Я же специально назвала место поблизости, чтобы ты пришла пешком.
А я приехала. Говори, что хотела.
Катенька, нам нужно серьёзно поговорить.
Катя прислонила велосипед к дереву и села рядом с матерью:
Я тебя слушаю.
Автомобиль тронулся.
Я встретила человека, мне с ним хорошо.
А с отцом было плохо? перебила Катя.
Понимаешь, папа уже в возрасте, он устает, ему больше хочется побыть дома. А у меня жизнь только началась. Ты выросла, стала самостоятельной, у тебя свои друзья, вечеринки. Отец все время занят своими делами, а я остаюсь совсем одна. Вот в моей жизни и появился человек, с которым у нас общие интересы, понимаешь?
Катя смотрела вперед, на дорогу.
Куда мы едем? спросила она.
Просто прокатиться.
5
Паша не знал, как преподнести хозяину новость о том, что Катя не вернулась домой. Он видел, как девочка взяла велосипед и уехала. Он уже несколько раз набирал ее номер, но абонент был недоступен. Катин номер был у всех охранников, да и обычно она говорила, куда отправляется. Может, парня завела и не хочет, чтобы хозяин знал?
Ребята между собой вовсю обсуждали: хозяйка наставила рога хозяину, и тот выпал из обоймы. Уже час ночи, а девчонки нет. Паша сел в автомобиль, проехался. Около дерева на Красной улице он увидел прислоненный к дереву велосипед. Нет, это дело нечисто. Он рванул назад. Взлетев на третий этаж, тряхнул за плечо спящего хозяина, тот, открыв глаза, пробормотал:
Тебе чего?
Михал Михалыч, Катя пропала.
Тот, вскочив с дивана, заорал:
Катька? Ты чего несешь?
Она уехала, мне ничего не сказала.
Куда уехала?
Не знаю, взяла велосипед и уехала. Велосипед я нашел на Красной, у дерева. Уехала в 6, а сейчас уже второй час ночи.
Где мой мобильный?
Паша мобильный нашел под столом.
Он разряжен.
Подсоединив телефон к зарядному, Михал Михалыч присел за письменный стол:
Пять минут на сборы, ребятам позвони!
За Пашей закрылась дверь, Михал Михалыч включил телефон. Набрал код, высветилась карта города. На самом выезде запульсировала красная точка. Эту улицу намечалось снести. Квартиры и дома должны были пустовать, но предприимчивые бывшие владельцы еще сдавали квадратные метры.
На ледяной душ и чашку кофе времени не было, и он в чём был в футболке, спортивных штанах и домашних тапках на босу ногу, только на выходе куртку накинул, вышел во двор. Девять его самых лучших ребят ждали во дворе.
Михалыч, да может Катька загуляла?
Еловая для гулек не предназначена. По машинам, поехали!
Башка трещала, мозги не соображали. Он не думал, что уход жены так выбьет его из колеи.
Приближаясь к Еловой, красная точка на карте пульсировала всё чаще. Когда точка заполнила весь экран, Михаил приказал остановиться.
Маленький вросший в землю домик.
Окружить!
6
Катя открыла глаза и увидела, что лежит в своей комнате, на своей кровати, за окном светит солнышко. В кресле напротив сидит Настя с телефоном.
Настя! позвала Катя, не узнав своего голоса.
Катя, ты как? спросила Настя.
Что случилось?
Ты ничего не помнишь? Вас с тётей Наташей украли. Тебя усыпили, а тётю Наташу ударили по голове, затараторила Настя.
Катя помнила, как они с мамой поехали к Черепашьему острову. Наталья всё рассказывала, что отношения с отцом изжили себя, что Катя должна ее понять, что у неё тоже начнутся отношения Они пили кофе из термоса прямо в машине, грызли орешки. Катя несколько раз просила отвезти её обратно на Красную, где оставила велосипед, но мама всё говорила, что соскучилась и хочет побыть с ней ещё. Тут, как на зло, разрядился мобильник.
Опять забыла зарядить, отругала себя Катя. Всё, что она запомнила дальше погасли фонари на мосту, соединяющем остров с берегом.
Двенадцать В двенадцать гаснут фонари
А мама? С ней что? спросила Катя.
Она здесь.
Катя поднялась.
Она плохо себя чувствует, пояснила Настя.
Катя прислушалась к себе. Вроде бы всё нормально. Она прошла в родительскую спальню. Мама лежала на разобранной постели в своей любимой сорочке. На лбу у мамы Катя заметила огромную шишку, а под глазом расплылся фиолетовый синяк.
Мам, тихо позвала Катя. Женщина открыла глаза. Катя присела на краешек кровати и спросила:
Как ты себя чувствуешь?
Неважно, жалобно произнесла Наталья.
Мам, знаешь, на кого ты похожа? На Му́му, у Кати в детстве была маленькая собачка, белая, с чёрным глазом. Они рассмеялись.
Катька, как тебе не стыдно!
Нет, мам, серьёзно. Бледная и чёрный глаз.
Они снова прыснули. В комнату вошёл отец. Казалось, он заполонил собой всё пространство.
Девчонки, смеётесь уже хорошо.
Улыбка сползла с лица матери. В комнату заглянула Настя:
Идёмте пить чай! пригласила она. Катя в пижаме с обезьяной, Наталья в сорочке, Настя и отец все спустились вниз.
Всё-таки, что случилось, поинтересовалась Катя. Мама, мы пили кофе, разговаривали у Черепахи, а потом всё, ничего не помню.
У Черепахи? приподнял бровь отец. А мы вас нашли на Еловой.
Ничего себе, Катя прикинула расстояние. Как мы туда попали?
Все повернулись к Наталье.
Катя, ты, наверное, пропустила тот момент, когда в окно постучали. Нам в лицо брызнули какой-то гадостью, пояснила женщина.
Не помню, буркнула Катя. Единственное, что помню, на мосту погасли фонари.
Еще два дня они с матерью валялись в кроватях. Отец не позволял вставать и ходить. На третий день он вошел в свою спальню и увидел, как Наталья складывает свои вещи в чемодан. Картинка повторялась. В тот злополучный день он так же вошел в спальню и увидел, что жена собирает чемодан. За 17 лет совместной жизни гардероб освобождался трижды, обновляясь полностью. Тогда все выбрасывалось на свалку и покупалось новое. В тот злополучный день, когда он снова застал её за сбором вещей, спросил в шутку:
Опять Милан, Прага, Париж бутики, магазины?
Наталья застегнула молнию и подняла на него глаза:
Я ухожу.
Куда? спросил он.
От тебя ухожу. Ты мне надоел, бросила она.
А как же Катя?
Она взрослая, поймёт, я её с собой не возьму. С тобой ей будет лучше. Я хочу пожить для себя.
А я тебе жить не давал? громыхнул он.
Ты задушил меня, всю мою жизнь задушил. И потом, ты старый!
Что-то тебя раньше не волновала наша разница в возрасте!
Это было раньше.
И что же изменилось? он прищурился.
Всё изменилось. Я сама изменилась. Уйди с дороги, и не удерживай меня.
Он отошёл в сторону и смотрел, как она тащит огромный, тяжелый чемодан.
И вот картинка повторялась. Наталья застегивала молнию на чемодане.
Я думал, ты останешься, произнес он.
Нет, не останусь.
Может, хорошо подумаешь?
Я все давно обдумала.
С Катей будешь видеться здесь, дома.
Я с ней буду видеться, где захочу.
Нет, не где захочешь, а здесь и при мне!
Чтобы посмотреть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову:
Не забывай, Катя уже взрослая и ее голос имеет вес. И скинь мне на карту денег.
Что, молодой да голозадый? хмыкнул он.
Наталья вспыхнула. Михаил вынул мобильный, набрал цифры:
Лови!
У Натальи просигналил телефон. Не удержалась, взглянула на сумму. Подняла удивленно брови:
Это всё?
Сколько стоит гостиница, я в курсе. И сколько жильё снять, я в курсе. А на корочку хлеба заработаешь.
Уйди с дороги, старый маразматик!
Я еще в своем уме, а вот ты сомневаюсь!
Наталья обернулась:
Я тебя не люблю, и не любила никогда.
Желаю тебе любви! С милым рай и в шалаше.
Я подам на раздел!
Он кивнул.
Я лишу тебя всего!
Он снова кивнул:
Ковылю привет! Поцелуй его взасос от меня.
Причём здесь Ковыль? удивлённо спросила Наталья.
Только он грозится лишить меня всего. Думает, через тебя это ему удастся. Посмотрим.
Наталья спустилась вниз. Из своей комнаты вышла Катя проводить. Они с Михаилом остановились на высоком каменном крыльце и смотрели вслед уходящей женщине.
7
Соня ходила по квартире, у нее так и чесались руки. Она уже присмотрела острый нож и представляла, как полетят перья из распоротых подушек. Дипломы, грамоты, висящие на стенах, изрезать в тонкую лапшу. Она взяла в руки бубен Тихона и представила, как под нажимом ножа треснет кожа. Плюхнулась на новый диван Яна, который еще пах магазином. В который раз она проводила по обивке дивана, ласково спрашивая, что же у него там внутри. «Какую бы я здесь навела красоту», замирала она с улыбкой на лице, представляя лица хозяев, увидевших всю эту картину. Она зажала ладошки между коленями, уговаривая себя: «Подожди, успокойся, ещё не время Эти мальчики ещё тебе пригодятся, особенно Ян».
Ян и Тихон два родные брата, но разные, как небо и земля, как черное и белое. Тихон спокойный и уравновешенный, правильный до зубовного скрежета. Боится маму и папу. Соня не раз слышала, как он говорил: «Ян, что скажут родители?!». Ян отмахивался, а Тихон продолжал: «И как обычно, за твои поступки буду отвечать я!». Тихон округлял глаза: «А что я такого делаю?». «Ты неправильно себя ведёшь!».» «Да? А как правильно?» удивлялся Ян. Соня едва сдерживала улыбку, слушая их перебранки.
Ян в тот же вечер насмешливо и галантно пригласил Соню в свою кровать. Соня отказала, но Ян попытки не оставлял. Соня давно ушла бы, но на улице было ещё холодно. Стены давили и не давали дышать полной грудью. Хотелось на волю, в какой-нибудь лесок. Найти таких же, как она, любителей свободной жизни, у которых нет обязательств, привязанности к дому, страха. Соня зашла на кухню. Мойка была забита посудой, но это ее не смутило. Он вытащила из ящика маленький острый ножичек и вышла из квартиры.
8
У Тихона во второй смене уроков не было, и он отправился в церковь. Он занимался пирографией, и два года назад ему захотелось выжечь на доске божественный лик. В доме икон не было, и он пошёл в храм, чтобы посмотреть на образа. В детстве он ходил в церковь с бабушкой, но с другой, мамой отца, благодаря ей знал молитвы и каноны церковной службы. У бабушки в доме были только церковные книги, она пела и прислуживала в храме.
Тихон попал на службу. В церкви пахло свечами и ладаном. Людей было много, все крестились, и он тоже перекрестился. Певчие пели молитвы, и Тихон негромко присоединился. Он даже не ожидал, что в памяти все сохранилось. Бабушки не стало, когда ему было 12, в семье учёных в церковь не ходили, и у него с возрастом отпала охота ходить в храм. Но сейчас, подпевая молитву, ему казалось, что с души падают камни неудач, невезения в отношениях с девушками, размолвки с родителями, обиды непонятно на что и на кого, и по мере облегчения, он поднимается к куполу.
Служба окончилась, а он всё стоял, вдыхая аромат ладана и свечей. Тогда, два года назад, к нему подошёл батюшка, и они заговорили одновременно. Батюшка предложил ему петь в церкви, расспрашивал, откуда он знает молитвы. Тихон ответил на все вопросы.
И вот два года Тихон поет и каждый раз будто возносится к куполу. Исповедовался он часто, и каждый раз в одних и тех же грехах: он ревнует родителей к младшему брату, порой злится на своих учеников. Дал слово больше не влюбляться, но не получается и каждый раз на исповеди он повторялся.
Сегодня он вошел в храм, купил свечи, поставил своим любимым святым. Поднялся по лестнице на клирос к певчим. Служба началась, но сегодня мыслями на земле его держала Соня. Девушка с ангелом на плече, кто она, откуда и почему не уходит? Если некуда идти, нужно соблюдать правила города, а она не хочет этого делать, значит, скрывается от чего-то или кого-то. Симпатичная, загадочная. Тихон всё думал о ней.
Оставшись наедине, начав тихую беседу на кухне за чаем, Тихону казалось, вот так сиди и разговаривай ни о чём о погоде, о местных новостях, но через пять минут в кухню врывался Ян, как заводная игрушка, громкая, бесконтрольная, полная сюрпризов.
Он пел о духовном, а мысли были о земном. Вспоминалось детство. Родители познакомились за студенческой партой. На третьем курсе мама забеременела, академ брать не стала. На учёбу ходила с животом, а после родов принялась с новым усердием учиться. Тихона воспитывала бабушка. С детства он только и слышал: «Не плачь, мама с папой занимаются. Не шуми, мама с папой отдыхают. Нет, нельзя приятелей в гости, мама с папой пишут кандидатскую. Ты почему получил тройку? Мама с папой никогда не получали плохих оценок! Ты зачем пошел к родителям? У тебя вопрос? А ты не мог решить его сам?».
И Тихон жил по принципу «не шуметь, решать вопросы самостоятельно, товарищей не заводить и только радовать родителей».
Сестра бунтовала с первых дней, требуя к себе внимания. В 16 поступила в пединститут и переехала в общежитие. К этому моменту она уже трижды побывала замужем, но до сих пор без детей. Появляется в родных стенах в дни рождения и календарные праздники.
Ян родился, когда все кандидатские были написаны и докторские защищены. Толстому черноглазому карапузу досталась вся нерастраченная родительская любовь. Ему позволялось всё рисовать на обоях, бить в детский барабан в 11 ночи, пачкать новый костюмчик и хулиганить. Родители ничего за пеленой любви не замечали. Тихону доставалось из-за Яна. Ян сбил коленку не уследил за ребенком, ты же старший. Принёс Ян тройку не объяснил ребенку, ты же это проходил.
Тихон тоже хотел уйти из дома первым рейсом, но родители не позволили: старший брат должен помогать младшему!
Мама, ероша тёмные волосы Яна, напевала:
Ой, мама, люблю цыгана!..
Когда Ян был в девятом классе, Тихон убедился, что этот парень нехороший человек. Он пришел к Тихону и слёзно просил денег проигрался в карты.
Ян, откуда у меня деньги? Я простой учитель!
Братик, пожалуйста, выручи, плакал Ян.
Скажи родителям, они тебя поймут.
Не могу расстроить их.
Отец в то время лежал в больнице, что-то с сердцем. Тихон вздохнул и взял кредит. Но как выяснилось, взятые деньги Ян прогулял с друзьями, ещё и похвалялся, как развёл Тихона. Кредит Тихон выплатил, родителям ничего не сказал.
9
Соня вошла в ворота рынка. Люди переходили от прилавка к прилавку, присматривались к товарам, сравнивали цены. Соня увидела очередь у колбасной лавки, пристроилась и внимательно изучала товар. Тётка с крашеными в цвет соломы волосами тыкала наманикюренным пальчиком в сыры и колбасы, в другой руке держала три пакета. Соня подошла и как бы невзначай уткнулась в них. Тётка обернулась:
Чего толкаешься?
Простите, мне не видно товар.
Очередь подойдёт, посмотришь.
Соня отошла. Тётка стала складывать покупки, пакеты разъехались и продукты посыпались на землю. Тётка, охая, кинулась собирать, ей стали помогать люди, и Соня подбежала.
Вот, у меня есть кулёчек, давайте я вам помогу.
Женщину участливо успокаивали, складывали свертки и пакеты в один большой.
Вы так много накупили и без помощника. Я вам помогу, вызвалась Соня.
Усадив тётку в такси, Соня радостно махала ей вслед. Под курткой лежала колбаса, сыр, пачка печенья. «И тёте еще на курточку потратиться придётся, мысленно улыбалась Соня. Разрез сзади уже не зашить».
Передумав бродить по рынку дальше, Соня пошагала на Сиреневый бульвар. Здесь не пошалишь, кругом камеры и полиция прохаживается. Лавочки, крытые беседки, фонтан, скульптуры и танцпол.
Для танцпола был еще не сезон, его торжественно открывали каждый год первого мая для тех, кому за 50. Или за 40? В общем, по Сониным меркам, для старикашек.
А вот когда танцпол откроется, повеселиться можно будет от души изрезать одежду, измазать, а если повезет, и кошелёчек стащить.
Соня вспомнила мелькнувшее перед ней на рынке лицо. Она выдохнула, когда женщина не обратила на нее внимания. Это была ее мать. Заметь она Соню, начались бы причитания: «Сонечка, пойдем домой! Как отощала! Как же я буду без тебя?»
И Соня сдалась бы, пошла домой. А там мама засунула бы её в ванную, тёрла мягкой губкой, кормила сытным обедом. Гладила по голове, бесконечно называя ее «моя девочка».
Впрочем, через два дня Сони уже бы и след простыл. Дома на нее давили стены, неудобно было спать в мягкой постели и жить по чьим-то правилам. Свобода, Соне нужна была свобода. Свобода в действиях, поступках, передвижении. Все эти общепринятые условности ее душили.
На бульваре она уселась на лавочке, разглядывая прохожих людей. Развернула сыр, распаковала печенье. «Люди такие смешные, жуя, смеялась про себя Соня. Создают себе проблемы. Вечно им нечего есть, нечего надеть и негде жить». А вот она все эти проблемы решала одним махом. Продуктов полные рынки, магазины, супермаркеты. Одежды завались, а жить земля и небо. Живи не хочу!