Как и многие легионеры.
Наступил 102 год.
Поскольку военные начальники сомневались все больше, как-то раз Серторий осмелился сообщить Марию о том, что все больше легионеров беспокоятся относительно судьбы их похода.
Сципиону Эмилиану потребовалось больше года, чтобы взять Нуманцию. Всего лишь один город. И никто не оспаривал его замыслов. Перед нами бесчисленные полчища варваров, которые угрожают существованию Рима. Мне кажется, лучше выждать, чтобы положить конец угрозе, пусть даже на это уйдут годы.
Больше он ничего не сказал.
Серторию хватило этого объяснения.
Но что думал римский Сенат?
Римский Сенат
102 г. до н. э.
Сулла поднялся со своего места и обвел взглядом курию. Стоявший рядом Долабелла смотрел на него с восхищением. Метеллы, отец и сын, обратились в слух. Предстояло решить важнейший вопрос: продлевать или нет консульские полномочия Мария на четвертый срок.
Patres conscripti, друзья, сенаторы! Положение на севере остается непростым, а четвертое консульство дело неслыханное, и все же я спрашиваю себя: выиграем ли мы что-нибудь, сменив вождя сейчас? Марий защитил северную границу. Нам всем надоело бездействие, но первыми начнут варвары: без сомнения, в следующем году кимвры и тевтоны двинутся на Рим, и это заставит Мария действовать, хочет он того или нет. Ему придется сдерживать продвижение врага, другого выхода не останется. Это последний год проволочки. Полагаю, будет неразумно доверить укрепление наших рубежей человеку, который ничего в этом не смыслит, а войска начальнику, который их не обучал, к тому же в негостеприимном краю. Предлагаю продлить консульские полномочия Гая Мария еще на год.
Все проголосовали за.
Ты действительно думаешь, что это к лучшему? спросил Метелл-старший Суллу под конец заседания. Рядом сидел его сын, а возле Суллы Долабелла, его правая рука в Риме.
Да, я уверен, что это в наших интересах. В интересах оптиматов, уточнил Сулла.
Что именно ты имеешь в виду, юноша? Не говори загадками, потребовал Метелл-старший, вождь консерваторов.
Сулла помрачнел.
Легионеры разочаровались в Марии, ответил он. Когда варвары наконец решатся и нападут, войска не будут доверять своему начальнику, и Мария убьют. Это плохо для Рима, но очень хорошо для нас: варвары возьмут на себя грязную работу, уничтожат Мария и разобьют его войско из оборванцев-плебеев. Придется набрать новое, а между тем мы, прикрываясь необходимостью защиты Рима, сможем перебросить часть своих войск из Африки или Испании. Придется нелегко, зато мы обойдемся без Мария. Популяры будут обезглавлены, мы начнем устанавливать в Риме свои законы, не опасаясь противодействия народа, испуганного приближением кимвров и тевтонов. Эти законы, принятые в отсутствие других предложений, будут защищать наши интересы.
Все согласились с Суллой.
Это был первый и последний просчет, допущенный Суллой в борьбе с Марием.
Главный римский лагерь у «канавы Мария»
Устье Родана
102 г. до н. э.
Марию сообщили о том, что его консульство продлено еще на год. Он знал, что, если не произойдет заметного прорыва и кимвры и тевтоны не будут изгнаны из низовьев Родана, этот срок станет для него последним. И все-таки он не спешил.
Прибыли новые гонцы.
Серторий вошел в преторий консула:
Варвары зашевелились, славнейший муж.
Кимвры или тевтоны? уточнил Марий, усаживаясь за стол, заваленный картами, уставленный пустыми кубками.
Сглотнув слюну, Серторий сообщил подробности:
Кимвры пока стоят на месте, мой консул, однако амброны и тевтоны движутся прямо на нас. Только что прибыли дозорные. Там тысячи варваров. Десятки тысяч.
Гай Марий кивнул, не отрываясь от карт. Наконец поднял взгляд:
Когда они дойдут до частокола, дайте мне знать. А до тех пор не мешайте.
Он подлил себе вина из кувшина, стоявшего справа, на столике поменьше.
Серторий наблюдал за тем, как он медленно отхлебывает вино. Ему пришло в голову, что легионеры правы: их консул больше не был победителем Югурты. Марий превратился в пятидесятипятилетнего старика, слабого и трусливого. Нет, он не походил на нового Сципиона.
XIII
Memoria in memoria
Варвары-гиганты
Καὶ Κίμβροις μὲν ἐγίνετο πλείων ἡ διατριβὴ καὶ μέλλησις, Τεύτονες δὲ καὶ Ἄμβρωνες ἄραντες εὐθὺς καὶ διελθόντες τὴν ἐν μέσῳ χώραν, ἐφαίνοντο πλήθει τἄπειροι καὶ δυσπρόσοπτοι τὰ εἴδη φθόγγον τε καὶ θόρυβον οὐχ ἑτέροις ὅμοιοι. Περιβαλόμενοι δὲ τοῦ πεδίου μέγα καὶ στρατοπεδεύσαντες, προὐκαλοῦντο τὸν Μάριον εἰς μάχην.
Кимвры замешкались, а тевтоны и амброны, быстро проделав весь путь, появились перед римлянами бесчисленные, свирепые, голосом и раскатистыми возгласами не походившие ни на один народ. Заполонив огромную равнину и став лагерем, они принялись вызывать Мария на бой.
Плутарх. Сравнительные жизнеописания, Марий, XV[11]
Главный римский лагерь у «канавы Мария»
Устье Родана
Весна 102 г. до н. э.
Огромную равнину, простиравшуюся перед главным римским лагерем, наводняли вооруженные толпы амбронов и тевтонов. Куда ни повернись, на что ни устреми взгляд, кругом враги Рима.
Марий наблюдал за неприятелем с высоты оборонительного вала. Эти люди дерзко перемещались по земле, которую уже считали своей, и нисколько не страшились близости мощных укреплений; они трижды одерживали победу над римскими войсками, объединяясь для этого с другими варварскими народами. После череды неудач поражений при Норее, Бурдигале и, главное, при Араузионе среди легионеров поползли слухи о том, что эти варвары не похожи на прочих: неистребимые твари громадного роста, потусторонние существа, гиганты, способные сокрушить любое войско, которое рискнет с ними сразиться.
Консул молча размышлял. Слухи могущественнее всякого оружия. Сначала надо опровергнуть эту ложь и только затем вести легионы на варваров, заполонивших устье Родана.
Он направился в лагерь, раздавая указания Серторию и другим начальникам.
Я хочу, чтобы все поднялись на вал и посмотрели на них, сказал Марий.
Военные трибуны переглянулись.
Кто это «все», славнейший муж? осведомился Серторий от имени остальных начальников. И что именно они должны увидеть, мой консул?
Они спустились с вала и дошли до высоченного частокола перед лагерем.
Гай Марий смотрел на них, ничего не говоря.
Они растерянно смотрели на него.
Наконец он указал на море палаток, где жили легионеры и воины из вспомогательных частей.
Все значит все, проговорил он и добавил, чтобы все стало ясно: Я хочу, чтобы легионеры и другие солдаты, все до одного, поднялись на вал и своими глазами увидели, что среди проклятых варваров нет ни гигантов, ни циклопов, ни других мифических существ. Пусть всем моим воинам станет ясно, что мы имеем дело всего лишь с людьми: вооруженными, как и мы, но не настолько привычными к порядку и не имеющими наших начальников. Вот что я имел в виду, говоря «всеми», и вот что они должны увидеть.
Трибуны кивнули. Они поняли, что хотел сказать полководец, поняли и то, чего он не сказал: Марий намеревался положить конец слухам о легендарной силе амбронов и тевтонов. Мысль показалась им блестящей.
Серторий наблюдал, как консул удаляется в окружении охранников. Он подумал: возможно, Гай Марий становится старше и слабее, возможно, он мало напоминает Сципиона, но он по-прежнему хитер. И римляне все еще могут надеяться на победу.
XIV
Врач для юного Цезаря
Таверна на берегу Тибра, Рим
90 г. до н. э.
Вот так, юноша, мне удалось победить страх моих воинов перед теми, кого звали северными великанами, объяснил Гай Марий, широко улыбаясь и подливая вина себе, племяннику и Лабиену. Когда легионеры собственными глазами увидели, что перед ними обычные люди, их поведение изменилось Он задумался и замолчал. Возможно, даже слишком
Прибыл врач, славнейший муж, объявил Серторий, воспользовавшись молчанием, в которое погрузился его командир.
Кто? рассеянно спросил Марий. Серторий собрался было повторить, но Марий покачал головой, точно прогонял воспоминания о давнем прошлом. Ах да, врач. Хороший врач? Моего племянника не может лечить проходимец, выдающий себя за одного из греческих лекарей, которые действительно знают толк во врачевании ран.
Это врач из валетудинария тех легионов, которые были направлены в Африку, а затем переброшены на север. Они участвовали в том самом походе, о котором славнейший муж рассказывает племяннику.
Ах вот как! воскликнул Марий уважительно и даже обрадованно. Так, значит, добрый Анаксагор жив?
Я здесь, славнейший муж, ответил учтивый, опрятный и почтенный старец, перед которым преклонялись все ветераны бывшего консула.
Марий остался сидеть человек, который шесть раз избирался консулом, не встает ни перед кем, но кивнул в знак того, что узнал вошедшего и признателен ему. Это само по себе было немало.
Приятно видеть, что ты все еще среди нас.
Трибун помнит, где меня найти, славнейший муж.
Валерий Флакк знает свое дело.
То было высшее одобрение. Бывший консул обычно скупился на похвалы.
Моего племянника хорошенько отмутузили и его приятеля тоже.
Вижу, славнейший муж.
Старец обогнул стол, подошел к мальчикам и положил руку на подбородок сперва одному, потом другому, поворачивая им головы, чтобы хорошенько рассмотреть синяки и ссадины по обе стороны лица.
Полагаю, смерть им не грозит, но мне бы хотелось вернуть племянника матери в более пристойном виде, нежели нынешний. Глупец ввязался в драку, в которой не мог победить.
Юный Цезарь наморщил лоб и собирался возразить, но Анаксагор снова повернул его голову, чтобы тщательнее изучить следы ударов. Дядя тем временем заговорил снова:
Да, мальчик. Как бы ты ни возражал, ты совершил оплошность, глупость. Когда ты рискуешь собственной шеей, это называется слабоумием. Но если ты ввязываешься в битву, которую не способен выиграть, и ведешь за собой тридцать тысяч человек, ты не глупец, но убийца убийца собственного народа. А ведь ты собираешься начальствовать над легионами, верно?
Лекарь отодвинул кубки с вином подальше от своих юных подопечных и разложил на столе врачебные принадлежности. Некоторые раны требовалось зашить. Он попросил у трактирщика горячую воду и чистые тряпки.
Верно, подтвердил юный Цезарь, жаждавший последовать примеру дяди. Это было ему не по силам, и все же он твердо решил пойти по дядиным стопам и стать консулом хотя бы единожды. Командовать войском и одерживать победы было заветной, почти недостижимой, мечтой любого маленького римлянина. Консулами становились лишь единицы.
Тогда научись проглатывать гордость, когда тебя называют трусом, а ты не в силах отплатить за унижение. Не забывай об этом, мальчик: прячь оскорбление поглубже и береги его столько, сколько потребуется дни, недели, месяцы или годы. Чтобы со временем оно не утратило остроты, чтобы тебе было по-прежнему больно, главное дождись подходящего мгновения, наилучшего дня, чтобы отплатить за позор, и не ответным оскорблением, а кровью. Точным и смертельным ударом, который уничтожит врага.
Наступила тишина.
Ее нарушал лишь шорох тряпицы, которой врач обтирал поврежденную кожу, и время от времени приглушенные стоны Цезаря, не желавшего обнаруживать свою боль перед дядей и ветеранами.
XV
Memoria in memoria
Тевтобод
Устье Родана
Весна 102 г. до н. э.
Варвары рассыпались по равнине. Впереди, ближе к римскому лагерю, стояли лагерем вооруженные воины. Позади воинов тысячи женщин и детей, повозки с пожитками и боевым снаряжением, которые они взяли в долгое путешествие на юг, готовые раздавить любого, кто встанет у них на пути.
Они могли бы двинуться на Италию. Ничто не заставляло их подойти почти вплотную к римскому лагерю. Военачальники Тевтобода не понимали, почему их царь желает остановиться именно здесь, перед римским укреплением.
Они стоят вплотную к морю, говорили участники царского совета, собравшиеся в главном шатре огромного лагеря. И не трогают нас. Мы можем двинуться, оставив их позади.
Многие почтительно кивали, ожидая, что скажет царь. Тевтобод заслужил всеобщую любовь, разгромив римлян. К тому же его подданные годами следовали за ним, обходя всю Галлию, и никакая сила не могла их остановить. К любым его решениям, даже к тем, которых никто не понимал, относились почтительно.
Мы не можем идти вперед, оставив за спиной отлично снаряженного и вооруженного врага, сказал царь, не вставая с широкого кресла, стоявшего в середине шатра. Все смолкли. Что будет, если на пути к Риму мы столкнемся с другим войском? Не окажемся ли мы в ловушке, в гуще неприятелей? Этого нельзя допустить. Лучше сначала уничтожить противника, а затем двигаться дальше. К тому же четвертое поражение за несколько лет посеет панику среди римлян, и они вряд ли наберут вдоволь храбрых солдат, способных драться с нами. Если мы разобьем их здесь и сейчас, наш путь к Риму будет торжественным шествием, не более того.
Один военачальник кивнул. За ним другой. Наконец все единогласно признали правоту царя.
Но осмелился выговорить один из вельмож, приглашенных на царский совет. Закончить он так и не решился.
Говори, царь слушает тебя, сказал Тевтобод.
Вельможа поклонился в знак полнейшей покорности и только после этого договорил:
Но как мы заставим их, мой царь, вступить в схватку? Мы здесь уже два дня, а они не проявляют никакого желания покинуть лагерь и сражаться.
Тевтобод кивнул.
Мы их заставим, резко ответил он.
Римские консулы не раз попадались на эту удочку. С какой стати новый римский вождь будет вести себя иначе?
Главный римский лагерь у «канавы Мария»
Вершина вала
Как и рассчитывал Марий, легионеры собственными глазами убедились в том, что тевтоны и прочие варвары не великаны. До этих пор все шло хорошо. Но затем страх перед чудовищами сменился неукротимой жаждой ринуться в бой. В какой-то мере их желание сражаться было обоснованным: для чего они так усердно упражнялись последние несколько лет? И разве их лагерь не единственная преграда, вставшая между тевтонами и Римом? Разве их призвание не в том, чтобы остановить продвижение варваров? Тевтоны не были гигантами. Отныне это знали все. Так почему бы не начать битву прямо сейчас, до того, как они решат двинуться на Рим?
Стоя на вершине вала, Гай Марий наблюдал за тевтонами, двинувшимися на римский лагерь.
Вряд ли они действительно решили напасть, осмелился предположить Серторий, наблюдая за врагами рядом с консулом и его трибунами.
Вряд ли, подтвердил Марий. Они знают, что мы слишком хорошо укрепили лагерь, и не станут бросаться на вал. Мы выкопали рвы и траншеи, где недруга ожидают вбитые в землю колья, возвели прочие оборонительные сооружения, которые не позволят достаточному количеству варваров добраться до палисада и штурмовать лагерь. И варвары это знают. У них не будет времени искать ловушки или нащупывать проходы во рвах, наши лучники изрешетят их стрелами. Их царь задумал что-то другое
И действительно, на пути к валу тевтонам и амбронам пришлось обходить ямы-ловушки с дном, утыканным кольями, которые многих пронзили насквозь. Нужно было также огибать sudes, колья, вкопанные прямо в землю, которые протыкали воинов или вражеских животных, препятствуя их продвижению и нанося страшные раны. Коротко говоря, путь к палисаду преграждали гигантские ловушки и смертоносные острия в немыслимом количестве.