Навстречу им по саду идут женщины, такие же очумевшие, немного испуганные. Олеся шмыгает носом, прижимая к груди ворох тряпок. Верочка придерживает живот и переваливается с боку на бок. Мама тревожно кусает себя за пальцы, но успокаивается, когда Серый ей кивает.
А хозяева тем временем накрывают стол в резной беседке. Они крутятся друг вокруг друга, передавая ножи, доски и тарелки. По движениям темных фигур, по жестам видно, что они так долго живут вдвоем, что слова им уже почти не нужны.
Гомики, что ли?
Тимуру хватает ума брякнуть это шепотом, но тихий голос не спасает его от крепкого подзатыльника. Михась никогда не церемонится и не теряет надежды перевоспитать языкастого парня.
Братья, громко отвечает Юфим, не обидевшись.
Близнецы, уточняет Зет.
Тимур чуть не падает, Прапор и Михась переглядываются. Серый тоже невольно задумывается, смог ли бы он сам разобрать шепот Тимура за десять метров от себя, да еще в шелестящем саду.
Близнецы? тянет Михась, подходя ближе и внимательно рассматривая хозяев. Что-то не похожи
Юфим и Зет дружно откладывают ножи, подходят к резным перилам и смахивают волосы с лиц.
А Теперь похожи, вместо Михася соглашается Прапор.
Серый смаргивает видение абсолютно одинаковых улыбок и заходит в беседку.
Большой круглый стол застелен скатертью. На скатерти, на симпатичных салфетках, стоят расписанные сиреневыми цветами фарфоровые тарелки с золотой каймой. Рядом с тарелками лежат приборы, стоят стаканы. В салатницах из того же сервиза влажно поблескивают салаты и закуски. Из супницы выглядывает ручка половника, в качестве второго на блюде лежит восхитительно зажаренная курица в окружении золотистого запеченного картофеля. Соусы в фарфоровых соусницах, напитки в хрустальных графинах картинка торжественного застолья такая аппетитная и красивая, что текут слюнки. И рождаются вопросы.
Скатерть, фарфор пораженно икает Прапор, присаживаясь на краешек стула. Зачем?
Когда успели? тихонько вторит Тимур мыслям Серого.
Ну как же? Юфим всплескивает руками. Руки у него тонкие, ухоженные, женственные, пальцы гибкие, как у всякого музыканта. Вы же пришли к нам! Вы гости! Это же такой праздник!
Прапор крякает и замолкает, не найдя возражений. Тимур и Михась растерянно рассматривают стол. Серый присаживается у салата и тут же получает от Юфима нечто бледно-желтое в бокал. Загадочный напиток оказывается лимонным компотом с мятой. Серый пьет, наслаждаясь приятной полузабытой кислинкой, и скользит взглядом по саду. Теплиц в нем нет. Лимоны не растут. А компот свежий.
Серый не успевает поделиться открытием с остальными Зет подсовывает ему широкую доску, большой нож и круглую буханку хлеба. Приходится резать и укладывать куски в симпатичную плетеную хлебницу. От занятия его отрывает восхищенный присвист Тимура:
Красотки!
Серый вскидывает голову и оборачивается туда, куда смотрят остальные мужчины.
Мама ослепительна в светлом кремовом платье, украшенном изумрудной вышивкой в виде листьев и оборками по краю длинного подола. Ее пепельные волосы собраны в высокий небрежный пучок. Локоны выбиваются из прически, вьются от влаги. Изумрудные серьги оттягивают мочки ушей, покачиваются при каждом шаге и блестят в закатных лучах. Серый и раньше считал, что его мама красивее всех, но сейчас с удивлением понимает, что она еще и совсем молодая. Сколько ей? Тридцать восемь? Тридцать семь? Почему он раньше думал, что это уже почти старость?
Рядом идет Олеся. Хозяева для нее подобрали нежное голубое платье с цветочным узором и широким поясом, подчеркивающим тонкую девичью талию. Олесе непривычно с юбкой. Она высоко придерживает подол, поминутно стряхивает короткое светлое каре с лица и резкими, нервными движениями поправляет на плечах пышные короткие рукава. Серый не уверен, но, кажется, они называются фонарики. В сумерках вышитые цветы на голубом подоле почти сияют.
Верочка, горделиво вскинув голову с роскошной темной косой, ступает в белом. Оборки на рукавах, красно-коричневая вышивка и высокий пояс под грудью ничуть не скрывают круглого живота. Наоборот показывают. Серый присматривается к узорам и понимает, что на них изображены грозди красных ягод.
Рябина, жасмин и плющ, говорит над ухом Зет. Не кажется ли вам, что это излишество, Юфим Ксеньевич?
Прошу прощения, Зет Геркевич, в тон ему отзывается Юфим. Но именно их нам и не хватает.
Лишь бы не как в прошлый раз, ворчит Зет.
Серый поворачивает голову и видит, как тот стоит напротив близнеца и, запустив руку в его светлые волосы, гладит большим пальцем шрам на незагорелой шее. Шрам уже почти белый, длинный, тонкий, чуть выступающий. Опасный. Старались попасть в сонную артерию. Не попали, похоже, только чудом слишком красноречивы взгляд Зета и его бережные касания. А Юфим молчит и виновато улыбается. Серый непроизвольно ежится, чувствуя, как в груди остро вскипает тоска по Вадику. Они с братом тоже были весьма близки
Тимур, сияя от восторга, тоже поворачивается к хозяевам:
Вот это да! А откуда у вас и захлебывается словами, выпучивая глаза и раззявив рот, словно выброшенная на берег рыба сцена между хозяевами выглядит очень интимно.
Юфим моргает, смотрит, словно только вспомнив о гостях, хлопает Зета по плечу, и тот неохотно отступает. Но тонкий страшный шрам все еще приковывает взгляд. Серый не понимает, как не заметил его раньше. Пусть и бледный, но розовый цвет сильно выделяется на белой коже.
Юфим подмигивает Серому и хлопает в ладоши, когда Михась галантно подает руку Верочке, помогая подняться в беседку. На воротнике его рубашки и карманах тоже россыпь рябиновых гроздьев. Он и Верочка как никогда выглядят парой. Тимур не отстает подает руку Олесе. Та надменно фыркает и после недолгого раздумья снисходит. Серый сидит слишком далеко и не может подать руку маме. За него это делает Прапор и двигается, позволяя им сесть рядом. Ее кремовое платье действительно расшито резными листьями плюща. Красиво и подходит под оттенок изумрудов. Хозяева садятся во главе стола.
Поскольку все в сборе, торжество по случаю гостей можно считать открытым, слаженным хором говорят они. Так разделим же пищу в знак мирных намерений и принесем друг другу клятвы в дружбе.
Тают послезакатные сумерки. На небе разгорается месяц. Хмарь скользит мимо необыкновенного дома и к наступлению ночи окончательно исчезает в лесу. Вкусная домашняя еда тает во рту. Серый любуется садом. Ему хочется остаться здесь навсегда. Он улыбается маме, и мама отвечает светлой, уже не вымученной улыбкой.
Только ее пальцы всё еще цепляются за его руку, беспокойные и нервные.
Глава 3
Сон настолько сладок и мягок, что не хочется просыпаться. Серый слышит деловитое кудахтанье кур, чувствует под боком мягкий матрац и зарывается глубже в подушку. Дивный сон. Даже запах свежих наволочек чудится, с мыльной ноткой. И над головой тихий мамин голос шепчет простенькую молитву. Как тогда, в детстве, до рыжей хмари.
Сережа! Сережа, просыпайся! Мама теребит его за плечо, и Серый с сожалением открывает глаза.
Прекрасные ощущения не исчезают. Он лежит в незнакомой комнате на одной из кроватей с резным изголовьем. Солнечные лучи играют на тонком растительном узоре светлых обоев, на золоченых рамах картин, потолок украшает люстра с хрустальными подвесками. Из приоткрытого окна летит птичье пение, которое изредка перекрывает кукареканье петуха. Тюль колышется от легкого ветерка и бросает полупрозрачные тени на деревянный пол.
Серый моргает, не до конца понимая, где он находится.
Сереж! Мама снова дотрагивается до его плеча, теплая, по-домашнему уютная в халате с узором из листьев плюща, и он вспоминает вчерашний день. Просыпается окончательно.
Я думал, мне это приснилось, хрипло говорит он и замечает: Милый халат. Тебе идет.
А? Мама смотрит на себя и теребит широкие махровые рукава. Это Юфима Ксеньевича
Взгляд ее глаз, таких похожих на глаза Серого, стреляет в сторону. Маме явно не по себе.
Я думала, что мы не проснемся, признается она еле слышно.
Серый тоже невольно переходит на шепот:
Почему?
Всё это мама неопределенно машет рукой, не уточняя, что именно, слишком непонятно. Почему хмарь сюда не опускается? Почему здесь больше никого нет?
Ну Серый раздумывает над вполне резонными вопросами. Сонная голова соображает вяло и вместо ответа подбрасывает воспоминание о шраме Юфима. О хмари мы знаем мало. Наверное, ее все-таки что-то отпугивает. Может, здесь аномальная зона? С другими людьми у хозяев, похоже, не срослось, вот они от них того Серый отводит взгляд, не желая напоминать об их собственном прошлом.
Мама не обращает внимания на его слова и вскидывается:
Тогда тем более нельзя у них оставаться! Если они нас в любую минуту
Мам, Юфиму пытались перерезать горло. У него шрам на шее есть, не заметила? перебивает Серый. Если бы такое случилось со мной или с Вадиком
Он осекается. Это запрещенный прием вспоминать о брате. Мама моментально проглатывает все обвинения, темнеет лицом и теребит серьги. Да, если бы кто-то попытался навредить Серому, она бы убила безо всяких колебаний и раздумий. А если бы существовал кровавый обряд, возвращающий людей из хмари, она перерезала бы всех даже в группе Прапора, и рука бы не дрогнула в сожалении. Хотя нет, мама пожалела бы Потом. Наверное. Когда заобнимала бы Вадика всласть. Но это совершенно не то, о чем следует с ней говорить.
Серому на пару секунд становится стыдно. Он не успевает открыть рот, чтобы извиниться, мама встряхивает головой, смотрит исподлобья и продолжает:
А платья нашего размера у них откуда? И обувь! Да еще парные костюмы Михася и Верочки! Ты хоть знаешь, как сложно подобрать подобное?! А на всех всё сидит идеально!
Серый встает в тупик. Подметить размер одежды и обуви ему бы такое и в голову не пришло. Это так по-женски и так логично.
Ну Наверное, у них тут какой-нибудь склад остался. От театра, шутит Серый. Костюмы с этой как ее короче, размеры у них почти безразмерные подогнать можно под любую фигуру.
Сережа! сердится мама. Ты думаешь, я безразмерную вещь не узнаю? Послушай, тут все слишком странно: сад, дом, курочки эти, картошечка Электричество, кстати, тоже непонятно откуда! Никаких генераторов нет. Мне здесь не по себе. Давай уйдем, а? Я не хочу, чтобы что-то случилось и с тобой! Ты же у меня один остался, мамин голос срывается на сбивчивый шепот, в нем звучат подступающие слезы.
Серый со стоном плюхается на подушку и страдальчески сводит брови. Он терпеть не может ее слезы он не знает, что с ними делать. Успокаивать женщин, тем более маму, отец его не научил. Не успел.
Ма-а-ам, ну что ты, в самом деле? Ничего страшного пока не случилось! Я цел, здоров и даже сыт. Мам, давай без паники? Мы можем уйти в любой момент ворота открыты, забор у них невысокий. Но лично мне неохота опять ворошить хмарь. А здесь я выспался по-человечески.
Но
Мам, впервые за эти годы я нормально поспал! Тут есть нормальная еда! Свежее мясо, яйца, овощи, даже, блин, яблоки! Ты хочешь увести нас от всего этого потому, что у них есть платья вашего размера и электричество? Серый щелкает пальцами перед маминым носом. Ау! Земля вызывает разум, прием!
Сон и еда это хороший аргумент. Да и в исполнении Серого подозрения звучат на редкость глупо. Мама моргает, словно только что осознает, откуда хочет уйти.
Они приняли нас как гостей, продолжает Серый, накормили, напоили, в баньке попарили, спать уложили
Мне напомнить, кто тоже себя так вел? Очень неоднозначный был персонаж! По некоторым источникам детей ел, замечает мама.
Ее слезы так и не проливаются высыхают, не успев начаться. Серый с облегчением смеется.
На Бабу-ягу эти двое точно не похожи. Мам, я не хочу уходить. Давай останемся.
Ладно, неохотно говорит она. Но по первой же моей команде
Хватаем ноги в руки и бежим, кивает Серый, встает и потягивается. Тело отзывается приятной истомой. Усталости и уныния больше нет, а ведь последний год они были неизменными спутницами. Ох, классно-то как!
Мама хмыкает и бросает в него, полуголого, комок махрового тряпья, который оказывается еще одним халатом. Довольная мордашка Серого ее успокаивает. Тревожный огонек в глазах гаснет.
Умывайся уже. И так на завтрак опоздали.
Серый понимает, что мамина молитва не была сном, и оглядывается, замерев с зубной щеткой в руках.
Ты что, все это время сидела и ждала, когда я проснусь?
Мама не смущается.
Мы с Прапором сегодня не спали, по очереди дежурили. Мало ли, вдруг рыжая хмарь сюда все-таки залетает, она хмуро смотрит в окно.
Я слышал, ты молилась
Привычка вторая натура, она обнимает себя за плечи и кивает в сторону белой двери: Ванная там.
Уборная под стать остальному дому: золоченые краны, раковина на вычурном столике, ванна на гнутых ножках. Смешит унитаз он сделан в виде деревянного кресла с резной спинкой и подлокотниками и больше похож на трон, чем на отхожее место. Возвращение унитаза к первозданной чистоте осуществляется с помощью затейливой подвески на золотистой цепочке. Серый моментально приходит в великолепное настроение, едва устроившись на сиденье.
Я, Сержио Пятый, король Ваннерленда и Туалетодонии, своим высочайшим повелением приказываю очистить мир от хмари! Да будет так! выдает он торжественным голосом и величественно дергает за подвеску.
Сережа, ты чего? кричит мама сквозь шум воды.
Семнадцатилетний идиот в лице Серого хлопает по крышке и радостно гогочет. Мама встречает его сияющую физиономию снисходительным вздохом.
Какой ты еще мальчишка.
Ага, кивает Серый, даже не пытаясь убрать дурацкую улыбку.
Они переодеваются во вчерашние костюмы, по привычке сцепляют руки и выходят из гостевого крыла по широкому, украшенному картинами и вазами коридору. Вид восхищает: потолок в затейливых узорах, тяжелые люстры переливаются хрусталем, стены обиты шелковой тканью, в огромных зеркалах отражаются окна словом, всюду роскошь дворянской усадьбы. Особое внимание привлекают картины. Серый не выдерживает останавливается у ближайшей.
О, мам, смотри, тут женщина в твоем платье!
Мама замедляет шаг и с интересом смотрит на портрет. Женщина надменно улыбается в ответ, опустив одну руку на прислоненный к креслу меч. На ее коленях сидит ребенок, который держит в руках кисточку и разукрашивает листья плюща. Плющ аркой укрывает пару, его листья торчат из венка на голове ребенка и скользят по плечам незнакомки. Присмотревшись, Серый понимает, что за ее спиной не спинка кресла, а щит. Всё выписано невероятно тонко, сквозь сорочку ребенка просвечивает розовое тело, а в каплях росы на плюще играет отражение женщины. Серый в восторге, маме отчего-то портрет не нравится.
Да, действительно, очень похоже, зябко передернув плечами, говорит она и тянет Серого дальше. Пошли быстрее, потом посмотришь.
Серый выворачивает шею до последнего в галерее еще много картин: есть и пара, чья одежда очень похожа на наряды Верочки и Михася, и девушка в голубом. Он открывает рот, чтобы попросить маму вернуться, но тут по коридору пробегает ветер и приносит с собой аромат сдобы. Густой, теплый, одуряющий запах свежей выпечки Желудок издает нетерпеливое урчание. Серый сразу же забывает о картинах и ускоряет шаг.