Взрослая растрепанная женщина, сидя на кровати, зажала руками уши, уткнулась носом в колени и беззвучно завыла. Плечи содрогались от молчаливых рыданий, зубы скрипели, вцепившись в край одеяла, в бессильной попытке сдержать вой рвущийся наружу вой.
Вернулся Коб-Ор. Кровать скрипнула под тяжестью его тела, сильные мужские руки притянули меня к своей груди. Я слабо затрепыхалась, пытаясь вырваться из дружеских объятий. «Дружеских? Ну-ну», вяло махнул хвостом скептик внутри меня. И, обхватив Коб-Ора двумя руками, уткнувшись носом куда-то в район мужской подмышки, я завыла в голос.
Не помню, сколько я рыдала, захлебываясь отчаяньем. В какой-то момент мне показалось, что Коб-Ор пахнет Лешкиным гелем для душа, и я заскулила еще сильней и отчаянней. Перед глазами мелькали разноцветные пятна и куски земной жизни.
Я изо всех сил пыталась зацепиться за земную реальность и вынырнуть из истерики. Задыхаясь от жалости к самой себе, судорожно глотала воздух, отрывая ненадолго голову от мужской груди. Но стоило скосить глаза в сторону Наташки, по-прежнему неподвижной куклой лежащей на кровати, как новая волна страха, непонимания, вины накрывала меня с головой.
«Да прекрати ты нюни распускать!» рявкнуло мое сознание голосом подруги.
От неожиданности я подавилась воздухом и начала икать. «Боже, еще и это!» застонала я вслух, отстраняясь от Коб-Ора. Утерев лицо руками, постаралась отодвинуться подальше от соблазна вновь уткнуться в такую надежную мужскую грудь и позволить мужчине, пусть и чужому, решать все проблемы и беды и мои, и этого мира.
Но, увы, я прекрасно осознавала даже сквозь истерику, что мечта совершенна не исполнима. В башне Аиды Ведо богиня четко дала понять: если путь Змеи не будет пройден нами до конца, на землю нам не вернуться.
И вот теперь все, как в плохом фэнтезийном романе: плюшки и рояли из кустов, щедро сдобренные непонятными интригами, войнами, спасением миров. И ведь никто не говорит правду!
«Тьма тебя подери! Да прекрати ты стенать, в конце концов!» вновь раздался в голове Наташкин голос. Я дернулась и пребольно ударилась затылком о стену. Зашипев от боли, я глянула в сторону подруги и обомлела. Она все еще неподвижно лежала в кровати. Но лицо ее порозовело и словно засветилось изнутри.
Что начал было Коб-Ор но я зашипела на него и молча указала на Натку.
А спустя мгновение меня выгнуло дугой от раздирающей внутренности боли. Я закричала, срывая голос. Сквозь темную пелену, застившую глаза, я едва ощущала попытки Коб-Ора удержать меня на месте. В дверь заколотили. Тяжелый гул испуганных голосов разорвал мои барабанные перепонки, а попытка взломать вход в нашу комнату взорвалась в моей многострадальной голове ядерным взрывом.
Не держи ее! раздался чей-то голос.
Нат-т-а! Чт-то дел-ешь выдавила я из себя, осознав, что слышу голос подруги. Все происходящее напоминала мне худшую из постановок фильма «Изгоняющий дьявола», где в роли одержимой оказалась я.
Т-с-с-с-с! пропела Наташка, и что-то прохладное коснулось моего разгоряченного разума.
Неожиданно ко мне вернулось драконье зрение, и я увидела все происходящее словно со стороны. Мой солар слабо пульсировал золотисто-зеленым светом. Остатки щупалец и колючки-крючки кровоточили чернильно-фиолетовой субстанцией, мерзкой с виду и отвратительной по запаху. Напротив меня парила почти прозрачная Наташка.
Все ее тело излучало нежно-голубые лучи. Со всех сторон они тянулись к моему солнечному сплетению, и спустя минуту я оказалась в уютном коконе. Прикосновения были приятными и прохладными. Наташкины нити, словно родниковые струи, бережно омывали мое тело, очищая солар, вымывая колючки из ран, заживляя разорванную плоть.
Я благодарно застонала, чувствую облегчение. Боль отступала, разум возвращался ко мне вместе с памятью и разорванным в клочья сознанием, отравленным ядом иллюзия Сладкого плена. Вместе со всеми чувствами вернулась злость и жажда порвать на куски того, кто все это устроил. Теперь я знала, что такое сайхан халди. Воспоминания рода проснулись во мне, даря ответы на вопросы, которые я пыталась задать Коб-Ору.
Сайхан (сладкий) халди (плен) Сладкий плен экзотическое растение из давно забытого мира За-Гранья с серебристо-серыми цветами. Очень редкое и очень опасное. Практически разумное. В умелых руках, знающих, верные слова, убийственно оружие. Точнее, отличное средство порабощения человека, всех его ипостасей.
Достаточно одного зернышка, по всем правилам брошенного вечером на закате в землю, чтобы к утру чужемирный монстр вырос до взрослых размеров и был готов к выполнению воли хозяина.
Сайхан способен подавить волю и разум по воле хозяина, который посадит семя под окнами человека, душу, зверя и солар которого хочет поработить. Прекрасный снаружи с дивным ароматом, цветок всегда привлекает внимание именно того, для кого высажен.
Случайные прохожие во время его охоты совершенно безопасно смогут наслаждаться его красотой и чудесным запахом. Его неслышимый человеческому уху зов привлекает выбранную жертву. А дальше все идет по сценарию: благоухание проникает в разум существа. Затем яд проникает в кровь, вгрызается в солар всеми щупальцами, разрывая связь с За-Гранем когтями-крючками.
Проникновение сродни инопланетной экспансии, в результат которой человек или другое существо оказывается полностью во власти ядовитых иллюзий Сладкого плена. В конце концов, жертва перестает осознавать себя цельной личностью и оказывается рабом дурмана и того, кто высадил цветок. А чтобы разум не очистился, семечко из бутона в оправе из растительных стеблей, необходимо надеть на шею порабощенного в течение суток.
И тогда спасения нет. Ты становишься абсолютным рабом хозяина цветка. И никто никогда не догадается, что ты это уже не ты. А твои поступки и действия чужая воля. Сегодня чьей-то мишенью оказалась я.
Я купалась в родниковых струях, исходящих от Танцующей-На-Гранях, и впитывала древние знания своих неизвестных предков. Сайхан халди невозможно обнаружить, если не знать, что ищешь. А потому шансы на спасения мизерны.
Либо успеть вырвать цветок с корнями до того, как ядовитые щупальца полностью поработят все три жизненных составляющих человека: разум, солар и ипостась. Либо необходимо поцеловать жертву, одурманенную ядом. Казалось бы, чего проще. Но всегда есть «но».
Пресловутый поцелуй любви, как в старых сказках про Белоснежку и Спящую красавицу. Хотя в данном случае лобзания могут и ненавистью отдавать, лишь бы искренней, наполненной неподдельными чувствами. Сайхан халди не терпит истинных эмоций. Его стихия мир отравленных иллюзий.
А где вы встретите врага, готового ради вас пожертвовать жизнью? Ибо велика вероятность того, что разум спасителя поддастся дурману, и благородный рыцарь превратится в ходячего мертвеца. Живым-то он останется. Но вот эмоции и чувства Сладкий пен с удовольствием высосет до донышка, оставив лишь пустую оболочку.
Истинный поцелуй жарким пламенем выжигает яд и разрушает саму суть сайхан халди.
«Твою дивизию, выругалась я от души, осознав, что только что произошло. Коб-Ор Только не это!»
«Все, очухалась? тяжело дыша, выдохнула Наташка, и в ту же секунду меня вырвало из За-Гранья.
Очнулась я головой на коленях у Коб-Ора, лежа затылком в его ладонях. Воин сидел, опираясь о стену, с закрытыми глазами, хрипло дыша, но при этом пересохшими губами продолжал шептать все то же: «Все хорошо, маалу, все хорошо!»
Мужские руки подрагивали, и я ощутила, как капля за каплей уходит его сила, ослабленная борьбой с ядом. Острая жалость разорвала мой солар на тысячу мелких кусочков, я, наконец осознала и признала, какое из чувств двигало Коб-Ором, когда он кинулся спасть меня от сайхан халди. И это точно была не ненависть.
И вот теперь спасителя самого необходимо спасать. Я чувствовала, как шипит его ипостась, извиваясь почти в предсмертной агонии. А моих драконов след простыл. И я знать не знала, ведать не ведала, когда они вернуться.
С трудом повернув голову в сторону Наташкиной кровати, обнаружила подругу на том же месте, но уже похожую на человека, а не на живую куклу.
Нат чужой сиплый голос разрезал тишину комнаты, мне понадобилась минута, чтобы понять это сказала я. Нат, ты как?
Относительно проскрипело с соседней кровати. Сама как?
Лучше, чем до этого Нат Коб-Ор Его надо спасать Драконов нет Поможешь?
Сколько времени осталось? помолчав, уже нормальным голосом поинтересовалась Натка.
С полчаса, может меньше. Я чувствую агонию его зверя.
Хорошо, сейчас, глубоко вздохнув, Наташка заворочалась, удобней устраиваясь на кровати.
Что мне делать? Как тебе помочь?
Зови своих зверей и, если сможешь, присоединяйся, прошелестела подруга и отключилась.
С трудом приподнявшись на локтях, я огляделась в поисках воды. Обнаружив пустой кувшин, облизала губы и скатилась с кровати. Руки Коб-Ора бессильно упали, но воин упрямо продолжал шептать: «Все хорошо маали!»
Маали маленькая так меня никто и никогда не называл. Даже муж. Как-то не приняты у нас такие нежности. Слезы навернулись на глаза, я судорожно вздохнула, и подползла к Коб-Ору. Дотронувшись до его лица, ощутила сухость и жар, идущий изнутри. «Дракончики, миленькие мои, где вы, вернитесь!» в отчаянье звала я и вслух, и мысленно. Но серый туман плотной стеной стоял внутри меня, скрывая вход в За-Гранье.
Закрыв глаза, я взяла Коб-Ора за руки. Где-то внутри меня неожиданно зазвучала жалейка, и я заплакала от жалости, нежности, сочувствия. Ни один мужчина никогда за всю мою сорокалетнюю жизнь не пренебрегал своей драгоценной жизнью, чтобы спасти совершенно незнакомую женщину. Слезы текли и текли, я все крепче сжимала руками ладони Коб-Ора, пытаясь вернуть силу, которую он вливал в меня, поддерживая Наташкину магию, и отдать часть своей, возвращая его к жизни.
Ты не смеешь меня бросить! Немедленно возвращайся! взывала я хриплым шепотом к воину.
Драконы по-прежнему молчали, и я не имела ни малейшего представления, помогаю Наташке или впустую трачу время.
Глава 2. Сайхан халди
«Я стояла на краю-у земли-и», билась в висках строчка из песни. И я действительно стояла на краю неизведанного, в центре вселенной, как бы высокопарно это не звучало. А как иначе назвать местность, в которой я очутилась, когда вокруг бескрайнее серебристо-серое пространство, похожее на живой кисель, и единственный твердый островок место, где я стояла.
Во рту ощущался привкус какой-то отравы. «Черт, это ж надо было так напиться вчера со Снежей», скривилась я, облизывая пересохшие губы, сглотнула набежавшую слюну. Но вместо ожидаемого ощущения от нагадивших во рту слоников, почувствовала металлический привкус крови. Провела рукой по губам и с удивлением увидела густую красную полоску на запястье.
«Странно, что это?» слабо удивилась я, обнаружив в крови проблески серебра. Осторожно лизнула, и тут же сплюнула: мерзкий вкус хлора обжег обоняние и язык. Проплевавшись, отерла руки и оглянулась, пытаясь все-таки выяснить, где нахожусь, и какая неприятность грозит мне из странного серого вещества. Почему-то на островок, на котором я стояла, этот красивая серебристая субстанция не залазила.
Повертев по сторонам головой, разглядела где-то далеко на краю горизонта какие-то зеленоватые всполохи, похожие на разряды молний. Но больше всего угнетала абсолютная тишина и густой спертый воздух с тяжелым запахом все того же хлора.
Неосторожно переступив с ноги на ногу, я оступилась и прикоснулась к клубу тумана, зашипела, вздрогнув от боли: меня словно обожгло электрическим разрядом. «Кош, а кош, где мы?» я позвала кошку и, не услышав ответа, по-настоящему испугалась. Остаться без своего зверя самое ужасное, что могло со мной приключиться. Еще хуже оказаться неизвестно где без Снежки и ипостаси одновременно.
Я моргнула, смахивая непрошеные слезы, прикусила губу и вновь завертела головой, пытаясь сообразить, как отсюда выбираться. И тут я увидела отца. Он шел ко мне по кисельному серому полю такой же молодой и веселый, каким я его помнила. За прошедшие годы внешность его практически не изменилась, разве что глубокие морщинки залегли в уголках голубых глаз, да серебро запуталось в кудрях.
В охотничьем костюме как в старых фильмах про индейцев, с тяжелым луком за спиной и охотничьей сумкой через плечо, Владеющий мирами, кажется, так называла его Хранительница Агафья, шел к своей маленькой девочке спустя годы. Но ни титулы, ни звания, ни любые другие условности обоих миров не могли изменить того, что это мой папка, папочка, папуля.
Вся нежность, которую я старательно прятала от себя долгое время, бурным потоком пыталась вырваться наружу, я едва сдерживала эмоции: «Папочка! Папка, родненький! Я так люблю тебя!» маленькая девочка внутри меня как заведенная твердила драгоценные слова, молясь и надеясь на чудо.
«Папуличка! Ты пришел, чтобы спасти меня? Свою маленькую принцессу?!» в свои сорок с хвостиком мне безумно хотелось, чтобы отец взял меня за руку, как ребенка, и повел, не выпуская маленькой ладошки, туда, где нет ни магов, ни демонов, ни сумасшедших богинь. А потом обнял и никуда и никогда не отпускал.
Я сглотнула, пытаясь затолкнуть тяжелый тугой комок обратно внутрь. Отец неторопливо приближался ко мне с ласковой улыбкой, глядя прямо в глаза. Я вдруг снова стала маленькой девочкой, жаждущей отцовской ласки и одобрения. Мне хотелось со всех ног кинуться в его надежные объятья, ощутить тепло его ладоней на своих плечах, но кусачий живой кисель обжигал пальцы ног и не давал спуститься с островка.
«Стоп, но как» мелькнула мысль и тут же исчезла, стертая из моего разума отцовским голосом.
Тала Шат Мау Девочка моя, ты здесь, произнес отец, приближаясь ко мне. Я так рад видеть тебя.
Я тоже судорожно вздохнула я, выталкивая из себя слова.
Горло пересохло, а язык, казалось, распух до невероятных размеров и не хотел шевелиться во рту. Отец все еще был далеко от меня, но почему-то я очень хорошо слышала каждое его слово. Я даже могла рассмотреть морщинки в уголках его глаз.
«Кош, ты вернулась?», тихонько позвала я, решив, что раз зрение стало острым, значит, моя кошка снова со мной. А ответ лишь тишина. «И мертвые с косами вдоль дорог стоят», откликнулся мерзким голосочком глубинный страх, я передернула плечами, прогоняя глупые мысли из головы.
Субстанция вокруг меня пошла мелкой рябью, пытаясь добраться до моих ног. Я опасливо поджала пальцы, продолжая жадно разглядывать отца.
Не бойся, цветок тебя не тронет, широко улыбнулся мужчина. Иди ко мне, я очень хочу тебя обнять. Я так скучал все эти годы.
Сердце мое маленькое бедное сердце разорвалось на тысячи кусочков, рухнуло в бездну и взлетело кометой вверх, чтобы забиться где-то у меня в горле маленьким золотистым неуловимым снитчем. Крылышки его щекотали мне небо, перехватывая горло судорогой, и вызывая слезы.
Я не могу пап душа не выдержала и соленая влага потекла по моим щекам: как давно я не произносила это родное слово вслух. Туман он меня обжигает
Не бойся, отец протянул ко мне руки. Иди ко мне, глядя на меня с любовью, приглашающе кивнул головой отец, подзывая к себе.
Отчаянно хотелось, чтобы все это было правдой! Но даже если это видения одурманенного чем-то разума «К черту все!» сжигая за собой мосты, выдохнула я и сделала шаг, не сводя глаз с мужчины, дороже которого у меня нет, и не будет никого на свете.