У нас всегда были куры, свиньи, а когда я была совсем маленькой еще были кролики. Была и собака, и, конечно, коты. Будка собаки располагалась под крыльцом, с шикарным видом на реку и долину деревни. Когда я была маленькой иногда влезала прямо в будку к нашему псу Тарзану, который был помесью волка и собаки. И вместе с ним в обнимку дремала прямо в будке, она была очень просторная.
Но вернемся к истории с выпасом.
Несколько коров, и, в целом, гораздо больше животных было у семьи моей подруги, дом которой располагался первым после оврага внизу нашего огорода. Главный «удар» моих вокальных усилий приходился именно на их дом. Но, кстати, сама идея пения у нас с подругой появилась совместно, и она тоже пела, сидя в их огороде. В нашу сторону.
Их огород тоже был очень большим. Думаю, больше даже, чем у нас. Соток 50, наверное. Он простирался на невысоком плато над рекой. В их семье были и несколько коров, и большое стадо овец, голов 20, наверное. Куры, само собой, и, мне кажется, даже лошадь у них была какое-то время, но тут не уверена. Их семья была по-настоящему деревенской. Родители моей подруги были уроженцами деревень (разных), и сама она, и её младший брат тоже родились в деревне (хотя тут могу ошибаться, возможно, родились они в городском роддоме, до которого от нашей деревни был час езды), но вот что жили они с рождения в деревне в этом никаких сомнений у меня нет.
Семья моей подруги, когда то ли пастух «штатный» деревенский куда-то подевался, то ли какие-то другие обстоятельства тому поспособствовали участвовала в выпасе коров одно время. И однажды я, в их доме с определенных пор проводившая больше времени, чем в нашем, напросилась с ними.
Это был удивительный опыт. Тот день запомнился мне очень ярко! С рассвета мы бродили по холмам над деревней со стадом коров, заходя в такие места на возвышающихся над домами холмах, куда я из дома постоянно заглядывалась, но сама никогда не решалась ходить. Там было два интересных объекта. В первую очередь, меня интересовал геоглиф надпись из деревьев, посвященная одной из годовщин Великой Победы. Я нередко на неё обращала внимание, и мне всё было интересно а как это выглядит там, вблизи? И в тот день я там, наконец, побывала. Вторым объектом, вызывавшим у меня уже смесь любопытства и страха, где мы коров, конечно, не пасли, но подошли к нему достаточно близко, было кладбище. В тот день я увидела, что находится за ним, что с другой стороны именно там мне было очень любопытно побывать.
Удивительное расположение этого кладбища всегда вызывало у меня недоумение находясь на высоком холме, оно просматривалось практически с любой точки деревни. В отличие от геоглифа, на кладбище я пару раз бывала, когда хоронили кого-то из соседей, а также нередко бывала у его подножия там была лесопилка, где дедушка работал сторожем, и иногда я к нему ходила.
Кстати, ещё одна из интересных историй, которую помню, приключилась с моим дедушкой как раз там: к вагончику, где он сидел с открытой дверью, пришел как-то в ночи волк, заметив его, дед замер, и вот стоит этот волк у входа и смотрит на него, а дед понимает вот сейчас если он отвернётся, волк обязательно нападёт. Так и смотрел он ему в глаза неотрывно, пока хищник не ушёл. Потом деда рассказывал, что он в тот момент точно знал волк не напал и ушёл, потому что дедушка не испугался и не отвёл своего взгляда, не опустил глаз, не суетился, а твёрдо смотрел в лицо своему страху и был наготове, был готов к борьбе.
Говорят, что волку нельзя смотреть прямо в глаза при встрече, но и что отворачиваться нельзя я эту историю рассказала так, как её помню со слов деда.
Но вернемся к тому дню с выпасом коров. Яркости моих впечатлений совершенно точно поспособствовало и то, что в тот день один бычок с чего-то вдруг решил, видимо, что я его «мама». Почему такая странная формулировка? Потому, что он ходил за мной по пятам весь день, а когда я его гладила сначала облизывал мне руки, а потом стал сосать мою руку, будто вымя коровье. Все смеялись над этим, а я так и не поняла, что он во мне нашел материнского. Наверное, этот случай тоже поспособствовал моему тёплому отношению к коровкам.
Вот лишь несколько историй, что вспомнились мне первыми среди самых ярких.
А сколько в деревенской жизни было всего еще более прозаичного, но тоже такого интересного, значимого, жизненного! Как же много можно ещё рассказать!
Например, о гигантском дождевике, который я как-то после грозы нашла у дома. Размером он был с футбольный мяч, плюс-минус. Правда, просто огромный!
Меня очень хвалили за такую находку, а вкус жареного дождевика мне хорошо запомнился он был невероятно нежным, похожим на вкус белых грибов, но ещё нежнее.
Другой необычной для современного горожанина деревенской едой были подсолнухи, которые тогда у нас деревенских детей, были самой популярной вкусностью. Чем-то вроде нынешних чипсов. Срезаешь подсолнух, обрываешь вокруг него лепестки и зеленые чашелистики и ходишь прямо с этим «подсолнуховым блином» по деревне. Гуляешь, поедая нежные семечки молочные, вкусные, просто невероятные, хотя и не жареные.
В этом году я впервые посадила подсолнухи в нашем саду и их аромат, когда я вдыхала его, просто для наслаждения открылся для меня таким удивительно сочным воспоминанием о моем деревенском детстве
Или о черемухе ещё можно рассказать: как мы залазили прямо на деревья в поисках самых богатых ягодами веток, и ели их, сидя прямо на деревьях и перекрикиваясь друг с другом это был целый процесс, отдельный способ развлечения. А иногда мы отламывали ветки и с ними, как и с подсолнухами, гуляли по деревне, показывая друг другу фиолетовые языки.
Или можно вспомнить о сплаве по реке на огромной шине от Камаза вдвоём с подружкой.
Понимаете, какой уровень был уверенности в самостоятельности детей?
Папа подруги увёз нас выше по течению реки, и сплавлялись мы, наверное, часа 2 до наших домов. Одни. По реке. Местами глубокой. Два ребенка возрастом лет по 1012.
Просто мы обе хорошо умели плавать и были весьма самостоятельными. И взрослые это знали. Было понимание этого, уверенность в нас и в том, что мы справимся.
Или вот ещё воспоминания о «городских», как их называли мои бабушка с дедом и наши тоже постоянно живущие в деревне соседи.
Когда приезжали городские, в деревне становилось очень много народа, а пляжи на реке и островах превращались во что-то вроде выездных кафе на открытом воздухе.
Неизменно каждая семья брала с собой на речку много еды. Разворачивались покрывала и на них выкладывалось все это съедобное изобилие, включавшее всякие деликатесы, которые в деревне были не в таком ходу как в городе разнообразные колбасы, сыры и арбузы. Большие арбузы. В очередной раз подходя к новым людям поболтать, я зачарованно заглядывалась на эти огроменные арбузы. У нас на огороде они до такого размера никогда не дорастали. И частенько меня ими угощали.
Но не в тот раз, когда нам с подружкой встретились очень неприятные люди, которых я тоже запомнила на всю жизнь. Этот случай в моем рассказе о детских впечатлениях, связанных с жизнью в деревне, просто нельзя не осветить.
Однажды к реке на пикник приехали какие-то люди. На автомобиле они проехали на самый её берег. Сели там и отдыхали выпивали, ели. Место выбрали необычное пустырь над оврагом между нашими огородами (моей семьи и семьи подружки). Обычно особенной популярностью оно не пользовалось, так как было над заросшей тиной заводью, где водились ондатры и было всегда много комаров. Но да неважно.
Мы с подругой то ли мимо шли, то ли специально подошли к ним. Как обычно с незнакомыми людьми завели разговор с того, что пожелали хорошего отдыха, рассказали, что мы здесь живем, вот в этих домах. Всё это было по-детки непосредственно. Мы были маленькими нам обеим тогда было не больше 10 лет.
Каково же было наше удивление, когда в ответ на наше, возможно, и слегка назойливое вторжение в их отдых, мы услышали целую гневную тираду. И произнесена она была весьма хладнокровным спокойным, уравновешенным тоном.
Смысл речи мужчины, решившего рассказать нам о «сути вещей», сводился примерно к следующему: он красноречиво доказывал нам, что мы деревенские невежды из семей умственно отсталых, что живут в деревнях, не имея способностей и талантов, чтобы как все развитые люди переехать в город и жить там прилично как все нормальные люди и покупать себе и детям нормальную еду, а не выпрашивать объедки у тех, кто как человек приехал отдохнуть на природе.
Хотя еды мы не просили, но, наверное, взглядами как-то ненароком скользнули по их богато накрытой «поляне», когда подошли и стали их приветствовать. Также мужчина возмущался, когда же такие уроды прекратят плодиться.
И это я рассказала сильно вкратце. Говорил он довольно долго, а остальные люди, сидевшие с ним их было человека три-четыре, не помню точно просто слушали и ухмылялись, изредка вставляя свои "5 копеек".
Сколько оскорблений мы тогда выслушали я не буду приводить детально. И зачем мы тогда не развернулись и не ушли я не помню. Мы стояли, покраснев, и слушали это. Не помню, как у подруги, а у меня горели, нет, даже пылали щеки и уши, а в груди всё клокотало, сердце бешено колотилось от такой несправедливости.
Напор у этого мужика, говорившего хоть и спокойно, был такой, что отпора ему давать совершенно не хотелось, хотя я была ребенком не из робкого десятка.
Что немаловажно и сам тот человек, и его друзья, были прилично одеты, выглядели как люди довольно обеспеченные. То есть это не были какие-то бандюганы, отщепенцы. Сейчас я бы сказала, что они выглядели как менеджеры среднего звена. Были похожи на тех новоиспеченных дачников, которые строили уже довольно большие дома. А говорил наш хулитель, скорее, даже как какой-нибудь интеллектуал. Повторюсь интонация была спокойная, слова он произносил уравновешенно, безэмоционально.
Честно говоря, я не помню, как именно та сцена закончилась. Наверное, от души выговорившись, мужик нас «отпустил», сказав что-то из серии «идите отсюда и не мешайте людям отдыхать».
Что побудило его так отчитать детей? Что им руководило? Кто знает.
Такой нонсенс навсегда отпечатывается в памяти, в ощущениях, в эмоциях. Я уверена, многим его слова и отношение к наивным детям покажутся дикостью. Как и то, что никто его не остановил. Но, возможно, что не всем, ведь такое мнение даже сейчас в 21 веке, разделяют немало людей. Я это знаю, не просто так говорю об этом.
Безусловно, право на свое мнение имеет каждый. Ну а мне всегда казалось, что мерить одним аршином какую-то группу людей, собранных по какому-то признаку, как вот здесь проживанию в деревне, а не в городе скорее, более явный знак ограниченности ума, нежели выбор этих людей жить в сельской местности как таковой, хоть добровольный, хоть вынужденный.
Может возникнуть ко мне и ответный закономерный вопрос: зачем же мы лезли к незнакомым людям с разговорами?
Ответ на него прост: в деревне все друг друга знали, в том числе речь и о дачниках все общались тогда, никто не проходил, скажем, мимо нашего дома со смурным лицом, молча, как сейчас это часто бывает.
Нормальным было, увидев человека поздороваться, даже когда не знаешь его, а когда знаешь, хотя бы примерно, кто это (дачник с такой-то улицы или баба Галя из дома 12, условно говоря), то и перекинуться парой фраз, как правило о погоде. Нередко у меня могли про бабу-деда спросить, но чаще было что-то из серии «Ну что, детвора, накупались? Ах, какая ты загорелая! Ну прямо смуглянка-молдованка!».
Многие старики шутили и улыбались нам детям. Я по сей день с большой теплотой вспоминаю эти сердечные широкие улыбки, когда собиралось много-много морщинок на загорелых лицах этих пожилых деревенских людей, в уголках их ласковых глаз таких душевных, таких добрых!
Так что, будучи простыми и открытыми, когда мы видели незнакомых людей, нередко вот так же совершенно дружелюбно, по-свойски, по-деревенски из невинного любопытства, к ним подходили. Если люди к беседе были не расположены я или мы с подружкой просто уходили, пожелав всего хорошего, если же людям было интересно могли завязываться беседы на целые часы. И тогда я с этими людьми могла провести всё то время, что они отдыхали на реке, играя с их детьми или просто рассказывая о своей жизни в деревне. Часто при этом меня угощали всякими вкусностями.
Так было лет с 5, наверное, а, может, и раньше. Я рано научилась хорошо говорить и с малых лет была очень общительной.
Чаще я знакомилась одна, так как много гуляла одна, когда подруга помогала родителям по хозяйству, мне далеко не всегда разрешали помогать, хотя чаще разрешали. У нас же на огороде бабушка с дедушкой помогать мне разрешали очень редко, поэтому гуляла я много, а ведению хозяйства училась, скорее, в семье моей подружки.
Всегда вспоминаю их семью с большой любовью и благодарностью за возможность почувствовать себя частью обычной деревенской семьи. Полной семьи. Именно поэтому соседское небезразличие к детям, упомянутое выше считаю, скорее, плюсом. Я это очень ценила уже тогда, будучи ещё совсем маленькой, очень любила проводить у них время и всегда с удовольствием помогала им по хозяйству. Без их участия в моей жизни стабильного, долгосрочного примера нормальной семьи у меня бы просто не было.
И для меня это точно имело бы очень плохие последствия.
Ведь такие примеры большая опора для будущих взрослых, которым тоже предстоит строить свои семьи.
Примерно с пятилетнего возраста в той соседской семье я проводила очень много времени.
А чуть позже начала практиковать и самостоятельные походы в магазины, даже дальние в нескольких километрах от дома. Это было отдельным видом развлечения для меня небольшие путешествия, которые я очень любила.
Особенно обратный путь из магазина, конечно же.
Помню, купишь булку хлеба (так у нас и говорили, да: «булка хлеба», теперь-то я знаю, что в Петебурге у людей это вызывает когнитивный диссонанс), а она такая душистая, такая ароматная, с хрустящей корочкой и вот так пока до дома дойдешь, пол булки умнешь точно, удерживая себя усилием воли, чтобы не съесть её всю.
Вот так было тогда.
Нас просто отпускали.
В соседские семьи.
Сплавляться по реке.
Гулять.
В магазин.
Знакомиться с отдыхающими на реке.
Что же касается безопасности как-то не было столь массового страха за детей у тогдашних взрослых, как сейчас, хотя мобильных телефонов ещё в помине не было. И, уходя в магазин, я была вне видимости и контроля. Не помню ни одного случая, чтобы что-то с кем-то из детей, отправившихся куда-то по деревне, случалось. Вдоль дороги на всём пути стояли дома. А многие, даже далеко друг от друга живущие соседи, хотя бы немного, но друг друга знали.
Думаю, именно на этом и строилась безопасность.
Как и на небезразличии.
Отзывчивость, внимательность такими были те деревенские люди, которых я помню с детства.
Кстати, звонить в город маме в те годы я ходила к соседям. Всего в нескольких домах на нашей улице были телефоны.
Помню, как всегда с большим удовольствием и любопытством приходила в чужие дома, глазела на чужой быт.
Хорошо мне запомнились с тех далеких времен плетеные из старых тряпочек паласы и такие цветные круглые коврики.
Они были у всех, кроме нас. У нас почему-то их не было. Моя бабушка увлекалась другим она вязала крючком ажурные салфетки и даже как-то меня этому учила.
Такие вязаные крючком салфетки тоже были в каждом доме. Как правило белые. На них стояли телефоны почетно так, гордо. Они же украшали сверху телевизоры, проигрыватели, радиолы всё технику почему-то. Но, кстати, и под фотографиями или книгами, либо на них, защищая дорогие сердцу издания, они неизменно тоже присутствовали. И всё было связано, сшито, сплетено руками хозяек.