Элейна Брусас
После этого
Переводчик: Александра Глебовская
Редактор: Анастасия Маркелова
Издатель: Лана Богомаз
Генеральный продюсер: Сатеник Анастасян
Главный редактор: Анастасия Дьяченко
Заместитель главного редактора: Анастасия Маркелова
Арт-директор: Дарья Щемелинина
Руководитель проекта: Анастасия Маркелова
Дизайн обложки и макета: Дарья Щемелинина
Леттеринг: Владимир Аносов
Верстка: Анна Тарасова
Корректоры: Наталия Шевченко, Марина Пищаева
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.
Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
© 2023 by Alena Bruzas
First published in the United States of America by Rocky Pond Books, An imprint of Penquin Random House LLC, 2023
Иллюстрация на обложке Cerise Steel
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2024
* * *
Аните Хилл, которая говорит правду сильным.
Шанель Миллер, от которой мы узнали твое имя.
Тем, кто заговорил первыми, вопреки нападкам и сопротивлению, чтобы мы смогли подхватить их слово.
Всем девушкам
Глава 1
Давным-давно жили-были пять принцесс. Нет, скорее колдуний. Которые на самом-то деле были богинями. Хотя неважно, главное, что они были подругами.
Жили-были пять подруг.
А дальше вот какая получилась история.
Наконец-то лето, и мы двинули к морю. Поппи за рулем, я, понятно, сижу рядом. Рамона, Пас и Талия плотно сдвигают головы, чтобы влезть в кадр. Я предлагаю убрать все телефоны в бардачок. Мы поем под радио, пока музыку не забивают помехи, а потом играем в «Номерной знак» и в «Правду или действие». Я даю Рамоне задание снять лифчик рядом с нами как раз едет джип, она мне в отместку выставить в окно задницу.
Ро! пищу я.
Вирджиния! верещит она в ответ, швыряет в меня резинкой для волос и говорит: Проиграла, так давай.
Ну, я и даю и чудом остаюсь в живых, когда Поппи резко поворачивает руль и я едва не вываливаюсь наружу.
В Ла-Пуш мы приезжаем на закате. На полу в машине полно мусора, нога у меня затекла, руки у нас переплелись и перепутались. Талия заплетает Поппи мелкие косички, я крашу Пас ногти на ногах, а Ро уплетает бутерброд, который Талия прихватила для себя.
Мы вываливаемся из машины, взявшись за руки и толкаясь попами похоже, дружба у нас все-таки крепкая, ничто ее не разрушит, никогда. Но тут нас замечает Эдисон, громко зовет меня по имени, я чувствую, как Талия шарит глазами по моей коже, и мне делается страшно: а вдруг разрушит?
Мы собираемся устроить лагерь на пляже. Всем наплевать, разрешено это или нет. Мы просто ставим палатки, вытаскиваем спальники и садимся пить. Повсюду голые ноги, бегущие волны, шортики из обрезанных джинсов. Я надеваю купальник, но в воду не лезу. Здесь в океане не купаются. Слишком холодно. В штате Вашингтон не поплаваешь даже летом.
Ро разводит костер Талия хоть и не сразу, но отдает нам свои пакеты из «Трейдер Джо» на растопку, после чего к нам то и дело подваливают парни выпить нашего пива и стянуть хот-дог. Руми обнимает Поппи, целует в шею, лапает за ляжку, а она все отстраняется и передергивает плечами, но он будто не слышит этого ее «убери руки, а то меня стошнит». Я вижу, что она пьяна изо рта у нее пахнет чем-то сладким, вроде виски, зрачки расширены. Поппи всегда изображает этакую невинность, типа: «А что я не так сделала?»
Руми, похоже, на это плевать, Поппи же его девушка, но я вижу, что она злится, причем после каждой рюмки все сильнее. Интересно, как ночью быстро все меняется. Сперва сидишь под звездным небом и солеными брызгами, зарывшись пальцами ног во все еще теплый песок, костер потрескивает, искры улетают вверх, рядом вздыхает океан. А потом вдруг понимаешь, что тебя сейчас вырвет, а все вокруг наверняка говорят про тебя гадости, потому что ты пьяная, вялая и тебя лапают.
Поппи зажимает рот ладонью и уходит, пошатываясь, к скалам; Руми тащится следом видимо, считает, что хорошему бойфренду так и положено. Я тоже иду, ведь я знаю, что будет дальше.
Отвали, да? говорит Поппи.
Я фыркаю от смеха, потому что голос у нее как у гангстера из английского фильма, но тут она сгибается пополам, и на землю шлепается что-то мокрое. Руми стоит рядом, засунув руки в карманы, и смотрит себе под ноги.
Я разберусь, говорю я ему.
Он явно колеблется. Поппи снова орет:
Отвали!
Руми краснеет, смотрит на меня, а потом уходит и мне делается его жалко. Поппи хватается за мою руку, меня качает, я задеваю пяткой камень, на ней появляется ссадина. Поппи снова рвет, а я стою, стиснув зубы, не отбираю у нее руку и слежу, чтобы волосы не падали ей на лицо.
Потом я обхватываю ее рукой за талию, она приваливается ко мне, и так мы идем к палатке. Я снимаю защиту от дождя небо чистое, ветер ласковый. Мы ложимся рядом, мои высветленные волосы смешиваются с ее натуральными черными, она нашаривает мою руку, переплетает пальцы с моими.
Потом она долго лежит тихо мне кажется, заснула. Я начинаю вставать, и тут она крепче сжимает мою ладонь.
Я люблю тебя, говорит она, не открывая глаз.
Руми сидит один, играет с приливом в «Кто первый струсит». Ноги вытянуты вперед и уже намокли.
Она просто напилась, сообщаю ему я. Ты тут ни при чем. Ее всегда переклинивает, когда тошнит.
В расцарапанной пятке пульсирует боль. Руми ничего не отвечает, я осматриваю ногу. Кровь все еще идет, в порез попал песок.
Что случилось? спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
Руми встает.
Подожди здесь.
Вернувшись, он кладет мою пятку себе на колени. Льет холодную воду на порез щиплет. Смазывает неоспорином, заклеивает пластырем. Я вспоминаю, что твердо решила с ним не флиртовать, и теперь понятия не имею, что сказать. Сгибаю колено, засовываю заклеенную ногу под попу.
Пас у костра начинает петь, Талия сидит у Эдисона на коленях, Ро что-то кричит Эдисону, типа что сейчас даст ему в морду скорее всего, он это заслужил, но Ро все-таки, наверное, шутит. Потом они разбредаются в стороны от костра, рассаживаются отдельными компаниями, Пас, Талия и Ро заходят в воду по лодыжку, вода гладкая и серебристая в свете луны. Эдисон тащится куда-то, прихватив упаковку пива, накренившись набок, точно разваливающийся дом.
Я каждый раз говорю себе: все, это в последний раз. Талия что-то подозревает, хотя и не знает правды. Если я сейчас остановлюсь, может, и не узнает. Но тут Эдисон бросает на меня взгляд через плечо. Я встаю, поправляю низ купальника, стряхиваю с попы песок. Чувствую, что Руми следит, как я ухожу следом за Эдисоном, но я не оглядываюсь. Народу собралась куча, никто ничего не заметит скорее всего.
Почти полнолуние, луна дрожит на воде, и в какой-то миг, в преломленном свете, мне кажется, что я очень красивая. Поэтому я его целую, и мы, конечно же
(Даже сказать не могу.)
Все еще слышны пение, заливистый смех, грязные шутки наших спутников.
Я возвращаюсь домой к Поппи я всегда возвращаюсь к ней домой. Это может быть ее комната, или стол в школьной столовой, или, как сейчас, палатка. Смотрю, как она дышит: вдох-выдох, вдох-выдох. Как ей это легко.
Когда я пришла от Эдисона, все уже легли. Костер почти потух. Лишь несколько угольков мерцали в пепле. Я некоторое время смотрела на них, пила красное вино из бутылки кто-то бросил ее, открытую, наполовину закопав в песок.
И вот я лежу, пристроив бутылку на локоть, а когда в ней ничего не остается, засыпаю, положив голову на закапанную вином подушку, и шею мне лижут неприятные сны, но утром я их не вспомню.
Мы уже собираемся уезжать, и тут Рамона говорит, что нужно пойти искупаться.
Лето перед выпускным классом. Такого больше никогда не будет.
У нас, Роуи, есть еще и следующее лето. Пас складывает руки на груди и щурит глаза.
Следующим летом, Пас, мы уже не будем учиться в школе, говорит Ро. И все разъедемся по своим делам. Я во Францию, Талия хочет пораньше уехать на учебу, а твоя мама собралась съездить к родным в Бразилию.
Талия улыбается солнце падает ей на лицо, она откидывается на песок, закрывает глаза. Поппи сердито смотрит в чашку с кофе, а я спрашиваю:
Ну а я, Ро? Где буду я?
Ро бросает на меня взгляд смущенный, неуверенный.
А ты будешь сметать паутину с небес, Вирджиния. А потом рано или поздно к нам вернешься.
Пальцы ног облепила морская пена. Ро ставит коричневую ступню поверх моей, бледной. У нее ногти на ногах красные, у меня цвета морской волны. Ступни выглядят красиво рядышком, одна чуть прикрыта другой. Ро заправляет мне прядку за ухо, а я улыбаюсь какие у нее веснушки, я их очень люблю. Я понимаю, она хочет меня подбодрить, только по-своему. Наверное, просто не знает, куда меня занесет, но верит, что я разберусь, вот что она пытается мне сказать.
Ну как, пошли? У Поппи похмелье, поэтому она очень злая.
Ладно, говорит Пас, потом улыбается и тянется к Талии.
Мы вбегаем в воду, держась за руки. Налетает волна, напоминающая застывший электрический разряд. Мы верещим, Поппи до боли стискивает мою руку. А потом меня окатывает, охватывает, окружает жуткий холод. Невозможно ни дышать, ни думать. Миг ужаса, я теряюсь а вдруг меня унесет в бескрайний синий океан. Но у меня есть якоря мои подруги. С ними я в безопасности.
Глава 2
Обратно Талия и Пас едут с Эдисоном. Ро спит, растянувшись на заднем сиденье и вывесив пятки в окно. Поппи блюет. Похмелье, да ее еще и укачало, так что за рулем я.
На этой неделе футбол начнется, говорит она.
И ты в ужасе? спрашиваю я. Лично мне непонятно, какая радость возиться с командой одиннадцатилеток.
Мне нравятся дети. Они забавные.
Я улыбаюсь дороге. Поппи у нас такая. Даже не считает это благотворительностью.
Мы с Эдисоном ну, это, опять, говорю я.
И как, хорошо было? Поппи отказывается меня осуждать.
Ага, по большей части.
А что было плохо?
Он слюняво целуется. Заплевал мне все лицо и язык засунул в самое горло. Я едва не поперхнулась.
Поппи хохочет, прикрыв глаза. Впереди поворот, я безрассудно давлю на газ, потом резко торможу, когда машину начинает уводить в сторону, а лес и океан проносятся мимо смазанными зелеными и синими полосами, и весь мой мир теряет устойчивость. Поппи фыркает и высовывает руку в окно.
Так-то все нормально. Просто я не уверена, что оно тебе нравится, говорит Поппи через некоторое время.
Нормально? Тебе правда кажется, что то, что я делаю, нормально? Я оглядываюсь на Ро. Она так и спит.
Поппи откидывается назад и закрывает глаза.
Ну, это если в космическом масштабе. Нам семнадцать лет. Талия с Эдисоном не муж и жена при детишках. Ну типа драма, конечно. Но без серьезных последствий.
Ты хочешь сказать, ну, короче
Она смеется.
Да ну тебя.
Дело в том, что от Поппи все равно не скроешься. Она смотрит на меня, я на нее.
Но мне от этого гадко, говорю я.
Тогда зачем делаешь?
Поппи курит косяк. Я его перехватываю, затягиваюсь.
Пуф-пуф, вот, забери обратно, говорю я сквозь дым во рту.
Вирджиния, зачем ты это делаешь? повторяет Поппи.
Убеждаю себя, как до дела доходит, что мне этого хочется.
А потом?
Ну вот вчера, когда мы с Эдисоном трахнулись, я чувствовала себя надраенной кастрюлей. Я еще раз затягиваюсь и возвращаю косяк Поппи. Странное, конечно, сравнение.
А я поняла. Ты была пустая.
И отшкрябанная.
Бросила б ты это.
Что именно?
Делать вещи, от которых тебе гадко, поясняет Поппи.
Мне много от чего гадко, и никогда не скажешь заранее. Но у меня есть ты. С тобой сразу становится лучше. Я улыбаюсь подловатой улыбочкой мол, знаю я, какая я дрянь, но ты ж меня все равно любишь.
Встаем в очередь к парому. Ро на заднем сиденье бурчит, садится, вытирает слюну в уголках рта.
А здесь травкой пахнет, сообщает она.
Паром причалил, и в центре Сиэтла, где плотное движение, за руль садится Поппи. Сперва пахнет солью, водорослями, холодным ветром, потом выхлопными газами и нагретыми тротуарами. Переключая передачи в своей старенькой пацанской машине, Поппи каждый раз раздраженно хмыкает. Ро просматривает песни в телефоне, ищет самую лучшую.
Я жалею, что мы не остались у моря еще на ночь. Жалею, что не остановились в каком-нибудь прибрежном городишке, в задрипанном пансионе на убитой дороге, где вокруг домики из фанеры и американские флаги хлопают на ветру. Не остановились. Мы дома.
Паркуемся, Ро бежит к дому, с крыльца спускается ее мама. Мы уезжали на каких-то два дня, но вот они идут, обняв друг друга за талию, и разговаривают так, будто не виделись несколько месяцев и накопили кучу новостей.
В моем доме он почти напротив дома Поппи темно, шторы опущены, но за дверью гремит музыка.
Мама, кажется, сегодня хотела сделать пиццу на гриле, говорит Поппи она, похоже, и не сомневается, что я останусь у них на ночь. Да и Уиллоу, ее мама, как будто в этом не сомневается.
До нас доносится запах цветов апельсинового дерева, растущего во дворе между моим домом и домом Поппи. С той самой первой моей ночи у Поппи, когда нам почти исполнилось двенадцать, я ни разу не спала в кладовке и не пряталась за дубом на заднем дворе. Я ни разу не пыталась напроситься к кому-то из подружек только чтобы услышать в ответ, что в будни такого не будет. Уиллоу пускает меня всегда.
В доме у нее все какое-то на удивление нормальное. Чисто, в холодильнике еда, сама Уиллоу сидит на веранде и пьет чай со льдом. Спрашивает нас, как съездили, говорит, что мне нужно смазать солнечные ожоги соком алоэ, потом разводит огонь в гриле, а я закрываю глаза и вслушиваюсь. В разговор, в голоса птиц, в шорох ветра в кронах деревьев, в «стук-стук-стук» это Уиллоу режет помидоры, лук и перец.
Вспоминаю ту первую ночь. Каким это стало облегчением сбежать из дома, когда там Он. Не уворачиваться от Него, не чувствовать себя обязанной улыбаться Ему, мучиться, если все-таки улыбаешься. Вспоминаю, как Поппи дала мне свою лучшую пижаму, уступила лучшую подушку да так, будто это обычное дело. Будто это самая обычная ночь.
Вирджиния, зовет меня Уиллоу.
Я открываю глаза, смотрю на нее: она улыбается и вообще выглядит нормально.
Хочешь? спрашивает она и поднимает со стола кувшин с чаем, лимоном и кубиками льда.
И я тоже прикидываюсь нормальной как и всегда, как всегда прикидываюсь после этого.
В общем, есть у меня эта книга. Большая, тяжелая, с картинками цвета солнца и неба. Называется «Мифы Древней Греции» Долера. Мне ее подарила учительница в четвертом классе. Подарила втихаря, потому что иначе вышло бы, что я у нее в любимчиках, но это было в том году, когда я пришла в школу с синяками в форме отпечатков пальцев на плечах.
Весь год я читала и перечитывала эту книгу в укромном уголке парка у водохранилища. Если шел дождь или начинало темнеть, я часто уходила домой к Талии. Дверь ее всегда была открыта в прямом и переносном смысле. У них двери и окна открыты весь год или почти. В дом проникает сырость от дождя, и ветер, и солнце.
Талия не так тащилась от этой книги, как я, но ей нравился миф про Дафну. А мне больше всего про Медею. У нас случались жаркие споры, чем Аид отличается от Хель и Люцифера, об эволюции мифологии и религии.