Все это слишком мудрено! плевались консерваторы, водружая на головы цилиндры. Гораздо проще было бы просто двинуть навстречу русским пару наших дивизий!
* * *
Оппоненты либералов консерваторы противопоставляли «искусному безделью» агрессивный «наступательный курс». Консерваторы заявляли, что все действия России в Центральной Азии направлены только на то, чтобы создать угрозу Британской Индии. Безусловно, даже самые русофобски настроенные политики не считали, что Россия хочет немедленно завоевать Индию, однако они доказывали, что Россия может использовать давление на Индию для решения вопросов европейской политики, прежде всего в отношении Черноморских проливов и Константинополя, которые играли важную роль для безопасности английских морских коммуникаций из Средиземного моря в Индию.
Проникновение России в страны Центральной Азии должно расцениваться как подготовка условий, гарантирующих успех индийского похода. Россия не зря захватывает один военный плацдарм за другим, содержит армии за счет местных ресурсов, пополняет ее воинами-туземцами и заключает военные договоры с правителями азиатских государств! заявлял авторитетный среди консерваторов ветеран Большой Игры Генри Роулинсон.
Если московитам будет позволено укрепиться на границах Индии, наши политические и финансовые трудности возрастут стократно. Поэтому для отражения русской угрозы мы должны применять весь арсенал средств, вплоть до военного вмешательства! вторили ему парламентарии Мак-Грегор и Джон Маллесон.
Сторонники «наступательного курса» активизировались к концу 60-х годов XIX века.
Их идейным вдохновителем стал Генри Роулинсон, бывший чиновник Ост-Индской компании и политический представитель в Кандагаре и Багдаде, а затем статс-секретарь по делам Индии, депутат парламента и посланник в Персии. По возвращении в Лондон в 1860 году Роулинсон занялся парламентской деятельностью, получив известность как пропагандист антирусской политики. Несколько лет спустя Роулинсон снова стал статс-секретарем по делам Индии.
Разумеется, что он как профессиональный разведчик всегда активно участвовал в работе Королевского географического общества, а затем и вовсе занял пост его директора. Именно Роулинсон первым публично изложил программу «наступательного курса» в меморандуме консерваторов 1868 года. Первоначально это был всего лишь текст выступления в палате общин.
Но либералы, узнав о планах оппонентов, просто не дали Роулинсону слова.
В ответ на это он размножил свою речь и раздал членам парламента. Так появился меморандум, ставший политической программой консерваторов.
«Бешеный Генри» так называли Роулинсона ненавидевшие его либералы. В своей истерии Роулинсон действительно не знал предела. Когда кто-нибудь пытался ему доказать, что Россия сейчас никак не угрожает Индии, ветеран Большой Игры брызгал слюной:
Да, возможно, сейчас Россия и не может напрямую угрожать Индии, но это вовсе не значит, что в отдаленном будущем она не будет нам угрожать!
Позвольте, но в отдаленном будущем, возможно, не будет уже и Англии! восклицали оппоненты.
Пусть так! кричал в запале Роулинсон. Даже если Англии не будет, русская угроза Индии все равно останется!
Тут уж окружающие начинали переглядываться: а в своем ли уме именитый востоковед?
* * *
Что же предлагали консерваторы в своем меморандуме? Генри Роулинсон высказывался по узловым проблемам международных отношений в Центральной Азии: вопросам англо-русского соперничества, политики России и Великобритании в Афганистане, Персии и других странах Центральной Азии. Позднее меморандум 1868 года был включен в книгу «Англия и Россия на Востоке» сборник статей, написанных им в разные годы и опубликованных в журнале «Quarterly Review».
В своем меморандуме Роулинсон отмечал: «в интересах мира, в интересах торговли, в интересах нравственного и материального развития можно сказать, что вмешательство в дела Афганистана стало в настоящее время долгом и что умеренные жертвы или ответственность, которые мы возьмем на себя, восстанавливая порядок в Кабуле, окупятся в будущем». Оценивая историю англо-русских противоречий в Центральной Азии в первой половине XIX века, Роулинсон все действия России в регионе, будь то осада Герата персами, поход русского отряда на Хиву в 1839 году или миссия Яна Виткевича в Кабул, рассматривал как этапы к подготовке условий для успешного похода России на Индию. Кроме Афганистана в борьбе Англии против России в Центральной Азии Роулинсон особую роль отводил Персии. Он призывал активизировать английскую политику в Тегеране, чтобы изменить ориентацию шаха, склонив его к союзу с Лондоном. «Нам, писал Роулинсон, необходимо занять прочное положение в стране и укрепиться таким образом, чтобы иметь возможность сопротивляться давлению со стороны русских. Наши офицеры должны располагать сведениями и занять ведущее место в персидских войсках, как в дни Кристи, Линсдея и Харта (англичане, служившие советниками в персидской армии в начале XIX века. В.Ш.). Наличие хорошо снаряженной армии и артиллерии будет свидетельствовать о возобновленном интересе к Персии. Персидские вельможи предпочтут отправлять своих сыновей для получения образования в Лондон Инвестиции английского капитала в банки, железные дороги, шахты и другие коммерческие предприятия будут предлагаться свободно, если будет создан поддерживаемый нашим руководством продолжительный союз между странами».
Роулинсон призывал направить на командные посты в Персию и Афганистан офицеров-разведчиков из Индии. Помимо этого, он заявлял: «Продвижение России к Индии и ее демонстрации против Кабула и Герата отныне требуют от нас более активного вмешательства Любые меры обороны, касающиеся Персии или Афганистана, должны быть организованы в Индии и выполняться из Индии».
Проигрывал Роулинсон и варианты возможной войны Англии и России из-за Индии. По этому вопросу он писал, что Англия «без колебаний возьмется за оружие, если ее правам или интересам будет грозить серьезная опасность либо в Турции, либо в Египте, либо в Центральной Азии».
Впрочем, мнение Роулинсона, при всем его авторитете и популярности, все же в конечном счете было только его личным мнением.
Глава вторая
В 1868 году в Англии к власти вместо жесткого консерватора Дизраэли кресло премьер-министра Англии занял либерал Уильям Гладстон. Это стало ударом для королевы Виктории, которая именовала шотландца Гладстона не иначе как «этот препротивный господин Г.» и вполне серьезно считала его наместником дьявола на земле.
Дело в том, что Гладстон являлся на самом деле фигурой своеобразной. Прежде всего он был настоящим религиозным фанатиком. В молодости пытался перевоспитывать лондонских проституток, а со страстями боролся, истязая себя плетью, мечтал закрыть все театры и запретить балы. Прирожденный оратор и педант, он со своими собеседниками вел себя как строгий учитель со школьниками. Гладстон часами читал королеве лекции о политэкономии и народах Античности, и королева стонала под гнетом его эрудиции. Выпроводив премьер-министра, она говорила в семейном кругу:
Когда я покидала гостиную после беседы с мистером Гладстоном, я считала его умнейшим мужчиной во всей Англии. Но, пообщавшись с мистером Дизраэли, я начинала считать себя умнейшей женщиной Англии!
Но не только безжалостный интеллект Гладстона нагонял на королеву тоску. Личную неприязнь к премьеру подпитывала и политическая антипатия. Чтобы угодить ирландцам, роптавшим на английских угнетателей, Гладстон протащил через парламент акт об Ирландской церкви, лишивший англиканскую церковь в Ирландии статуса государственной. Это взбесило консерваторов и, разумеется, королеву.
Гладстон льет воду на мельницу наших врагов! кричали консерваторы. Сегодня он заигрывает с папистами, а завтра отдаст России Индию!
Разумеется, что, став премьер-министром, Гладстон занялся вопросом укрепления безопасности колоний, прежде всего самой проблемной из них Индии. Этот вопрос не был новым для либералов. Политика по выводу британских войск из колоний началась еще при правительстве лорда Пальмерстона в начале 60-х.
Официальная позиция Лондона и Калькутты в этот период была не слишком радикальной и достаточно сдержанной. Ни в какие военные авантюры в Афганистане и других странах Центральной Азии английские либералы вмешиваться не собиралась. Более того, в 1869 году произошло нечто невероятное для Большой Игры начались межправительственные консультации Петербурга и Лондона по вопросам Центральной Азии, имевшие целью определить сферы влияния двух держав.
Гладстон предложил Александру II создать в Средней Азии нейтральную зону между английскими и русскими владениями, неприкосновенную для обеих сторон и предотвращавшую их непосредственное соприкосновение. Следует заметить, что на Гладстона произвела большое впечатление записка, составленная Генри Роулинсоном, утверждавшим, что если русские дойдут до Мерва, то в руках у них окажется ключ от Индии.
Что касается России, то нам также нужны были гарантии мира в Средней Азии. Это диктовала не только политика, но и экономика. Даже либеральный «Вестник Европы» в мае 1869 года писал: «Нам предоставляется новое обширное поле для деятельности громадный рынок для сбыта изделий Восточной России, несмотря на английскую конкуренцию». Журнал сетовал на недостаточную поддержку правительством русской торговли, которая «должна прокладывать себе путь сама», в то время как британское правительство активно поддерживает свою торговлю. В статье указывалось на необходимость активно приступить к разработке местных минеральных ресурсов, развивать промышленность и пути сообщения в крае, не увлекаться только административными мерами, а придать русской политике в крае «характер экономический, промышленный, торговый».
Тогда же в Бухару был послан специальный агент Министерства финансов Николай Петровский, который в отчете писал: «В настоящее время можно с уверенностью сказать, что торговля русским товаром имеет здесь первостепенное место и тяготение Бухары к Макарию чувствуется на каждом шагу. Русскими хлопчатобумажными произведениями (кроме кисеи, но с прибавлением тика, которого из Афганистана не привозят) Бухара завалена буквально сверху донизу. На мой взгляд, русского бумажного товара по крайней мере раз в шесть более английского. Я видел на базаре этикетки фабрик Соколова, Богомазова, Сучкова, Истомина, Муравьева, Корнилова, Шереметьева, Манулилова, Сидорова, Морозова, Урусова, Баранова, Зубкова, Борисова, Миндовского, Фокина и Зизина. Затем идут сукно фабрик Осипова, Ремезова и Туляева, плис, парча и бархат, кожи кунгурская и уфимская, юфть, пряжа (ярославская и Лодера), прутовое, полосатое и листовое железо, чугунные котлы, медь, латунь, олово, свинец, меха, медные и железные изделия, фаянсовая посуда, сахар, леденец (преимущественно Кокина), сахарный песок, квасцы (идут больше ушковские), купорос (синий), нашатырь, сандал (идет тертый), фуксин (первый сорт; второй и третий не идут), стеариновые свечи, писчая бумага, ртуть, мишура, бисер, краски, сундуки и всякая мелочь».
Прочитав доклад, в Петербурге удовлетворенно потерли руки:
Что ж, в настоящее время наши товары на бухарских рынках преобладают, и это лучшая из всех новостей!
Говоря откровенно, англичане были к этому времени вышвырнуты с бухарского рынка, а следовательно, и со всего среднеазиатского!
Переговоры начались с того, что министр иностранных дел лорд Кларендон пригласил к себе русского посла барона Бруннова и обратился с предложением:
Господин Бруннов, нельзя ли для успокоения общественного мнения в Англии и для предупреждения осложнений договориться о создании между русскими и английскими владениями в Средней Азии нейтрального пояса, который предохранил бы нас от всякого случайного соприкосновения.
Под этим «нейтральным поясом» вы подразумеваете Афганистан? тут же задал поясняющий вопрос Бруннов.
В том числе, расплывчато ответил министр.
Я передам ваше предложение канцлеру! склонил голову посол.
Канцлер Горчаков предложение английского министра принял. Императору он воодушевленно докладывал:
Ваше величество, наконец-то у нас появятся гарантии мира в Центральной Азии и намордник на наших генералов, которым не терпится вымыть сапоги в Индийском океане!
Александр II, неожиданно для канцлера, склонил голову и глянул на носки своих сверкающих сапог:
Кстати, было бы совсем неплохо, а то и мои подзапылились! Впрочем, договариваться с англичанами будем!
После этого Горчаков поручил Бруннову объяснить Кларендону, что создание нейтральной зоны как нельзя лучше отвечает намерениям России. 24 февраля 1869 года уже Горчаков, предлагая Англии отказаться от предубеждений против России, писал своему британскому коллеге: «Оставим эти призраки прошлого, которые должны бы были исчезнуть при свете нашего времени!.. Со своей стороны мы не питаем никакого страха к честолюбивым видам Англии в центре Азии, и мы вправе ожидать такого же доверия к нашему здравому смыслу. Но что может смутить рассудок, так это взаимное недоверие!»
В заключение канцлер поручал Бруннову повторить английскому министру иностранных дел свое «положительное уверение, что его императорское величество считает Афганистан совершенно вне той сферы, в которой Россия могла бы быть призвана оказывать влияние, и что никакое вмешательство, противное независимости этого государства, не входит в его намерения».
Одновременно Александр II изложил английскому послу Генри Уэлсли свой собственный взгляд на среднеазиатские дела:
Я убежден, что правительство ее величества верит мне, если я говорю, что не имею честолюбивых замыслов в Средней Азии. Оно должно по собственному опыту знать, что положение наше в этих землях в высшей степени затруднительно. К сожалению, наши действия там не столько зависят от наших намерений, сколько от образа действий, принятого в отношении нас окружающими туземными государствами. Надеюсь вы меня понимаете?
Я вас прекрасно понимаю! кивнул Уэлсли подбородком сытого бульдога.
И поверьте, если, к несчастью, в Средней Азии произойдут новые столкновения, то не я буду их виновником!
После этих слов Уэлсли буквально встал в бойцовую стойку, надеясь, что русский император сейчас о чем-то ему проговорится.
Но Александр II был слишком опытен. Мило улыбнувшись послу, он лишь пожелал здоровья королеве Виктории и на этом закончил аудиенцию.
В тот же вечер Уэлсли отправил шифровку в Лондон, где написал, что русский царь согласен на предложение Лондона по разграничению, но многое не договаривает.
Что ж, мы тоже далеко не все говорим русским, здраво рассудил лорд Кларендон и отправился на доклад к премьер-министру.