Она смотрит на себя в зеркало. Что мужчины в ней находят?.. Да, она хороша собой: зеленые с голубым оттенком глаза, светлые волосы, чувственный рот, чуть вздернутый носик и самое главное ее оружие сияющая улыбка. Но правильно говорят, не родись красивой, а родись счастливой
Что-то происходит с Юрой. Ее беспокоит его поведение. С ним что-то не так. Он не спит ночами, уходит из комнаты, проявляет и печатает фотографии Возвращается только под утро. Когда она пытается узнать, что с ним, он грубит на ровном месте. А если просит его вести себя потише при ребенке, начинает кричать еще громче. Сам на себя не похож.
Это тебе делать нечего, вот ты и придираешься!
От несправедливости его обвинений Людмиле обидно до слез. Да она работает на двух работах, не считая подработок, это ей-то нечего делать?
Что с ним произошло, почему он вдруг так переменился? Может, влюбился в кого-нибудь? Да нет, не может быть Влюбленные иначе себя ведут, а он как будто стал другим человеком. Резким, раздражительным, всем недовольным, нетерпимым Невыносимым.
Она ждет конца смены, считая дни, надеется, что, когда они окажутся дома, все потихоньку вернется на круги своя. И вот наконец они уезжают из злополучного лагеря, но сначала не в Тюмень, а в Челябинск: навестить Юрину маму. Она давно не видела внука и очень их ждет.
В гостях становится только хуже. Юра цепляется к ней по любому поводу: не так посмотрела, не то сказала, не туда положила его вещи Все ему не так. Свекровь, конечно, не может не видеть, как изменился ее сын, и во всем винит невестку.
Через две недели, показавшиеся Людмиле вечностью, они возвращаются домой. Людмила думала, что дома Юра успокоится, но не тут-то было. Оставшись наедине с женой без лишних свидетелей, он доходит до того, что во время очередной ссоры швыряет в нее ножницы:
Испортить бы тебе товарный вид!
К счастью, импровизированный снаряд пролетает мимо. На столешнице остается глубокая вмятина.
Если раньше Людмила не любила работу в институте, теперь ей не хочется уходить с Мельницы, потому что неизвестно, что ждет дома. Очередной скандал с хлопаньем дверей, руганью и швырянием тяжелых предметов? Пьянка? Ночное исчезновение?.. Поведение Юры сказывается и на Денисе тот стал более молчаливым, боится лишний раз задать вопрос, а ведь раньше они не знали, куда деваться от его «почему?» Забивается в уголок с книжкой или альбомом и рисует, рисует, рисует
Их общие друзья тоже замечают необъяснимые перемены в Юрином поведении. Если бы не они, это продолжалось бы еще долго, и неизвестно, к чему бы привело. В один из «мирных» дней Андрей, тоже врач и друг семьи, уговаривает его сходить к психиатру и чуть ли не за руку к нему отводит, пока не передумал. Юру обследуют целый месяц, и наконец выносят вердикт.
МДП маниакально-депрессивный психоз.
Это расстройство свойственно гениям, говорит им врач, видимо, рассчитывая как-то приободрить. Хотя утешение сомнительное. Врубель в маниакальной фазе писал картины. Люди в этом состоянии могут творить настоящие чудеса, раскрывают все свои таланты, но вместе с тем усугубляются их дурные привычки и черты характера. Интеллект не страдает, только поведение.
Но это же как-то лечится?.. спрашивает Людмила.
Состояние можно купировать медикаментозно, уклончиво отвечает врач. Но при подборе препаратов важно не допустить инверсии фазы, поэтому необходимо постоянное наблюдение. Я имею в виду, госпитализация в вашем случае обязательна.
Юра ничего не хочет слушать. Какая госпитализация? У него слишком много работы, он не может себе позволить выпасть из жизни на несколько недель!
Он в негодовании вылетает из кабинета, от удара двери со стены падает кусок штукатурки.
Людмила остается наедине с психиатром.
Он не поднимал на вас руку? деликатно спрашивает тот.
Людмила молча качает головой. Швыряние предметами не в счет, кажется, Юра делает это ради театрального эффекта, для устрашения, а не пытается сделать ей больно.
Но это может произойти. Я вызову бригаду сегодня же, решительно подытоживает врач.
Когда приезжает скорая, Юра еще дома, хотя явно собирался куда-то уйти: складывал в портфель какие-то бумаги, метался по квартире, хватал то одно, то другое, искал деньги Денис, к несчастью, тоже тут. Двое дюжих медбратьев мягко объясняют Юре необходимость лечь в больницу, показывают направление. Узнав, он начинает истерически кричать, отталкивает их, закрывается в ванной на щеколду, велит им убираться к такой-то матери, осыпает отборным матом Медбратья молча, слаженными движениями снимают дверь с петель.
Людмила пытается отвлечь Дениса, чтобы он не видел этой безобразной сцены, уводит его в комнату, усаживает у окна и принимается рассказывать ему сказку, которую придумывает на ходу. Лишь бы он переключился. Но разрывающий душу крик мужа невозможно ничем заглушить.
Наконец Юру удается связать, ему делают укол успокоительного и ведут в машину скорой помощи. Людмила отправляется с ними, оставив Дениску одного с книжкой, чаем и кулечком конфет, который она поспешно вытаскивает из дальнего угла кухонного шкафчика. Мальчику не привыкать сидеть дома без родителей, главное, чтобы произошедшее не слишком его напугало. Но вроде бы ей все-таки удалось его успокоить.
В скорой обессилевший от борьбы, утихомирившийся Юра кладет ей голову на колени. Людмила, тихонько плача, гладит его волосы. Как они теперь будут? Над будущим, еще недавно видевшимся ей таким счастливым, сгустились тяжелые тучи. Как эта болезнь меняет человека! Ее любимый Юрочка, ходячая экциклопедия, душа любой компании, лежит беспомощный и беззащитный. Она задыхается в пропахшей бензином, лекарствами и бог знает чем еще скорой, подпрыгивающей на каждом ухабе, одной рукой цепляется за подлокотник, другой все гладит и гладит по голове мужа, который, кажется, заснул под действием препарата. Несмотря на все превратности судьбы она боготворила его и любила щедрой, всепрощающей женской любовью, засыпала и просыпалась с мыслью: «Какое счастье жить с любимым человеком!», боялась сглазить Эта сцена Юра, спящий у нее на коленях после страшной борьбы с медперсоналом по дороге в ужасную больницу, останется в ее памяти на всю жизнь.
Больница за городом, до нее час на машине. Выглядит это место удручающе: какие-то полуразрушенные бараки в лесу, в пятнадцати минутах от шоссе по разбитой проселочной дороге, невысокая стена с колючей проволокой поверху, все в ужасном состоянии видимо, ремонта там не было со времен постройки. Больше похоже на тюрьму, чем на больницу. Людмила возвращается домой с гнетущим чувством надвигающейся страшной беды.
Юра в больнице, она ходит на работу, водит Денисика в сад, как будто ничего не изменилось, но теперь к этому и без того насыщенному расписанию добавились две еженедельные поездки в больницу.
Автобус всего четыре рейса в день редко приходит вовремя. В сентябре, пока еще тепло, с этим можно смириться, но в конце октября холодает, и ждать по часу на пронизывающем ветру невыносимо.
Однажды Людмила, засидевшись у Юры, опаздывает на свой автобус. Уже стемнело, на остановке ни души, но по шоссе еще изредка проезжают машины, можно надеяться кого-то поймать. Она выходит на обочину, под фонарь, чтобы ее было лучше видно, и начинает голосовать. Десять минут, пятнадцать, двадцать, тридцать проехали две-три машины, никто не остановился. Она уже почти отчаивается и тут наконец рядом тормозит маленький запорожец. Водитель, пожилой рабочий в грязной спецовке, соглашается подбросить ее до центра.
Девушка, вы лучше так больше не делайте, говорит он, пока они едут.
Как так? не понимает она.
На этой остановке не стойте. Вы вообще в курсе, что тут сумасшедший дом рядом?.. Охрана никакая, больные сбегают часто. Кто знает, что им в голову взбредет!
Она молчит.
Это очень опасно! Даже днем, а сейчас-то темно уже. Год назад сбежал один такой, дал какой-то женщине кирпичом по голове и в кусты.
Больные и правда постоянно сбегают. И Юра сбегает тоже, потом его приходится искать по всему городу. Он занимает деньги по друзьям и знакомым и деньги немалые: люди хорошего о нем мнения, по лицу не видно, что человек болен. А как потом отдавать?.. Об этом он, конечно, не думает.
Через два месяца главврач говорит Людмиле, что ее посещения Юре совершенно не нужны. Если она хочет передавать ему еду, это можно делать со специальным автобусом, который утром отвозит персонал на работу. Да и она сама это чувствует: каждый раз, когда она приезжает, он ведет себя неадекватно. Плюет на нее, угрожает, просит забрать его из больницы Один раз волосы в красный цвет выкрасил непонятно чем! А рядом другие больные, кто весь трясется, кто бормочет что-то, кто постоянно ругается Находиться там очень тяжело.
Маниакальная фаза продолжается почти полгода, а потом сменяется депрессией. В этом состоянии он может продолжать лечение дома. Он мало разговаривает и почти ничего не делает, целыми днями просто сидит или лежит. Для Людмилы это передышка, затишье после шторма. Правда, порой ее муж мрачно рассуждает, не закончить ли ему эту жизнь, и Людмила высказывает свои опасения врачу. Тот успокаивает ее: мол, раз он об этом говорит вслух, значит, это не всерьез. Просто ждет от жены сочувствия. Хотя
После полугода депрессии наступает ремиссия. Юра снова становится собой. Он старается быть особенно внимательным к ним с Денисом, много шутит, смеется. Но Людмила не может жить как ни в чем не бывало. В ее чувствах к нему что-то надломилось и, как бы она ни старалась вернуть прежнее безмятежное ощущение счастья рядом с ним, оно не возвращается. Теперь в ее отношении к Юре больше сострадания и жалости, чем любви
Потом, после первой ремиссии, все будет повторяться снова и снова, фазы будут сменяться с той же очередностью, болезнь превратится в страшную рутину. Позже они все-таки найдут лекарство, которое будет ему помогать по-настоящему: литий. Но в то время в той, самой первой больнице, лития не было. Да и больным себя он никогда не считал и, будучи врачом, не хотел принимать никакие лекарства, зная их побочные действия.
Глава 12
Приключение
Чтобы немного отвлечься от безрадостной действительности, Людмила записывается на курсы кройки и шитья и в свободные от телевидения вечера два раза в неделю бежит на курсы. Основы ей уже знакомы, ремесло дается легко руки помнят практику в ателье. Она шьет платья себе и одежду сыну по вырезкам из модных журналов, которые все собирают и берегут.
Сибирские зимы, как известно, бывают суровыми, морозы 3035 °C обычное здесь дело, а иногда доходит и до 49. В такую холодину лучшая одежда мех, но попробуй еще его достань! Людмиле очень хочется щеголять в меховой шапочке и сапогах, а в идеале и в шубке. И, когда она случайно узнает, что в одной деревне сравнительно недорого можно прикупить шкурки рыжей или чернобурой лисы, то сразу говорит подруге: надо ехать. Но как туда добраться? Три часа поездом, потом час-полтора на автобусе, и еще так подгадать, чтобы не ждать на морозе слишком долго транспорт в эту глухомань ходит редко.
Но Людмилу ничто не остановит: если она что-то вбила себе в голову, переубедить ее сложно. Скорее это она всех заразит своей идеей! И вот рано утром, еще затемно, они с Лилей едут на вокзал. Холодрыга страшная, 35 °C, ветер но отступать поздно. Садятся в поезд в поезде не топят, все стекла в инее.
Ну, здесь хоть не дует, жизнерадостно комментирует Людмила.
Напомни мне в следующий раз, чтобы я ни за что не соглашалась на твои авантюры, ворчит подруга.
Кое-как, согревая себя танцами в полупустом промерзшем вагоне, доезжают до нужной станции. Там, кажется, еще холоднее, на ветру ресницы у девушек белеют и слипаются. Они замотались в платки по самые глаза, но это не особо помогает. Наконец приходит автобусик доисторический, крошечный. Только бы не испустил дух где-то по дороге, в лесу! Одна радость по зимнику он катится легко. Каковы здесь дороги по весне, не хочется даже думать.
Деревня малюсенькая, домов двадцать, а то и меньше. По адресу покосившаяся избушка, укрытая снежной шапкой, вокруг, куда ни глянь, только снег, снег, снег чуть ли не по пояс И узкая протоптанная тропка ведет к крыльцу.
Ух ты, смотри, какие ставни! восхищается подруга. Как с картинки!
Ставни и впрямь сказочные, расписные. А наличники, наличники-то какие будто тончайшей работы кружева.
Подруг встречает бабушка. Вся морщинистая, как печеное яблочко, маленькая, сухонькая, в валенках и бесконечных кофтах для тепла, в пестром платке.
Ну девки, ну девки! В такой мороз из города приехать! Я сегодня и не ждала никого Да вы идите скорее в дом, не стойте на пороге! Сейчас самовар поставлю, чаем отогреетесь.
Внутри вся избушка одна комнатка метров шестнадцать, да холодные сени. На стенах семейные фотографии, пол в два слоя устлан половиками, на кроватях самодельные покрывала, везде белоснежные вязаные салфеточки. Людмиле вспоминаются кружевные накидочки из детства, из той, самой первой коммуналки, которые когда-то связала ее бабушка. Но главное здесь огромная печь, белая, высокая. От нее веет ощутимым жаром, доходящим даже до двери.
Хозяйка усаживает их за стол, к самовару, и Людмила с наслаждением прислоняется спиной к горячему печному боку, греет покрасневшие руки о чашку с чаем.
Когда девушки немного приходят в себя после дороги, бабушка раскладывает перед ними лисьи шкурки, добытые сыном-охотником. Они в восторге гладят нежный мех, зарываясь в него пальцами (очень хочется прижать шкурку к щеке, но Людмила стесняется). Лиля выбирает чернобурую, Людмила рыженькую. Рыжий мех к ее глазам подходит больше! И всего по двадцать пять рублей ну, не счастье ли?
Девушки отдают деньги, прячут сокровища в сумки, а бабушка принимается хлопотать по хозяйству. Через полчаса на столе перед ними оказывается горка дымящихся блинов, щедро смазанных маслом, и банка варенья из голубики на болоте сама собираю! не без гордости сообщает бабушка. Снова закипает самовар. За окнами бушует метель, в трубе завывает ветер.
После обеда им предлагают отдохнуть на печке, и они, не заставляя себя упрашивать, карабкаются наверх по приставной лесенке. Наверху почти как в бане, глаза после сытной еды закрываются сами собой. Мысленно Людмила уже раскроила шкурки и пошила из них чудесные модные шапочки.
Все бы хорошо, в избушке так славно и уютно, но в половине девятого последний поезд в город, не успеешь придется оставаться до завтра. А дома Дениска Он с Юрой, но она обещала ему вернуться к вечеру, он наверняка ждет и скучает.
Пора нам ехать, бабушка, спасибо вам огромное за все! Мы пойдем, автобус, наверное, как раз скоро будет.
Ой, доченьки, куда ж вы в такую погодку! начинает отговаривать их бабуля. Скоро темно уже будет. Оставайтесь лучше у меня, утро вечера мудренее. С утречка домой поедете.
Если б не сын, она бы, конечно, так и лежала себе на этой чудо-печке, смотрела бы в окошко на снежные хлопья и мечтала, но надо ехать.
Нет, бабушка, у вас так хорошо, и блины замечательные, но нам правда пора.
Ну, с Богом! Если что, возвращайтесь ко мне.
И они, две молодые дуры, выходят в снежную круговерть. На автобусной остановке никого.