На следующий день приехали родители. Любовь Исааковна попеременно брала на руки то одного малыша, то другого, нежно шептала им «Агу» и поправляла волосики, которые настойчиво вылезали из чепчиков.
Ну точь-в-точь как Сёмочка! И глазки такие, и носики! Генрих, скажи! Ты помнишь Сёму, когда мы принесли его из роддома?
Конечно! довольно хмыкал Генрих Давыдович и, заложив руки за спиной, ходил взад-вперёд по детской комнате.
Через месяц после появления в доме малышей решено было большой праздник организовать, да так, чтобы всю жизнь помнить. Народу позвали разного, близких и просто важных.
Маргош, может, мать свою позовёшь? Ведь ни разу её никто и не видел, а отец вроде бросил вас давно
Сём, какая мать?! Хочешь, чтобы напилась и всем праздник испортила?
Впервые сказала, что мать у неё пьющая.
Маргарита мать любила, жалела сильно, но презирала за слабость и жизнь никчёмную. Отец бросил их, когда Маргошке было лет пять. Она ничего не помнила, по старым фотографиям понимала, что жили они правильной жизнью, может, не богато, но достойно, и с карточек на неё смотрела счастливая и красивая мама. И с чего она пить начала, непонятно было болезнь, видно, от которой не спрячешься.
Марго помогала ей, спившейся, потерявшей всё, что можно потерять женщине. Сколько ни дай, всё пропьёт с дружками случайными! Помнила, как ей хотелось бежать из дома, куда глаза глядят, хоть с самим чёртом. Хорошо, Сёма подобрал. Но она твёрдо знала, что к спиртному не притронется и жизнь матери не повторит.
Устройством праздника Семён занимался лично, Марго не дёргал хоть и при няньках была, забот хватало. Всё по высшему разряду заказал: и шатры на случай дождя, и сцену для артистов, даже салют убедительный.
Алевтина долго артачилась, отказывалась ехать.
Что мне на чужом празднике делать, когда своя невестка родить не может? Чужая, холодная, даже на колкости молчит, слова не вымолвит!
Вроде ничего плохого о ней сказать не может, а душа не принимает невестку. «Не любит она Вальку моего, ох, чувствую, не любит», причитала про себя Алевтина.
Сколько раз Валентин уговаривал мать к ним переехать, да всё напрасно. Да как она сможет всё это видеть? За сына и так сердце не на месте, а он, глупый, ничего не видит, души в ней не чает!
Гости собирались ко времени, с погодой повезло ни облачка. Все охали и ахали, как роскошно и со вкусом всё устроено. Довольная Маргарита суетилась между гостей. Выглядела она безупречно, даже расцвела. Лизка поглядывала с завистью: «Только родила, а уже худая, зараза!» И прикидывала: неужели Семён на ней женится?
Генрих Давыдович гордился сыном и внукам был несказанно рад, ещё и Марком назвали, уважили, в честь старшего брата. Другой Александр, тоже имя достойное. Он и к Маргарите потеплел, расцеловал при встрече, искренне. Кругом стоял гомон, все о чём-то болтали, дети всех возрастов бегали по участку.
Александра стояла в стороне, наблюдала, как отец о чём-то оживлённо спорит с Семёном, и Валька рядом. Валя всегда больше слушал, и не оттого, что неумный, просто человек такой. Сто раз за день скажет «люблю» и всё Саше хотелось большего. На слова был скуп, да и ласков только по ночам.