Я стояла возле кафе и раздумывала, как мне поступить, когда на глаза мне попалась афишная тумбочка. Взгляд случайно зацепился за имя, которое я в тот день уже слышала. «Творческий вечер Якова Лучанского».
«Надо же, какое совпадение», подумала я. Ну или мой попутчик меня не обманул, и этот Лучанский действительно очень популярен. Тогда нет ничего удивительного, что он проводит творческие вечера в Ялте в разгар курортного сезона.
Найдя компромиссное решение купив варёную кукурузу у какой-то женщины, я пошла в Дом отдыха. Горячая кукуруза, завёрнутая в кусок туалетной бумаги вместо салфеток, обжигала пальцы. Мне очень хотелось вцепиться в неё зубами и есть прямо на ходу, как делала пара, идущая передо мной. Но есть на улице родители считали неприличным. Поэтому я несла кукурузу в номер. Пока я дошла до Дома отдыха, она уже остыла, зато я быстро её умяла, не переставая почему-то думать об увиденной афише.
После ужина я отправилась на переговорный пункт, чтобы позвонить родителям и сообщить, что я благополучно добралась и устроилась. Отец подробно расспрашивал, как выглядит мой номер, чем кормили на ужин, далеко ли до моря, успела ли я искупаться. Пришлось объяснять про волны и обещать, что завтра с утра я непременно искупаюсь.
Купайся побольше, дочь, заряжайся здоровьем на целый год, наставлял меня отец. И обязательно организуй себе культурную программу. Есть там какие-нибудь концерты? Спектакли какие-нибудь идут? Изучи афишу.
Посещение культурных мероприятий на отдыхе было ещё одним нашим правилом. Мама любила оперетту, папа предпочитал концерты классической музыки. Я, честно говоря, ненавидела и то и другое. Оперетта казалась мне визгливой и нарочитой. А под симфонии Чайковского я просто засыпала. Поэтому я что-то пробормотала отцу в ответ, пообещала узнать и поскорее попрощалась.
На обратном пути мне снова попалась афиша Лучанского, и меня осенило. Всё равно мне придётся посетить хоть какое-нибудь «культурное мероприятие»: я же не могла обмануть отца. А творческий вечер молодого и популярного поэта как-никак подходил под это определение. Не знаю, что перемкнуло в моей голове, возможно, сработал эффект трёх повторений. Когда мы за короткий промежуток времени трижды видим одно и то же, на третий раз мы воспринимаем информацию более лояльно, так как она кажется нам знакомой. Словом, я отыскала Дом культуры, где должен был состояться вечер молодого поэта, приобрела билет и мысленно приготовила для папы отчёт о запланированной культурной программе.
***
Господи, на что я похожа? Я рассматривала своё отражение в зеркале крохотной ванной комнаты. Волосы спутались, без укладки висят какими-то ужасными космами. Под глазами мешки, как после буйного застолья. И морщины как будто стали резче. Или тут просто плохой свет? Свет, откровенно говоря, был ужасным ровный холодный свет казённых ламп. Кто проектировал эту больницу? Неужели он не мог придумать какие-нибудь настенные светильники? Верхний свет слепил и наводил на мысли об операционных или, того хуже, морге. Яша в принципе не переносил яркий свет, и, пока мы были вместе, я обходилась свечением беззвучно работающего телевизора.
Я провела по волосам расчёской, но поняла, что толку будет мало. Хорошо, что я догадалась взять с собой дорожную косметичку с шампунем, бальзамом для волос и кремами. Пошатываясь, я вернулась в палату, отыскала косметичку в сумке и пошла назад. Сил у меня было немного, но голову вымыть необходимо. Жена Якова Лучанского не может выглядеть как бомжиха, только что вылезшая из помойки. А выглядела я сейчас именно так.
К счастью, здесь хотя бы разрешали находиться в своей одежде. Мой домашний костюм, голубая шёлковая тройка из брюк, футболки и длинного халата, не лучшим образом подходил к ситуации, но хотя бы напоминал о прежней счастливой жизни. Жизни, в которой я всегда выглядела идеально.
Да, я всегда старалась выглядеть роскошно. Я боролась с возрастом, лишним весом и законами природы. Хотя на самом деле я боролась со всеми теми молодыми девушками, которые окружали Яшу. О, эти бесконечные «юные звёздочки», «подающие надежду таланты», а также редакторы телевидения, организаторы гастролей, менеджеры, помощницы, администраторы в гостиницах и прочее, прочее Именно из-за них я никогда не позволяла себе выйти из спальни непричёсанной, из-за них я никогда не забывала нанести лифтинг-сыворотку, подтягивающую лицо, прежде чем появиться на глаза мужу.
Сыворотка осталась дома Правда, сейчас Яша вряд ли станет меня разглядывать и сравнивать с кем-либо. Но я смотрела на своё отражение и, как никогда, ощущала, что битва за красоту проигрывается одним лёгким ударом. Прошло каких-то два дня, как мы попали в больницу, и из зеркала на меня смотрит измождённая старуха, которую не спасает даже шёлковая пижама.
Конечно, я возьму себя в руки. Сделаю причёску. Напишу Сергею, чтобы съездил к нам домой и привёз мне и Яше сменную одежду и всю необходимую косметику. Позвоню нашей домработнице Кате, она всё соберёт. Пусть только с Яшей будет всё хорошо. Я займусь всеми вопросами, как только мне скажут, что с Яшей всё в порядке. А пока пока я вымою голову.
Здесь не было ванны, просто угол с душем отгородили шторкой. Тем лучше, не пришлось перелезать через бортик меня ощутимо пошатывало. Стоя под струями горячей воды, я вспоминала, как собиралась на тот самый концерт Яши. На первую нашу встречу.
***
Помню, я так долго собиралась, что в итоге чуть не опоздала. Нет, я не хотела понравиться Яше, тогда ещё нет. Всё дело было в папе. Когда я поступила в институт, он стал внимательнее к тому, в чём я выхожу на улицу.
Этот сарафан слишком открытый, приличные девушки так не одеваются, мог заявить он, и чудесный сарафан, который мне сшила мамина подруга по выкройкам из «Бурды», отправлялся на вечную ссылку в шкаф.
Но надо признать, что у меня были прекрасные и модные вещи. Отец мог сам где-то достать финский белый спортивный костюм для меня, невиданную по тем временам роскошь. Или дать мне денег на покупку джинсов у фарцовщиков. Он никогда не жалел денег, не требовал, чтобы я ходила в каком-нибудь ивановском трикотаже, ни в коем случае. Но мои наряды не должны были быть откровенными. Юбка всегда ниже колена, никакого декольте, даже летние платья максимально закрывали плечи. Но главное, отец наложил табу на любую косметику. Он считал, что краситься могут либо замужние женщины, либо проститутки. У меня на курсе все девчонки пользовались косметикой, и я чувствовала себя белой вороной. А точнее, бледной поганкой на их фоне.
Но вот я в Ялте, совершенно одна. И у меня есть немного свободных денег. А рядом с нашим Домом отдыха магазин «Красота», в котором продаются лаки для ногтей! И незадолго до начала концерта меня осенило! Чудесный сарафан по выкройкам из «Бурды» сюда, конечно, не переместится: он остался в тёмном шкафу в Москве. Но почему бы мне не купить лак и не накрасить ногти! За две недели лак сойдёт, и папа ничего не узнает.
Как на беду, в магазине оказался богатый ассортимент: и розовый лак, и красный, и даже фиолетовый. Но больше всего меня заворожил прозрачный лак с разноцветными блёстками. Он казался мне просто волшебным, я никогда такого не видела. Именно его я и купила. А потом в номере, замирая от восторга, красила ногти сначала на руках, а потом на ногах. Вот только с непривычки кисточка то и дело мазала мимо, и мне приходилось подтирать лишнее ваткой, намотанной на спичку. Хорошо, что я догадалась сразу купить ацетон.
Потом я долго дула на пальцы и трясла конечностями, чтобы лак побыстрее высох. Ещё с полчаса примеряла все привезённые в Ялту наряды, подбирая под лак. Но так как блёстки были разноцветными, под лак подходило всё, и я никак не могла определиться. Выбрала белое платье с подолом-колокольчиком и белые плетёные босоножки. И ободок с белыми бусинами. Глянула на себя в зеркало перед выходом и вдруг подумала: «Ну прямо невеста. Как будто под венец собралась». Кто бы мог подумать, что совсем скоро я и правда соберусь под венец?
Я взглянула на часы, поняла, что опаздываю, и вылетела из Дома отдыха. Как я думала, на банальный курортный концерт, нужный только для того, чтобы выгулять новый лак и отчитаться папе о выполненной культурной программе. А оказалось, что я летела навстречу своей судьбе.
Курортная публика на поэтическом вечере Что может быть скучнее? В небольшой зал Дома культуры с пыльным занавесом и банальной ковровой дорожкой «кремлёвский дебют» набилось довольно много народа, но молодёжи было мало. Первые ряды занимали гранд-дамы, обмахивающиеся веерами и отчаянно потеющие испаряющейся с их разморённых жарой тел «Красной Москвой». Мне достался билет на пятый ряд. Не слишком далеко, не слишком близко. Рядом со мной две женщины средних лет обсуждали героя сегодняшнего вечера.
Яков Он что, еврей?
Да не должен бы. Стихи-то пишет патриотические.
А вы считаете, что евреи должны писать только об Израиле? Все патриотические стихи всегда и писали евреи.
Да что вы заладили, ну какой он еврей! Такой красивый мальчик!
Вашему мальчику тридцать пять лет!
К счастью, прозвучал третий звонок, подняли занавес, и мои соседки умолкли. А на сцену вышел Яша. Каким же он был в том далёком году нашего знакомства? Пухлым. Звучит смешно, но именно это слово приходит в голову первым. У него были хомячьи щёки и заметный живот, который он безуспешно прикрывал модным жёлтым пиджаком. Сочетание жёлтого пиджака и чёрной футболки меня просто сразило: он показался мне таким денди, так не похожим на скучного советского литератора.
На самом деле Яша никогда не был толстым. Высокий рост, широкие плечи и хорошо развитая мускулатура позволяли ему оставаться привлекательным, даже когда он набирал вес. Упитанный мужчина в самом расцвете сил, одним словом. Он энергично прошёл к середине сцены, встал к микрофону, держа в руках свой знаменитый кожаный блокнот, начал читать. Первое стихотворение называлось «О советской родине». Второе «Посвящение БАМу». Третье «Комсомол идёт вперёд». На большее меня не хватило. Воспользовавшись паузой, в которой Лучанский начал листать блокнот, очевидно ища следующий «шедевр», я встала и, шёпотом извиняясь за отдавленные ноги, стала пробираться к проходу. Конечно же он меня заметил зал был отлично освещён. Но от комментариев воздержался. «Интересно, он в курсе меры собственной одарённости или решил, что девушка пошла искать туалет?» думала я, выходя из Дома культуры. Мне было слегка неудобно, но, право, нельзя же так отвратительно писать! Кто в здравом уме согласится сидеть и пару часов подряд слушать откровенные агитки, когда в сотне метров плещется тёплое, ласковое море? И можно встретить закат на пляже, любуясь чайками?
Так я и поступила. Не заходя в номер, не переодеваясь, пошла на пляж. Мелькнула мысль зайти за книгой мне хотелось чем-то перебить послевкусие от стихов Лучанского , но я поленилась. Нашла свободную лавочку на набережной, села и постаралась как можно быстрее выкинуть из головы всё, кроме фамилии горе-поэта. Она мне пригодится для отчёта папе.
Я просидела час или два, совершенно потеряв счёт времени. Думала об отце, о маме, об институте. О том, как дальше сложится жизнь и получится ли в следующем году приехать в Ялту. О том, что белые босоножки уже обтрепались и надо их заменить. Словом, о каких-то девичьих глупостях. Возле моря так легко забыть о времени.
А когда я уже собралась уходить, я вдруг услышала знакомый голос:
Я определённо сегодня уже видел этот белый ободок. Простите, вы та самая девушка, которую тошнит от советской поэзии?
Я подняла глаза. Передо мной стоял Яков Лучанский. Всё в том же жёлтом пиджаке. Он улыбался и смотрел на меня весело и иронично. Мне стало неловко. Но вместо того, чтобы придумать какую-нибудь отговорку, я выдала то, о чём думала пару часов назад:
Нельзя же так отвратительно писать! Простите, я привыкла к несколько другой поэзии.
Например? В его голосе не было и капли обиды, к тому же он продолжал улыбаться.
Например, к Есенину. Только не читайте про «белую берёзу». Есенин гораздо глубже, чем его пытаются представить в школьных учебниках.
«Я средь женщин тебя не первую, немало вас. Но с такой вот, как ты, со стервою, в первый раз», вдруг продекламировал Яша. Да, Сергей Александрович очень разносторонний поэт.
Могли бы равняться на него.
Я стараюсь, кивнул Лучанский. Но мы живём в несколько другое время. И время требует, чтобы поэты его озвучивали. Боюсь, я не могу позволить себе читать любовную лирику на концертах.
А она у вас есть? насмешливо спросила я.
Потом, вспоминая тот вечер, я недоумевала, что за чёрт в меня вселился. Зачем я так откровенно хамила Яше, который, в сущности, не сделал мне ничего плохого? Отдельный вопрос, почему он не обиделся и просто не пошёл своей дорогой. Но я отвечу на него чуть позже.
Есть. Но я не хочу вас ею утомлять: полагаю, мы оба сегодня сыты стихами по горло. А вот от земной пищи, в отличие от пищи духовной, я бы не отказался. Вы голодны? Я приглашаю вас в один чудесный ресторанчик. Здесь совсем рядом. Кавказская кухня, вино и никакой поэзии, обещаю.
Вы приглашаете меня в ресторан? уточнила я.
В качестве компенсации за испорченный вечер, кивнул Лучанский.
И снова улыбнулся. Кажется, именно его улыбка, широкая, открытая, какая-то по-детски обаятельная, меня и сразила. И я согласилась. Домашняя девочка, которая даже с подругами никогда не была в кафе только с родителями, пошла на свидание с первым встречным поэтом. Правда, я тогда не знала, что соглашаюсь именно на свидание.
***
У дверей ресторана стояла очередь. Но Лучанский её словно не заметил. Просто обошёл толпу, протискиваясь к дверям. Чтобы я не отстала, он взял меня за руку, и я даже не подумала высвободиться: настолько уверенным в своей правоте он казался.
Товарищи, вы куда? Очередь! окликнули его из толпы.
Нас там ждут друзья, невозмутимо отозвался Яша.
В дверях стоял швейцар. Яков подошёл к нему вплотную и что-то сунул ему в руку.
Яков Михайлович! Что ж вы так поздно? Швейцар расплылся в улыбке. Проходите, проходите. Только, говорят, шашлыка сегодня уже больше не будет: мясо закончилось.
А люля? насторожился Яша.
Люля пока есть, благосклонно кивнул швейцар и тут же прикрикнул на стоящего в начале очереди мужика: Ну чего, чего напираете? Видите же, ещё никто не вышел. Я позову!
Я прошла за Яшей внутрь ресторана в полной растерянности. Я даже не предполагала, что можно вот так обойти очередь. Что меня удивило ещё больше, внутри было полно свободных столов! Яша повёл меня к столику возле окна, отодвинул для меня стул, подождал, пока я сяду. Официантка появилась раньше, чем он сам успел сесть:
О, Яков Михайлович! Как приятно вас видеть в нашем скромном заведении. Шашлык? Люля? Сегодня отличный шашлык из молодой баранины, рекомендую.
А мясо не закончилось? усмехнулся Лучанский.
Ну что вы! Всё, что есть в меню, и даже больше у нас в наличии. Может быть, бутылочку киндзмараули?
Яша взглянул на меня. Я молчала. Наверное, вид у меня был растерянный, потому что он снова улыбнулся и покачал головой:
Давайте бутылочку шампанского. Сегодня особенный день, который нужно достойно отметить.
А дальше всё как в сказке. На столе вскоре появился горячий ароматный шашлык, посыпанный маринованным луком и зеленью. К нему подали запечённую на мангале картошку и круглый, сочащийся маслом хачапури. Две огромные тарелки с соленьями и свежими овощами Лучанский даже не заказывал, их принесли просто по умолчанию. Сейчас я понимаю, что ко всему этому лучше подошло бы вино, но Яша торжественно открыл шампанское. Оно так пенилось в бокалах, что я совершенно забыла ему сказать, что никогда не пробовала алкоголь.