Он уже взялся за дверную ручку, но уйти просто так не смог, поэтому, вздохнув, вернулся к кровати и хотел было прикоснуться к ее волосам, но как раз в это мгновение откуда-то из-за двери послышался страшный грохот. О господи! Его рука замерла в воздухе, мозг лихорадочно заработал. Служанка? Скорее всего. С ведром и шваброй? Вряд ли. Нет, это, видимо, упало ведерко для угля. Его взгляд метнулся к окну. Почти рассвело. Путь к отступлению был отрезан. Вскоре здесь появится служанка, чтобы разжечь огонь в камине, и репутация Фредди будет непоправимо, безнадежно погублена.
Снова загремело ведро, на этот раз совсем близко. Он бросился к створчатому окну, поднял задвижку и, широко распахнув его, выглянул наружу. Третий этаж. Внизу кусты рододендрона и падуба. Ну что ж, бывало и хуже. На сей раз по крайней мере за спиной не размахивает револьвером взбешенный супруг. Схватив в охапку сапоги и одежду, Бентли швырнул все это навстречу первым лучам зари и взобрался на подоконник. Потом он не мог вспомнить мгновение, когда прыгнул, но, очевидно, все-таки прыгнул, поскольку раздался треск обломанных веток, и в воздух взметнулось целое облако опавших листьев.
Однако, судя по всему, никто этого не услышал, а значит, ему здорово повезло. Через несколько минут, когда восстановилось дыхание, Бентли почувствовал боль в правой ноге, пошевелил ступней. Перелома вроде нет. По лицу откуда-то с виска текла тонкая струйка крови. Он осторожно приподнялся на локтях, и эссекский пейзаж медленно закружился у него перед глазами.
Хоть и с трудом, Ратледж все-таки поднялся на ноги и выудил из зарослей свои сапоги и сюртук. Один носок обнаружился на ветке падуба, а брюки перенесло через садовую дорожку на газон. Теряя терпение, Бентли собрал одежду и, натянув ее на себя, взглянул вверх, на окно. Как раз в этот момент прозрачные белые занавески вздулись от сквозняка: видно, кто-то все-таки действительно открыл дверь! Стоило представить себе, что был на волосок от гибели, как у него подкосились ноги. Кроме того, Бентли понял, что, ускользнув из дома, он, к сожалению, не может туда вернуться. Если подумать, он мог бы просто свернуться клубком где-нибудь за самшитовым деревцем и сказать потом, что заснул пьяный. Никого из тех, кто знал его образ жизни, это нисколько не удивило бы, но, увы, думать сейчас он был не способен, а поэтому совершил несусветную глупость.
Возможно, виной тому было похмелье, или чувство вины, или легкое сотрясение мозга. А может, хоть ему и очень не хотелось в этом признаваться, это был просто старый как мир страх перед неизбежным. Но чем бы Бентли ни руководствовался в тот момент, ему показалось самым разумным направиться в сторону конюшен, сесть на своего коня и убраться ко всем чертям из Эссекса.
По всей вероятности, в Чатеме никто даже не заметит его отсутствия. Он часто приезжал и уезжал без приглашения и без какого-либо уведомления. Тем более он уже сказал Гасу, что намерен уехать сразу после завтрака, потому что должен присутствовать в Чалкоте на крестинах своей новорожденной племянницы в качестве крестного отца. А кроме того, в записке, оставленной Фредди, он совершенно четко указал, где его найти, и все объяснил, причем получилось вроде бы достаточно убедительно, чтобы предложение выглядело искренним. Там не было и тени тревоги или сомнения. Он будет ждать ее ответа и очень надеется по крайней мере так утверждалось в записке, что Фредди сделает его счастливейшим человеком на земле.
И вот тот, кто вскоре мог стать «счастливейшим на земле», небрежно накинув на шею галстук, заковылял, хромая, к конюшне. Когда он завернул за угол, порывом ветра ему взъерошило волосы, захлопали полы сюртука. Однако Бентли, поглощенный мыслями о женитьбе, похотью и страхом, лишь наклонил голову и не заметил, что ветер подхватил нечто более важное: сложенная записка взлетела с подоконника комнаты Фредди, словно отпущенная на волю бабочка, и понеслась над цветниками, над газоном, потом скрылась где-то в зарослях кустов.
* * *
Завтрак в Чатеме напоминал обычно сцену утра перед боем, выдержанную в несколько приглушенных тонах, поскольку народу было много, все куда-то спешили и никакие формальности не соблюдались. Каждое утро с восьми до половины девятого вверх и вниз по черной лестнице носили подносы, нагруженные чашками с горячим бульоном, которые ставили прямо на стол, а не на сервировочный столик. Миссис Пенуорти, экономка, особа очень практичная, решила, что так безопаснее, когда вокруг столько народу и все торопятся.
Однако в тот день большой стол был накрыт всего на шесть персон, причем миссис Уэйден, хозяйка всего этого беспокойного хозяйства, еще не садилась за стол. Прохаживаясь туда-сюда вдоль окон, она опять склонилась над письмом и произнесла, не удержавшись от смеха:
Подумать только! Веселенькая история! Ну и ну!
Горячее! объявила миссис Пенуорти, поставив на стол блюдо под крышкой. Тушеные почки!
Уинни и внимания не обратила на ее слова.
Вы только послушайте, обратилась она к трем юношам, сидевшим за столом. Леди Бланд пишет, что на прошлой неделе королевские гончие, преследуя оленя по Паддингтону, пересекли ров и загнали его прямо в церковь!
Стараешься наверстать пропущенные сплетни, мама? спросил Гас Уэйден, не спуская глаз с кузена Трента и моля Бога, чтобы юноша не опозорился при виде блюда горячих тушеных почек, с которого только что снял крышку.
А еще она пишет вот что! продолжила леди Уэйден, поворачивая послание ближе к свету. Этот каретник Теодор, как его фамилия?
Тео, накладывая почки на свою тарелку, взглянул на письмо:
Шиллибир. У него неплохая платная конюшня на Бери-стрит.
Ну конечно, Шиллибир, улыбнулась Уинни. Однако очень странно, что леди Бланд пишет, будто он изобрел этот, как его
Тео, уже с набитым ртом, протянул руку и пощелкал пальцами, а когда леди Уэйден отдала ему письмо, пояснил, проглотив пищу:
Омнибус, мама. В Париже они повсюду. Мы с Гасом разок тоже проехались.
Правда, дорогой? Так вот сейчас собираются пустить такую штуку по Нью-роуд. Он будет брать по двадцать пассажиров за раз. Стоимость проезда один шиллинг шесть пенсов.
А если ехать на крыше, то всего один шиллинг, поправил Тео, бросая взгляд на Трента. Уверен, что именно там ездят самые храбрые парни, не так ли, Майкл? Правда, там качает, как на борту корабля в море, но Извини, Майкл, наверное, ты хотел взять этот кусочек?
Тео подцепил последний кусок копченой селедки и шлепнул его на тарелку кузена.
Майкл издал какой-то сдавленный звук и закрыл глаза.
Миссис Уэйден тут же бросилась к нему, чуть не сбив с ног экономку, которая несла миску вареных яиц и, склонившись, театральным жестом приложила руку к его лбу.
Ах, дитя мое, ты выглядишь ужасно! У тебя температура? Горло болит? Или это легкие? Умоляю, только не заболей! Ведь у тебя еще даже наследника нет!
Наследника? сдавленным голосом пробормотал Майкл.
Он нездоров, мама, но это не смертельно, усмехнулся Тео.
Все равно Раннок скажет, что это моя вина! пожаловалась Уинни. Наверняка обвинит меня в том, что плохо следила за всеми вами, хотя, видит бог, я пыталась.
Всем было совершенно ясно, что она, мягко говоря, лукавит, потому что строгостью никогда не отличалась и вообще мало уделяла внимания воспитанию.
Майкл уже почти совершеннолетний, напомнил матери Гас. И я уверен: ни Эви, ни Эллиот не рассчитывают на то, что ты будешь за ним следить.
Тебе бы лучше отлежаться, дружище, посоветовал Тео.
Майкл поднялся, не очень твердо держась на ногах, а Уинни беспомощно опустилась в кресло, перевела взгляд с одного сына на другого, и на ее лице появилось лукавое выражение. Дождавшись, когда Майкл покинет столовую, она сердито сказала:
Я догадываюсь, что произошло. И не смейте изображать передо мной святую невинность! Майкл еще слишком молод для вашей компании. А этот Бентли Ратледж! Я готова его удушить собственными руками! Кстати, где этот мерзавец?
Гас и Тео пожали плечами в тот самый момент, когда на стол упала тень подошедшей Фредерики. Она поздоровалась с присутствующими, а когда молодые люди встали и Тео выдвинул для нее стул, добавила:
Если вы ищете Майкла, то он только что прошел мимо меня наверх.
Не Майкла Ратледжа. Мама поклялась его убить, театральным шепотом сообщил Тео.
Фредерика охнула:
Нет, только не это! По правде говоря, Уинни, он не виноват это все я сама
Дорогая, ты слишком добра: бросаешься на защиту этого негодяя! заметила миссис Уэйден. Ратледж скверный безнравственный тип. И я абсолютно уверена, что вчера вечером все они основательно набрались.
Вот как? Фредерика, чтобы не выдать волнения, спрятала под столом дрожащие руки.
В этот момент к ним подошла миссис Пенуорти с кофейником в руках и, остановившись за спиной Фредерики, спросила, прежде чем налить ей кофе:
Вам нужен мистер Ратледж, миссис Уэйден? Очень странно, но Тесс говорит, что он уехал без чемодана и что, видимо, не ночевал, потому что его постель не смята.
Фредерика неожиданно закашлялась, и Тео, дружески похлопав ее по спине, спросил:
Ты в порядке, Фредди?
У кузины на глазах выступили слезы, и, зажав рот рукой, она пролепетала, опустив глаза:
Как как вы думаете, что могло случиться с мистером Ратледжем?
Трудно сказать, задумчиво произнес Гас.
Могу с уверенностью сообщить, что из кабака он вчера вернулся, заявил Тео. Мы расстались на террасе: ему нужно было
Из «Объятий Рутема»? перебила его Уинни. Какой ужас! Из этой убогой придорожной пивнушки?
Именно так, усмехнулся Теодор. Во всяком случае, мы поднялись наверх раньше, чем он. Он повернулся к брату. Надеюсь, ты не запер за собой дверь?
Кто-то это сделал, вмешалась миссис Пенуорти. Потому что утром дверь была заперта.
Фредди! воскликнул встревоженно Гас. Уж не ты ли вернулась вчера так поздно?
У нее задрожала нижняя губа.
Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
Гас как-то странно посмотрел на нее:
Ничего, Фредди. Совсем ничего. Просто я знаю, что ты иногда любишь прогуляться вечерком. Он подмигнул ей так, чтобы не заметила мать. Вот и подумал, что дверь могла запереть ты, как это случалось не раз.
Уинни отмела рукой его предположения.
Ах, Гас, разве ты не помнишь, что малышка вчера легла в постель с головной болью сразу после ужина?
Совершенно верно, поспешил подтвердить ее слова Гас. Но, надеюсь, Фредди, сейчас все в порядке?
Но Тео не обратил внимания на это замечание и продолжил:
Что же это получается? Значит, мы заперли двери и не пустили гостя в дом?
Не смеши меня! хмыкнула Уинни. Бентли Ратледж не гость.
Гас рассмеялся:
Какая разница? Неужели тебя не приводит в ужас, мама, мысль, что мы, возможно, заставили его спать в конюшне?
На этот раз расхохотался Тео:
Ишь чего захотели! Он не из тех, кто станет спать в конюшне, уж будьте уверены! Скорее он вернулся в кабак и провел ночь с той рыжеволосой девицей, которой уже заплатил.
Стыдись, Тео! в ужасе воскликнула Уинни. Не забывай, что за столом юная леди.
Тео удивленно оглядел присутствующих:
Ах, Фредди! Простите, мадам.
Но Фредди не выглядела оскорбленной, зато побледнела как полотно и, неловко поднявшись из-за стола, произнесла слабым голосом:
Прошу прощения. У меня, похоже, мигрень.
Она быстро покинула комнату, и миссис Уэйден, озабоченно поцокав языком, заметила:
Что за напасть? Сначала Майкл, теперь Фредерика Может, это и впрямь какая-то эпидемия?
Глава 3
Возлюбленные чада мои, вы принесли сюда этого ребенка, чтобы совершить обряд крещения. Молитесь, дабы Господь наш Иисус Христос принял его и очистил от греха, монотонно бубнил преподобный мистер Бэзил Роудс, время от времени заглядывая в молитвенник.
Бентли Ратледж стоял напротив священника, пытаясь вникнуть в смысл произносимых им слов, но, как это случалось с большинством его добрых намерений, у него из этого ничего не вышло. В какой-то момент его внимание отвлеклось, и взгляд скользнул в сторону от приземистой норманнской купели, в которой крестились бесчисленные поколения его родственников со стороны матери. Взгляд заскользил дальше, вдоль нефа и остановился где-то в тени алтаря.
С церковью Святого Михаила у него не было связано почти никаких воспоминаний. Да, время от времени здесь происходили крестины или венчания, гораздо чаще отпевали покойников, потому что самой судьбой было предназначено, чтобы члены семейства Ратледж жили трудно и умирали рано. Но атмосфера этой церкви, запах сырости и холодного влажного камня не казались ему знакомыми, несмотря на то что бо́льшую часть своих двадцати шести лет он прожил неподалеку от нее. Свет, проникавший сквозь витражные стекла и падавший на каменные плиты пола, казался ему неземным. Бентли, как и его отец, не был прилежным прихожанином, поэтому почти сразу перестал вслушиваться в монотонный голос священника.
Бэзил громко откашлялся и произнес нараспев:
Верите ли вы во все догматы англиканского вероисповедания, содержащиеся в апостольском Символе веры, и намерены ли наставлять свое чадо соответствующим образом?
Его сестра Кэтрин, стоявшая рядом, легонько толкнула Бентли в бок, и он неуклюже пробормотал:
Я я да, верю. И с Божьей помощью я попытаюсь.
Бэзил раздраженно поджал губы, потом, заглянув в молитвенник, спросил:
Постараетесь ли вы научить новорожденную быть богопослушной, подчиняться воле Божьей и исполнять Его заповеди?
Я постараюсь, выдавил Бентли. С Божьей помощью.
Он крепко зажмурился, ожидая гнева Господня, но небесная молния не ударила, хотя должна бы была поразить его немедленно, учитывая столь сомнительное обещание, данное столь ненадежным орудием в длани Божьей. Бэзил, судя по всему, тоже ожидал какой-нибудь кары небесной, потому что даже потерял нужное место в молитвеннике. Как только священнику удалось овладеть собой, он продолжил церемонию, протянув руки, чтобы взять ребенка у Хелен, невестки Бентли.
Устроив малышку на согнутом локте и аккуратно перебросив через руку кружево крестильной рубашки, святой отец опять взглянул на Бентли:
Назовите имя этого ребенка.
Ратледж на мгновение растерялся, потом ответил:
Гм Элис. Это он знал: так звали его мать, дальше? Он в отчаянии взглянул на имена, нацарапанные на полях молитвенника, и торопливо прочитал, надеясь, что произнес их правильно:
Элис Мэри Эмелин Ратледж.
Наверное, ему это удалось, судя по гордой улыбке Хелен.
Элис Мэри Эмелин Ратледж, эхом повторил Бэзил и, обмакнув пальцы в купель, перекрестил лобик малышки. Я нарекаю тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Видно, крохе Элис холодная вода пришлась не по нраву. Раскричавшись, она замахала маленькими ручонками, умудрилась задеть кулачком Бэзила по носу и сбить на сторону его очки. Священник в замешательстве хотел было отстраниться, но Элис успела ухватиться за его стихарь, так что Бэзилу, испытывая неловкость, пришлось высвобождаться из цепкой ручонки. На помощь подоспела Хелен и с виноватым видом извлекла из кулачка дочери белую ткань одежды священника.
«Помоги нам Господь! подумал Бентли. Эта малышка настоящая Ратледж».
Наконец церемония закончилась, и гости высыпали на площадь. Стоял солнечный зимний день. Возглавлял процессию с Элис на руках, которая теперь почти успокоилась, старший брат Бентли Камден, лорд Трейхорн. Сестра Кэтрин и кузина Джоан вывели из церкви детишек, и те радостно выскочили на солнце, словно стайка ярко окрашенных птичек. Застенчиво улыбнувшись, Джоан оглянулась, по-дружески взяла Бентли под руку, и они тихо поболтали минутку-другую, пока Кем и Хелен принимали сыпавшиеся на них со всех сторон поздравления.