Видимо позвали всех, да не всех. Первый раз слышу о чествовании, а Константин Иваныч если и звонил, то мне ничего не передавали.
Ну Иваныч наверное думал, что ты к тому моменту не оклемаешься, предположил Костиков. Ладно чего гадать на кофейной гуще, этот кубок твоя заслуга прежде всего, так что пойдём. Тебе может помочь как? Поддержать?
Сам справлюсь, не надо.
Передвигался я еще тяжело, хоть и приноровился на костылях как сайгак скакать. Фёдор все же помог мне подняться с лавки, взял выписку, себе в сумку сунул не глядя. Ну и двинулись к выходу.
Костиков казался отличным мужиком открытым и чутким, безо всяких налетов звездной болезни, на которую у полузащитника имелись все основания популярность футболиста в народе просто зашкаливала. В остальном он производил впечатление мужичка из тех, кому не плевать на ближнего. Прежний обладатель тела наверняка имел с Фёдором дружеские связи, но нынешний я этого попросту не припоминал. Но задружиться с ним был отнюдь не прочь.
Пока ковылял на костылях к двери, Федор дошёл до выхода из больницы, выглянул в окно, макушку почесал.
Слушай, Ванек, чего спросить хотел, а тебе оно точно надо сейчас с журналистами твою травму мусолить? Может переждет?
С журналистами? переспросил я, не совсем понимая суть вопроса.
Угу, подтвердил полузащитник, выглядывая в окно. Они ж не слезут, а у нас времени не то, что много. Опаздывать совсем не хочется, да и Иваныч не любит опоздания, сам знаешь.
Честно говоря не понимаю о чем ты
Я запнулся, потому что подошёл к окну и увидел там целую толпу журналистов, не пойми откуда взявшуюся. Я то никого и никуда не звал.
Не ты их пригласил? удивленно уточнил Федя.
Нет конечно!
Блин, кто-то в больничке похоже о твоей выписке слил. Вот заразы и совесть же людей не мучает. За рубль готовы с потрохами продаться.
Может они не меня ждут? Мало ли отделение дополнительно в ЦИПО открыли? предположил я.
Фёдор посмотрел в ответ таким взглядом, что вопрос снялся сам по себе. С другой стороны, ничего удивительного в том, что журналисты столпились у входа, тема травмы Павлова и как следствие возможного завершения карьеры в разрезе из рук вон плохой игры «Спартака», занимала первые полосы всех газет и журналов. Нет Павлова нет народной команды, гласили заголовки. Но наглости журналистов в 1989 году было далеко от наглости их местных коллег, особенно из числа папарацци. Те бы уже до палаты добрались. А эти даже внутрь не заходят.
Походу они за эксклюзивными кадрами охотились, Вань, предположил Федя.
Я представил первые полосы завтрашних газет с собственной фотографией на костылях и с аппаратом Иллизарова.
Так, придумал делаем, как делали в Минске! предложил полузащитник, поднимая указательный палец.
Напомни хоть, как делали? попросил я, понятное дело не помня, как обстояли дела в Минске память прежнего тела все больше срабатывала на лица, а вот где и что происходило, с этим приходилось чуточку сложнее.
Подсылаем подсадную утку к журналистам, только вместо Лени сегодня уткой буду я, отвлеку их и переключу внимание, а ты Федор сунул руку в карман и достал ключ с надписью «ВАЗ» на тонкой металлической цепочке. Держи, моя копейка за поворотом стоит, как заведёшь ко входу подъедешь, и я на ходу на сиденье прыгну! Как тебе план?
Ты пошутил про подъедешь? У меня ж на ноге железяка, только на механике ездить и сцепление выжимать!
Блин, точно, ладно, полузащитник задумался на миг. Тогда на заднее сиденье ложись, а я следом прибегу!
Сговорились. Я ключи от копейки взял, а Костиков гулко выдохнув открыл входную дверь и вышел к журналистам.
Товарищи, я знаю, что вы Ивана Павлова ждёте, но пока у меня заявление, прошу вашего внимания
И с этими словами отвёл толпу журналистов от входа в больницу, якобы какое-то заявление делать. Проход открылся, журналисты вслед за Фёдором мигрировали, а я, пользуясь шансом и вооружившись костылями, втопил в противоположную сторону, где за углом стояла копейка полузащитника.
План почти удался.
Именно, что почти один из журналистов обернулся и увидел меня сваливающего на всех порах.
Вон он!
Все остальные журналисты разом обернулись. Мгновение и вся толпа бросилась вслед за мной, скрывшимся за углом.
Ваня беги! успел только выкрикнуть Федор вдогонку.
Понимая, что журналисты меня попросту сожрут, я кое-как доскакал до красной копейки, одиноко припаркованной у тротуара.
Сунул ключ в личинку дверного замка, открыл и, как и договаривался с Фёдором, нырнул на заднее сиденье автомобиля, тотчас захлопнув за собой дверь. В зеркале заднего обзора увидел как выбежали из-за угла больницы журналисты и принялись оглядываться потеряли. Павлов будто сквозь землю провалился нигде нет. Но потом сориентировался юноша лет 17, в котором можно было узнать молодого начинающего репортера-внештатника еженедельника «Собеседник» Игоря Торбинера.
Он в машине Фёдора Костикова!
Но прежде чем журналисты успели двинуться к копейки, из-за угла выскочил сам полузащитник, протиснувшийся среди журналистов и со словами «простите, извините, мы опаздываем» бросившийся к автомобилю. Через несколько секунд водительская дверца распахнулась, на переднее пассажирское сиденье спикировала спортивная сумка, а на водительское сиденье плюхнулся сам Федор.
Ваня, ключи давай!
Я тут же сунул ему ключи. Пока тот ловчился вставить ключ в личинку замка зажигания, табун журналистов уже подбежал к копейке.
Правда ли, что вы завершили игровую карьеру?
Сможет ли без вас Спартак выиграть чемпионат?
Вам ищут замену, как думаете, кто может стать новым 11 номером команды
Посыпались вопросы с разных сторон. Но Федор тоже не терял времени даром завёл ВАЗ и дал по газам, обдавая журналистом вонючим дымом из выхлопной трубы. Тяжелая однако доля журналистская. Копейка вывернула на дорогу и только тогда, когда журналисты остались позади, полузащитник сбавил скорость.
Ну оторвались, кажется, подмигнул Костиков в зеркало заднего обзора. Иваныч кстати запретил общаться с прессой после проигрыша Зениту. Так что тут без обид со стороны пишущей братии. К Сударину все вопросы.
С этими словами опустил боковое окно, достал сигарету и закурил, ничуть не смущаясь. В то время курить было нормально и курили многие игроки, даже нынешний тренер сборной Лещин, а динамовец Добровольский выкуривал по две пачки сигарет в день.
А вообще атмосфера не самая приятная в клубе, хуже чем было до кубкового финала, вздохнул Федор. Не знаю, чем все закончится.
Почему так? заинтересовался я, не лишним виделось понимать вводные внутри своего нового клуба.
Ну поговаривают, что Николай Петрович готов подписать заявление Иваныча на увольнение, охотно объяснил Фёдор. Ты же сам мне рассказывал, забыл?
Чтобы что-то забыть, это надо знать. Я, разумеется ничего Костикову не говорил. Зато историю ухода оригинального Бекасова из Спартака накануне чемпионского сезона 1989 года помнил достаточно отчётливо. Много эту историю мусолили в прессе и во всяких мемуарах и биографиях. Якобы после смерти Андрея Петровича Классникова между его старшим братом Николаем Петровичем и тренером Константином Павловичем обострился старый конфликт (Гайдай не мог смириться с динамовским прошлым Бекасова) и когда в сентябре 1988 Бекасов психанул и написал заявление об уходе по собственному (в дальнейшем он уходить передумал, понятное дело), старший Классников заявление сохранил. Как я понял, Николай Петрович был не прочь воспользоваться им после череды неудовлетворительных матчей и разгромного поражения от Зенита в Ленинграде.
Как команда на это реагирует? Изменилось что в мое отсутствие?
Как устали все. Сам же знаешь, что он после прошлого сезона половину основы подал на отчисление из команды. Кому такие качели понравятся? Хочется больше стабильности. Я Иваныча уважаю, но такие вещи не поддерживаю. Ну, это я уже тебе говорил.
Фёдор докурил до самого фильтра. Кстати курил он те же самые сигареты, что мне предлагал Лёня в палате.
Где церемония будет?
В Тарасовке, мы ж туда едем. Я ж тебе уже говорил.
Чего не в ресторан?
Ты чего Николай Петрович не переносит рестораны! возмутился Федор и удивленно уставился на Ивана через зеркало заднего обзора.
Тарасовка значит Тарасовка. Тем лучше, я как раз планировал отправляться прямиком на спартаковскую базу после выписки. А тут совпало. База находилась в получасе езды от севера-востока Москвы. Добрались до места достаточно быстро. По пути полузащитник вспомнил некоторые подробности крайней игры.
Представляешь, Ванек, я травмирован, на поле меня нет, а болельщики все равно орут целым сектором: «Что на поле за подкова это морда Костикова». А наши им отвечают своё: ЗАБИВАТЬ ВСЕГДА ГОТОВ ВСЕМ ПОДРЯД НАШ КОСТИКОВ!
Классно.
Но меня то на поле нет!
Заехав на территорию, я заценил легендарную водонапорную башню с деревянным куполом. Забора в 1989 году в Тарасовке ещё не было. Федор спокойно заехал на базу, поехал в сторону главного корпуса, мимо полей, домиков для инвентаря и турников. На одном из полей были установлены кольца с деревянными щитами для игры в баскетбол игра помогала футболистам отвлечься и напряжение снять. А на окнах главного корпуса висели красно-белые занавески. У входа стояли автомобили, среди которых особо выделялся салатного цвета «мерседес». Я обратил внимание, что значок мерса скручен с капота.
Главный уже здесь, прокомментировал полузащитник, останавливаясь рядом с Мерседесом главного тренера и глуша мотор. Следом Фёдор поднял окна на своей копейки, вышел из машины, помог выбраться мне. Подержал костыли, пока я вылезал.
Ну что, пойдём?
Идём, надеюсь кормить досыта будут, мне больничная еда осточертела!
Павловна голодным никого не оставит!
И они двинулись в главный корпус, где уже собрался народ.
Федь, а Федь, а как проходить чествование будет, ты в курсе?
Поедим, чай попьём, конверты с премиями получим, да Николая Петровича послушаем вот бы он не решил Евгения Онегина продолжить читать.
Онегина?
Он на обратном пути из Ленинграда читал, чтобы мы музыку не слушали, охотно пояснил полузащитник.
Вот так, разговаривая обо всем и ни о чем, зашли в столовую. Мне хотелось повидаться живьём с главным тренером, да и с остальными спартаковцами. Но больше всего я хотел понять, что будет дальше и какую судьбу приготовил для меня клуб. Потому как ситуация оставалась подвешенной до сих пор. А чего я терпеть не мог, так это неопределённости, которая мешала строить нормальные рабочие планы.
Глава 5
В столовой уже сидели футболисты, в полном составе команды основы 1989 года. Здесь же присутствовал тренерский штаб из ассистентов Константина Павловича. Одного из тренеров я сразу же узнал Пётр Курткин. Тот самый, который в 1984 году со своим ростовским СКА разгромил Спартак в Москве со счетом 6:1. Что за игра была, песня! Шесть безответных банок к концу матча от ростовчан и только Костиков сумел смягчить жуткий позор красно-белых и разбавит счёт. О том матче до сих пор ходит кричалка:
Курткин увидел меня, но отчего-то не отреагировал никак. Даже руку приветственно вскидывать не стал. Сразу сделал вид, будто другим делом занят. Я значения этому не придал, но в голове пометку сделал. Дядька то он неплохой, но по моему личному мнению, добился бы куда большего, продолжи он карьеру главным тренером. Зря он пошёл под Бекасова в «Спартак» хотя во многом благодаря такому усилению тренерского штаба, Спартак выиграл чемпионат сезона 1987 года.
Ну каждому своё. Я вслед за Граблевым пошёл к столу. Павловна, повар Тарасовки ещё с 1960-х годов, приготовила легендарный спартаковский борщ, который запоминался каждому кто хоть раз бывал в столовой на базе красно-белых. Тарелки с сытным борщом стояли вокруг стола и приятно дымились паром свежак.
Игроки встретили меня тепло и даже начали аплодировать. Однако от взгляда не могло уйти, как одноклубники озабоченно рассматривают аппарат Иллизарова на ноге. Никто из них понятия не имел насколько серьёзна травма.
Место Граблева располагалось рядом с местом Баянова, который не став никого и ничего ждать, уже уплетал борщ Павловны за обе щеки. Но завидев нас прервался.
Какие люди и без охраны! Федя, ну даёшь, ты откуда Ваньку взял?
Поздоровались. Стул рядом с Баяновым был всего один, как и тарелка. Места для меня не нашлось.
Ща, погодите, организуем, Сергей поднялся, вытер салфеткой борщ с губ. Огляделся.
Федь, вон стул у стены свободный, захвати для Ваньки. А я пока скажу Павловне, чтобы тарелку борща принесла. Павловна!
Павловной оказалась женщина средних лет, небольшого роста, но пышных форм, одетая в белые халат и чепчик. На груди у неё был нашит спартаковский ромбик. Она разливала борщ.
У нас Павлов пришёл, поставьте ему тарелочку! Спасибо, Павловна!
Федор сходил к стенке, взял стул, принёс к столу и помог мне сесть. Костыли под стол сложили, чтобы не мешались.
Подошла Павловна.
Ванечка, как твоё здоровье?
На поправку иду, заверил я.
Поставила тарелку, плеснула борща, а потом чутка подумав, вывалила из тарелки шматок мяса покрупнее.
Кушай, тебе надо восстанавливаться, заверила и повернулась к Станиславу Адыгову, сидящему по правую руку от Баянова. Стас, подвинься, пожалуйста, чтобы Ваня поместился, ему ногу некуда ставить. А я тебе сметанки в борщ добавлю.
Адыгов подвинулся, и я уселся, ногу вытянул. По ту сторону стола сидели Коноплев, Крепостной и другие молодые ребята, с интересом смотревшие на меня.
Ну как нога?
Что доктора говорят?
Посыпались ожидаемые вопросы любопытно же игрокам. Я отшучивался, знают ведь «как»:
Настраиваюсь на следующую игру.
Ты главное газеты поменьше читай, у нас как обычно любят из мухи слона раздуть, сказал Адыгов, размешивая в своей тарелке борща сметану.
В целом в столовой царила отличная атмосфера, не было похоже, что внутри команды имеются противоречия. Футболисты общались, отвешивали шуточки, подкалывали друг друга. Но все же напряжение чувствовалось. Вряд ли это хорошая мина при плохой игре, однако семя раздора росло и крепло. Сезон для «Спартака» складывался двойственно и болельщики, как и сами футболисты с тренерским штабом, чувствовали что-то идёт не так. Игра не шла, хоть тресни и между тренерским штабом и игроками увеличивались и скапливались противоречия. Бекасов не просто так клал заявление Классникову на стол. И не просто так Николай Петрович его себе сохранил до будущих времен.
Ровно в три часа дня двери в столовую открылись. Зашли Классников со своей пружинистой походкой, а следом Бекасов. Николай Петрович выглядел как всегда спокойным и умиротворённым, а вот Константин Иваныч покраснел, как варенный рак и одним своим взглядом был готов рвать и метать. Гайдай встал во главе стола, присаживаться не стал, но взялся за спинку стула. Сударин рухнул на своё место. Сложил руки на столешнице, переплел пальцы, которые аж побелели на костяшках от напряжения.
Заслуженный мастер спорта СССР, Заслуженный тренер СССР, великий тренер, сейчас Константин Иваныч подбирался к окончанию своего пути, восьмой десяток серьёзный возраст. Век Бекасова в «Спартаке» подходил к концу и это было заметно невооруженным взглядом. Вряд ли Константин Иваныч не понимал, что происходит на самом деле. А как человек, привыкший принимать тяжелые, но правильные решения, ему сейчас тяжело вдвойне, потому единственно верным виделось отойти и дать дорогу молодым. Спартаку требовалась свежая кровь, а уход Иваныча виделся неминуемым и единственно возможным. Проблема была лишь в том, что каждый из здесь присутствующих видел благо команды со своей колокольни, и был убеждён, что его мнение единственно верное. И Сударин прямо сейчас искал причины своих неудач в игроках, по слухам (которые подтвердил Федор по пути в Тарасовку) собираясь отчислить из команды половину основного состава. Сделать это ему не дал Классников, но и Петровичу связывали руки профсоюзные руководители не давали ему избавиться от Бекасова, все ещё веря, что тренер сумеет дать результат и опасаясь, что он перейдёт в Динамо, переманив с собой тех игроков, которых он просил отчислить из команды (настолько нелогично был составлен список Судариным). В общем сложно все.