Я должен знать законы и знать, как их обходить, смеялся дальновидный Сёма.
Сёма быстро освоился после армии, стал думу думать, деньги нужны. Страна трещала по швам, бурлила, как встревоженный вулкан, доживая по старым правилам. Дружки надёжные тему подкинули «матрёшечный бизнес».
В СССР продукция народных промыслов: палехские шкатулки, гжельский фарфор, жостовские подносы, хохлома, павловопосадские платки всё строго шло в валютные магазины «Берёзка», на прилавки попадала лишь маленькая часть. Вот эта маленькая часть и доставалась «матрёшечникам» через своих людей из торга, за долю малую иностранцы всё скупали, спрос был огромный.
Учёба Валентину давалась нелегко, особенно в первый год. Чужим он себя чувствовал, трудно приживался, но упорно и с надеждой, а деньги «матрёшечные» радовали, и матери исправно посылал скучал по ней невыносимо. Мать часто к нему во сне приходила. Сидит за столом, подперевши рукой щёку, и смотрит на него ласково. Лицо всё в мелких морщинках-бороздках, а глаза лучистые, молодые-молодые. На столе в миске пельмени, её руками слепленные, сверху большой кусок масла тает, из стороны в сторону перекатывается. То на речке жарким летом сидят на бережку. Он малец совсем, чуб белый выгоревший. Она, как обычно, в платочке цветастом назад повязанном, соломинку во рту держит и пожёвывает. Привычка у мамы такая, сколько себя помнил. Разные сны снились. Такие реальные, что просыпался среди ночи, не понимая, где он, в Ленинграде или у себя на Урале. На расстоянии родные места уже не казались такими скучными и безликими, одна природа чего стоит. Да и люди в целом хорошие, не подлые, работящие и весёлые. Вроде скромно живут, но спроси: «Как жизнь?» ответят: «Всё хорошо, слава богу».
Алевтина гордилась и местным рассказывала, как сын её в люди выбился, учится в институте и работает, только не свидеться пока, может, к лету приедет.
А летом закрутило друзей: ленинградское лето особенное, ночи белые, девчонки в коротких юбках. На каждой скамеечке в парках влюблённые целуются. Компании собираются, пиво пьют и под гитару поют. Толпы молодёжи снуют по центру. Мосты под радостные возгласы разводятся. Дурман сирени с ума сводит.
Валь, надо квартиру тебе снять. Будешь жить как свободный человек. И я, если что, остаться смогу, и тёлки Сам понимаешь
Валя мягче был, не мог девчонок так называть, хоть и непостоянный, до всех охочий после опыта с Ольгой-медсестрой, но к женскому полу с уважением, даже если на раз. Девушки думали: ну всё, влюбился, на крючке, а его и след простыл.
Сёма баб презирал, дешёвками продажными называл, а они к нему липли, чувствовали, что при деньгах, щедрый и толк из него будет. Семён понимал время, чуял наживу, фартовый был, всем занимался: спиртное, компьютеры деньги рекой потекли.
В страну хлынул поток дерьма, который продавали втридорога. Невиданные яркие упаковки манили обывателей. Детвора выпрашивала у родителей банку чипсов, чупа-чупс, киндер-сюрприз или жвачку, из которой надували шары и соревновались, у кого шар больше или щелчок громче, когда лопнет. На улицах замелькали иномарки всех мастей. Тюнингованные, с затемнёнными стёклами сновали отечественные лады. Наиболее дерзкие снимали глушитель, рёвом и рыком автомобилей пугая прохожих. Особым понтом было включить импортный магнитофон на полную мощность, открыть окна и проехаться по центральным улицам города. Новые времена новые порядки. Открылись границы.
В Германию поедем, тачки приличные купим, подержанные, сами пригоним
Ты что, Сём, двинулся? Посмотри, на каких ребята рассекают! И ехать никуда не надо, сюда пригоняют.
Валь, знаю я этих ребят. Морды бандитские! Дармоеды с барсетками. Пусть на ворованных ездят, крутых ослов изображают за три копейки. Я за эти деньги скромнее возьму, зато честную. Вот посмотришь, скоро будут свои тачки тёмные с перебитыми номерами от ментов прятать.
Как в воду глядел. Недолго фраера кайфовали. Начались облавы на ворованные машины. Их в основном из Германии гнали. Менты себе новую наживу придумали, за деньги, и немалые, приходилось тачки выкупать.
А братков не любил Сёма, с трудом терпел. Быдлом называл. Серые, необразованные, понаехавшие со всех городов. Злило его, с каким упорством они стремились к красивой жизни, жрали чёрную икру ложками в ресторанах и носили аляповатые пиджаки с тяжёлыми золотыми цепями на шее, а то и с крестами, безбожники. Рангом пониже в спортивных костюмах с кожанками рассекали, моду свою повсеместно ввели. Не разберёшь, где кто.
Удивлялся, как они с головами боксёрскими, отбитыми такую иерархию в своих рядах учредили, как в армии. Всё под свой контроль норовили взять, всех крышеваться принуждали, а недовольных избивали, а то и жизни лишали. Жестокость невероятная царила. Больше всех бизнесменам доставалось и девчонкам симпатичным. Любую на улице дёргали и в машину к себе тащили, мало среди бандюг благородных было, но случались. Почему-то часто на проститутках женились, идеальный союз бандит и продажная девка. Что-то родственное, видно, в друг друге находили. А девочки из хороших семей их избегали, за что тоже порой отгребали по полной.
Первый раз поднаехали на Семёна в модном ресторане. За девчонку малолетнюю вступился.
С кем работаешь? Что такой борзый, попутал что?!
С Валькой, не растерялся Сёма. С Валькой Уральским.
Произнёс он это с такой вызывающей уверенностью, что пацаны только переглянулись, вытянув морды, не решаясь спросить, кто это. Валентин быстро нашёл общий язык с пацанами, да и свердловские промышляли в Питере, приняли его правильный парень, глаза не бегают.
Валька Уральский! Ничего я тебе кличку придумал! давился от смеха Семён.
Валентина к себе звали многие группировки, обещали жизнь лёгкую. Ни к кому не захотел, но на бокс пошёл пригодится.
Алевтина уже несколько раз наведывалась в Ленинград, таща всякую снедь любимому сыну. Валька мать баловал, по бутикам питерским таскал.
Куда мне всё это? Да и не шьют такое на коров!
Валя силком запихивал её в кашемировый светлый кардиган.
Ну маркий же!
В ресторанах Алевтина шёпотом спрашивала:
А сколько это стоит?
Если узнавала, то до утра на чём свет поносила хозяев, называла их гадами и кровососами. Валя мать огорчать не хотел, врал порой, отходил рассчитаться и молчал тупо, глаза отводил, если она со стола подбирала, что не доела, в салфетки трепетно заворачивая, понимал мать.
Женишься-то когда? Внуков хочу. Что так долго выбираешь?
Одной зимой решили с Сёмой в Доминикану смотаться экзотика!
Валь, отель возьмём на уровне и бизнес-классом полетим. Надо к хорошей жизни привыкать. Только я не один полечу С тёлкой одной, с Маргаритой.
Маргарита высоченная и тонкая полностью соответствовала вкусам времени. На Валентина впечатления не произвела, любил маленьких, ладненьких, да и раздражала его, мешала отдыхать прилипчивая. Ни на шаг от Семёна. Они по делам сядут поболтать с дурацкими вопросами лезет. В картишки перекидываются, на шее у Сёмки повиснуть норовит. Ласки кошачьи, взгляд вечно подобострастный. Как есть безмозглая!
А Семён ходил гордый. Маргарита была его находкой. Выкопал в каком-то спальном районе, в тьмутаракани, голосовала на дороге. Приодел, отмыл от краски дешёвой, и вот модель да и только.
Сём, а ничего, что она двух слов связать не может?
Брат, так это её главное достоинство. Зачем мне баба умная. Мне что с ней, кроссворды отгадывать?!
Он всерьёз увлёкся преображением Маргариты. Наряжал точно новогоднюю ёлку и получал невероятное удовольствие, когда выводил своё детище в свет, наблюдая, как мужики сворачивают головы. Нужно отдать должное Маргарита дешёвкой не была, по сторонам не пялилась. Верная. И всему училась быстро. Вкус природный имелся и, главное, упорство. Генрих Давыдович выбор сына не одобрял, был вежлив, но угрюм, когда сын в очередной раз тащил её в гости на семейный ужин. Не понимал он такой красоты на одну извилину.
Проезжал как-то мимо дома сына, заехал без звонка, а там она хозяйничает словно у себя дома. Семён тогда лишь улыбнулся и попросил её чай накрыть. Посидели поболтали. Вернулся домой, всё жене рассказал.
Ничего страшного, Генрих. А то одна за другой сменяются, дня не пройдёт. Правда, и эта Маргарита ненадолго задержится. Можно подумать, ты Семёна не знаешь. И в кого он такой уродился?!
За Генрихом Давыдовичем самим грешки водились, особенно когда помоложе был, поэтому быстро разговор на другую тему перевёл. Дела давно минувших лет, что об этом вспоминать. Правда, на его отношениях с Любочкой это никогда не сказывалось, умел следы замести, ловкий, но женщин любил, как и любой мужчина его национальности. На серьёзные отношения никогда не шёл, чуть что, бежал без оглядки.
Семён мозг, Валька при нём. Всё пополам, всё на двоих. Транспортную компанию открыли, к недвижке стали приглядываться.
Сейчас торговые площади надо брать, потом всё поделят, самое время суетиться, Валёк, говорил Сёма. Отдыхать на пенсии будем, на своём острове с мулатками!
Любил он баб красивых и чтобы непременно с длинными ногами, как в журналах.
Купили квартиры элитные на одной лестничной клетке на Васильевском острове. Евроремонт забахали достойный. Маргарита к Сёме окончательно переехала со всеми платьями да сумками, что подарил. Семёна всё устраивало: молчит, вопросы не задаёт где ты? с кем ты? хоть на сутки пропади, хоть на неделю. Главное, замуж не тянет, понятливая. Знала: если и бросит, то без содержания не оставит, пока другого кормильца не найдёт. Только не нужен ей другой, полюбила она Семёна сильно, всей душой, как на бога смотрела.
Обожал Валентин ездить к Сёмке на дачу, душевно, по-домашнему. На рынок сам шёл, выбор мяса на пельмени не доверял никому, и фарш сам делал, и пельмешки крутил ровненькие, один к одному, благо мать научила. Генрих Давыдович с супругой были чрезвычайно благодарны, где ещё таких настоящих отведаешь? А то всё шашлыки да шашлыки.
Марго не брали без объяснений. В городе с ней куда ни шло, а на даче святая святых. Что старикам кровь пить? Не принимали они её, особенно Генрих Давыдович.
Одним летом чуть ли не каждые выходные мотались в Репино. Лето стояло знойное, совсем не питерское, курортное. Просто загляденье, по трассе на машине с ветерком. И музыку на полную катушку. Поток машин мчится, водилы на их тачку заглядываются. Если красивая девчонка за рулём с подружкой едет, обязательно в соседнем ряду пристроятся. На дороге так и знакомились. Машины позади сигналят как сумасшедшие, а они с девчонками телефонами обмениваются. И кругом красота невероятная, особенно когда видишь, как сосны до небес свои стволы тянут, друг с другом соревнуются, с берёзами на белых стволах перешёптываются и ели машут им вслед раскидистыми лапами.
Этот день особенно жарким был. Приехали на дачу, разморило от духоты. Кузнечики стрекочут, шмели вокруг цветочных клумб жужжат, цветок послаще выбирают. Аромат непередаваемый. Лето одним словом.
Поехали на Щучку, поплаваем, залив цветёт, не залезть, предложил Сёма. На великах сгоняем, пока мать окрошку делает.
На озере народу не пропихнуться. Всё пестрит разноцветными полотенцами. Дети с визгом резвятся в воде, только и слышны окрики встревоженных мамаш: «Не заплывай далеко! Хватит, вылезай из воды!» Совсем маленькие у самой кромки копаются в песке совочками. Многие взрослые устроили настоящий пикник и достали из сумок всё, что принесли с собой. Забавно, но суетно. Решили искать место поукромней, хоть и пол-озера объехать пришлось. Нашли песчаный островок и вход в воду приличный, людей совсем немного.
Валька! из-за кустов выскочила смешная девушка в бикини. Сто лет тебя не видела!
Казалось, она лопнет от счастья и удачи. Валя старался из последних сил, но не смог вспомнить ни имени, ни кто она ему будет.
Да-а-а, привет-привет!.. Познакомься, Семён, друг мой.
Лиза. А я с подружкой, она к выпускным готовится, приехали поплавать, поваляться
Валя посмотрел на то место, откуда только что выскочила Елизавета. На большом белом полотенце лежало стройное, кукольное создание оливкового цвета. Она была похожа на хрупкую изящную статуэтку. Длинные тёмно-каштановые прямые волосы были убраны в хвост, что подчёркивало её нежный овал лица. Неосознанно подошёл к ней поближе, но девушка не отрывалась от чтения, при этом морщила нос, давая всем видом понять, что ни на какой контакт не пойдёт.
Моя подруга Саша, сказала тихо Лиза. Она с таким гонором, не трогай её!
Валька уже ничего не слышал, не в силах отвести от девушки взгляда.
Александра, разрешите познакомиться. Валентин.
Он безнадёжно тонул в её янтарных глазах. Саша повернулась, хмыкнула и опять уткнулась в книгу.
И что вы такая сердитая? Пошли купаться, хватит зубрить.
Семён сразу понял заторчал Валька как-то по-особому, со смущением. Не видал он таким друга. «Ну да, смазливая, отметил про себя, только мелкая какая-то, точно подросток»
Девушки, а давайте к нам на окрошку. Приглашаем!
Лиза опустилась на корточки и стала шептать, уговаривать:
Саш, ну что тебе стоит? Не съедят тебя, а мне знаешь как надо! Думала, уже и не встречу его никогда! Они ребята непростые, при делах больших. Если что, я и на второго согласна. Не пойдёшь обижусь!
Лиз, бери сразу двоих, уступаю! У меня экзамен завтра, вечно приключения ищешь!
Саш, это ты у нас из обеспеченной семьи, а мне кормиться как-то надо и тряпок новых хочу.
Ладно, уговорила Учти, Лиза, на пару часов! пробубнила Александра, аккуратно укладывая книжки в большую холщовую сумку.
Генрих Давыдович ничуть не удивился, что ребята вернулись с озера с двумя симпатичными девочками, дело молодое. Вспомнил себя и улыбнулся. Сашенька особенно понравилась: хорошенькая, чувствуется, из семьи не простой, с манерами. «Вот бы моему мерзавцу такую, слова бы поперёк не услышал!» подумал Генрих Давыдович и вздохнул.
Сидели долго, болтали, и Александра оказалась вовсе не гордячка. Разговор поддерживала, смеялась над шутками Генриха Давыдовича, и о себе охотно рассказывала.
Саша была полукровка: мать русская, отец обрусевший грузин. В маленьком возрасте с родителями переехал в Ленинград, окончил Высшее мореходное училище имени Макарова, плавал в загранку, позже занялся бизнесом и прилично преуспел.
С интересом разглядывал Семён смуглое чудо. В ней чувствовалась какая-то уверенность, достоинство, и внешность необычная, видно, что не русская, а кто непонятно.
Она моя! прошептал Валька. Слышишь, моя! Не пялься!
Да она и не в моём вкусе! Зверёк экзотический.
Семён для убедительности скривил морду.
А Валька влюбился, сильно, по-настоящему, не мог дождаться утра, спал плохо, грезил Сашенькой. Успокоился, только когда позвонил ей и получил согласие на встречу.
Всю неделю по вечерам бегал к ней на свиданки, непременно с букетом. С любовью выбирал подарки, хотелось бесконечно радовать. Всё было впервые: и то, что испытывал к ней, и как тосковал, не успев расстаться. В койку не тянул, полюбил слишком. Никого не замечал вокруг.
Каждый вечер подвозил любимую домой, адрес знал и ровно через неделю, в субботний вечер, поднялся на четвёртый этаж и позвонил в дверь. Открыла интересная женщина с Сашкиной улыбкой.
Простите! Я бы хотел поговорить с отцом Александры. Я Валентин.
Женщина с удивлением смотрела на него.
Да, Саша говорила о вас.
В коридоре показался Серго и сама Александра. Валька еле стоял, ему казалось, земля уходит из-под ног. Протянул маленькую коробочку Саше. Там лежало красивое кольцо с бриллиантом.
Простите, я прошу руки вашей дочери! обратился Валентин к отцу Александры.