Амбихэ бригады 12й дивизии, после чего вернулся к Потетынза.
17 апреля, около 10 час. 30 мин. утра, наша батарея открыла огонь по японским шлюпкам; японцы ответили со всех гаубичных и полевых батарей на острове Сямалинду, сосредоточив первое время весь огонь на артиллерии. Бомбардировка с перерывами продолжалась до 5 час. 30 мин. вечера. У нас было подбито одно орудие, батарея понесла значительные потери в людях; обе наши батареи замолчали уже в двенадцатом часу дня. Впрочем, огонь японцев не отличался особой меткостью. Наши потери не превосходили 100 человек, и то относились к первому моменту, когда японский огонь захватил нас врасплох. Тем не менее, полное торжество многочисленной японской артиллерии произвело сильное моральное впечатление.
«Сегодня же ночью, телеграфировал ген. майор Кашталинский, вступивший в командование всей боевой частью, очевидно, полевые батареи будут переброшены на острова, и надо думать, что обстреляют все окопы, которые им, вероятно, хорошо известны; при таких условиях отряды будут играть пассивную роль и нести большие потери, которые даже трудно предугадать. Соглашаясь с мнением начальников участков обороны, я полагал бы своевременным занять за Тюренченом известные возвышенности этой же ночью, оставив в передовой линии охранение, которое отойдет с рассветом».
В эту ночь, когда армия Куроки перешла русло Ялу и фактически уже охватила наше расположение у Тюренчена, когда 20 гаубиц и около 100 полевых и горных орудий стояли наготове, чтобы обеспечить переход через имевший много бродов рукав Эйхо, когда в пункте столкновения японцы обеспечили себе превосходство в силах в 6 раз, задача удерживаться у Тюренчена и Потетынзы являлась, по существу, безнадежной. Преждевременное раскрытие японцами силы своей артиллерии наталкивало нас на правильное решение уклониться от исподволь подготовленного удара. Но начальник Восточного отряда еще не выяснил себе обстановку. Отсутствие пехотной атаки 17 апреля позволяло надеяться, что и 18 апреля японцы затратят на такую же бесцельную бомбардировку. Еще не рассеялись сомнения, что главная атака будет поведена не на Тюренчен, а на Саходзы. По крайней мере, приказывая ген. майору Кашталинскому у Тюренчена «людей с занимаемых мест никуда не выводить и только в случае бомбардировки, с началом ее, оставив в окопах сторожевое охранение, отвести людей сажен на 100200 далее, на ближайшие возвышенности, с целью скрыть, но не уходить с позиций», ген. лейт. Засулич продолжал сильно занимать Саходзинский участок; резерв остался в Тензах, за правым флангом.
К утру 18 апреля на угрожаемом участке мы занимали нижеследующее расположение:
Тюренченский участок занимали 4 батал., 7 оруд., 8 пулеметов и 2 конные охотн. команды; один батал. был развернут от устья р. Хантуходзы до с. Тюренчена включительно, фронтом на юго-восток; 2 батальона 12го Восточно-Сибирского полка были развернуты на протяжении 1½ верст от Телеграфной горы на север, фронтом на восток, вдоль Эйхо; 1 батал., 8 пулем. и конные охотники находились в резерве.
Участок у Потетынзы занимал 22й Восточно-Сибирский стрелковый полк; 5 рот и 6 орудий находились в боевой части, и 4 роты составляли частный резерв. В распоряжении начальника участка полковника Громова имелось всего 8 конных охотников; между тем справа до Тюренченского участка оставался совершенно незанятый промежуток в 1½ версты, а слева, до Чингоуского участка в 4 версты; освещать их средств не имелось.
Участок у Чингоу занимали, фронтом на север, 4 роты с 2 орудиями.
Японская армия к утру 18 апреля развернулась, следующим образом: 12я дивизия продвинулась до Эйхо[2] на участок Салангоу Лизавен. Гвардия и 2я дивизия перешли Ялу против Тигрового холма, и затем, переменив фронт налево, развернулись гвардия от Лизавена до Тигрового холма, а 12я дивизия южнее, фронтом к селению Тюренчен. Артиллерия 12й дивизии группировалась у Лизавена, гвардии у Сандягоу, 2й дивизии частью оставалась, вместе с гаубицами, на острове Сямолинду, а 3 батареи были переправлены на понтонах на ближнюю позицию к с. Матуцао.
Общий резерв 4 батал., 5 эскадр. из состава гвардейской и 2й дивизии оставался на острове Киури. Для охранения правого фланга отряд в составе 1 бат., 1 горн. батареи и 2 эскадронов выдвигался к Пуансанде (против Чингоу), а на левом фланге 1 батальон прикрывал артиллерию на острове Сямолинду; незначительные силы демонстрировали против Саходзы.
В 5 часов 20 мин. утра раздались первые орудийные выстрелы. Нашим батареям, при огромном превосходстве неприятельской артиллерии, приходилось стрелять лишь урывками.
Стрелковый бой начался через полтора часа; японская пехота наступала энергично и представляла на желтом фоне песчаного острова прекрасную цель; но наши мелкие окопы находились под перекрестным огнем японской артиллерии, и оставаться в них оказалось не под силу.
К 8 часам утра весь Тюренченский участок был очищен; генерал-майор Кашталинский устраивал войска на новой позиции за рекой Хантуходза. Генерал-лейтенант Засулич, прибывший утром на Тюренченский участок, убедился, что через р. Эйхо переходят превосходные силы японцев, и распорядился об отступлении разбросанных частей Восточного отряда.
Позиция у Потетынзы была очищена нами часом позже, в 9 час. утра. Ко времени серьезной атаки ее с фронта части японской гвардии обошли правый фланг в направлении на Магу, части 12й дивизии начали переправляться через р. Эйхо в охват левого фланга; связь с Тюренченским отрядом была утрачена, колесная дорога в Чингоу захвачена японцами. 22му полку пришлось отходить горами, без путей. Такое движение под натиском противника всегда ведет к крайнему утомлению и быстрому расстройству войск. Орудия и часть обоза I разряда, для отступления которых не имелось колесных путей, пришлось бросить. Управление боем отступавших широким фронтом рот в этих трудных условиях утратилось. В двенадцатом часу в северной оконечности долины Лаофангоу стали собираться истомленные движением по горам части и до 12 час. 40 мин. дня задержали здесь авангард 12й японской дивизии, после чего вышли несколькими колоннами на этапную дорогу.
Около 10 часов утра началось отступление общего резерва и Саходзинского отряда. К 2 часам дня они благополучно отошли к перекрестку у Лаходена, где на этапную дорогу выходили пути от Чингоу и Тюренчена. Чтобы облегчить отступление сражавшихся полков, на высоту 84,1, к востоку от Хаматана, был выдвинут 11й Восточно-Сибирский стрелковый полк (два батальона с 8 пешими орудиями). Эта позиция, с крутыми скатами перед фронтом, представляла те невыгоды, что не преграждала непосредственно ни дорогу от Чингоу, ни дорогу от Тюренчена, и, таким образом, обход ее обоих флангов не встречал никаких затруднений. Несмотря на то, что уже в полдень получились сведения о появлении противника в долине Лаофангоу, мер для обороны, или хотя бы только разведки на этом направлении, принято не было.
Перейдя Ялу в 9м часу утра, 2я японская дивизия остановилась перед позицией, занятой 12м Восточно-Сибирским полком за р. Хантуходзой, выжидая прибытия артиллерии, переправа которой через Эйхо задержалась, и результатов охвата нашего левого фланга. Тем временем гвардия медленно продвигалась к высоте 84,1 через Сяолуфан, а 12я дивизия по долине Лаофангоу грозила отрезать наши сообщения.
Генерал-майор Кашталинский, не понуждаемый к тому атакой на фронте и располагая лишь смутными донесениями об угрозе левому флангу, задержал 12й Восточно-Сибирский стрелковый полк на р. Хантуходза слишком долго до 2 часов дня. При отступлении полк обстреливался слева и, выдержав несколько японских атак, обогнул с юго-запада высоту 84,1; около 3 часов дня полк прошел перекресток у Хаматана, где был обстрелян головной ротой 12й дивизии; являлся вопрос, как пройдет тот же перекресток артиллерия и 11й полк; но в 12м полку потери достигали 40 %, из 12 ротных командиров выбыло 10, полк представлял только носильщиков с ранеными и уже не мог прикрыть прохождение опасного перекрестка последующими частями.
Двинувшиеся за полком орудия и пулеметная рота не успели уже проскользнуть в Хаматан. Под огнем японской роты они потеряли лошадей, снялись с передков и погибли здесь, задерживая своим огнем развертывание 12й дивизии.
11й Восточно-Сибирский полк, выжидая отход всех раненых 12го полка, задержался на своей позиции слишком долго до 5 часов дня. К этому времени уже правый его фланг был охвачен и откинут к «холму бритве», почти отвесные скаты которого препятствовали отступлению. Левый фланг был охвачен большими силами, и японцы, к которым батареи уже прибыли, появились вблизи перевала у Хаматана, через который лежал единственный путь отступления.
Командир 11го полка, полковник Лайминг, решил пробиться штыками. К штурмовой колонне примкнул хор музыки, рота со знаменем, и команда нестроевых с перевязочного пункта. Поддерживаемая огнем орудий, прислуга которых еще не была перебита, под звуки полкового марша, под ужасным перекрестным огнем колонна прорвалась японцы не приняли штыкового удара. За ротами, провожаемыми сильным огнем, двинулось все живое; несколько уцелевших артиллеристов, расстреляв последние патроны и разбросав прицелы и затворы, пробрались на этапную дорогу прямо горами.
В этом бою мы потеряли 63 офицера и 2718 нижних чинов и оставили на поле сражения 21 орудие и 8 пулеметов. Потери японцев около 1000 человек.
Арьергард наш, составленный из не участвовавших в бою частей, отходил по этапной дороге в полном порядке. Но надорванные боем части перемешались с обозом, двигавшимся в полном беспорядке; создалось весьма тревожное настроение, и ночью, под влиянием слухов о появлении японской конницы, на этапной дороге к Фын-Хуан-Чену произошел целый ряд ложных тревог, со стрельбой во все стороны, скачкой обоза и т. д.; слухами в тылу размеры нашего поражения были значительно усилены.
Коннице нашего левого фланга в момент переправы предоставилась возможность произвести давление на тыл обходящих японских частей, или же, по крайней мере, основательной разведкой выяснить скученное положение всей армии Куроки. На деле, однако, конница нашего левого фланга отошла от Ялу еще раньше главных сил, не понуждаемая к тому японцами.
Японцы далее с. Лоходена не преследовали. Наш арьергард удерживался до утра 21 апреля у Пьямыня. Но вера в спасательность арьергардных боев утратилась, и Восточный отряд, как только удалось эвакуировать раненых, отошел на перевалы Феншуйлинского хребта, сблизившись с Ляояном до расстояния в 3 перехода. 23 апреля японцы заняли Фынхуанчен.
Оценивая действия японцев, нужно заметить, что при переправе через Ялу, которая являлась для них неизбежной, они не ограничиваются одной этой задачей, а стремятся при этом нанести возможно сильное поражение русским войскам. Тогда как все кордонное расположение Восточного отряда показывает, какое преувеличенное значение мы придавали местным препятствиям и владению теми или другими участками местности, целью действий японцев явилась исключительно живая сила противника; местно-позиционные стремления не пересилили активных побуждений даже в трудный момент переправы через большую реку.
За две недели до боя твердо установлена цель; каждая часть получила заблаговременно ясную, определенную наступательную задачу, что создало весьма выгодную обстановку для работы армии и проявления энергии и способностей всех чинов.
Располагая почти двойным превосходством в силах, наш противник, однако, не считает, чтобы на поле сражения могли быть лишние батальоны и сосредоточивает к нему почти все силы. Против каждого из наших полков они развертывают полторы дивизии, с соответственной артиллерией, что дает быстрый успех. Чтобы добиться численного превосходства на поле сражения, японцы отказываются от совершения 12й дивизией кружного, глубокого обхода, точный расчет которого при плохих дорогах был бы невозможен.
Преследование ограничивается полем сражения; однако некоторые части делают в бою по горам, со многими подъемами и спусками, до 15 верст, и, по-видимому, приближаются к пределу своих сил. Все обозы оставались на другом берегу Ялу; пехотные части наступали без снаряжения; перед началом дальнейшего движения надо было установить сообщения, подвезти ранцы, продовольствие, пополнить патроны; следовательно, преследовать далее по горячему следу пехотой было почти невозможно; конница же была для этого слишком слаба и едва ли могла бы добиться в этой гористой местности каких-либо серьезных результатов.