Когда-то, еще в пятом классе, девчонки, сговорившись, не пошли в школу, а отправились в парк кататься на каруселях. Карусели в тот день почему-то не работали, но расстроиться девчонки даже не успели. Вдруг из-за поворота на них выскочила огромная рыжая собака, сорвавшаяся с поводка у худого длинного подростка.
Отчаянно визжа, пятиклассницы кинулись врассыпную. Дарья успела заскочить в будку оторопевшего мороженщика, а Зоя, прыгая через клумбы, понеслась, душераздирающе вопя, куда глаза глядят. За ней, грозно рыча и лая, неслась рыжая лохматая собака, а за собакойподросток, который, вытаращив от страха глаза, орал что было мочи: «Муха! Стой, Муха! Ко мне, ко мне! Муха!»
Перепуганная Зоя, прыгая через клумбы и бордюры, наконец, споткнулась и, запутавшись ногами в траве, кубарем покатилась в овраг, сплошь заросший крапивой и репейником. Собака, мгновенно остановившись на самом краю оврага, нетерпеливо лаяла и нервно передергивала ушами. Подросток, добежав до нее, прицепил поводок.
Эй, ты где? Ты жива там? Слышишь? жалобно метался по краю оврага парнишка.
Дарья, наконец, тоже догнав их, кинулась было на подростка с кулаками, но ее остановил горестный плач подруги.
Дашка! Даша, помоги.
Как вытаскивали исцарапанную, обожженную крапивой и облепленную репеем Зою, это отдельная история. Исход был печальный. Разодранное платье, разбитые в кровь локти и колени, репьи в волосах, обожженные крапивой ладони. Но самым страшным, оказался последующий разговор с родителями, которые, забыв про лояльность и терпимость, всыпали подругам по первое число!
В общем, с того памятного дня Даша и стала называть подругу Мухой.
Зоя жила в соседнем доме, фасад которого выходил в Дашин двор, и летом могла в одном халате, перебежав двор, оказаться у подруги в гостях.
Зойка давно стала для Дарьи и ее семьи родным человеком.
Когда подруги учились в восьмом классе, у Зойки умерла мама. Случилось это горе внезапно, и тем сильнее переживали несчастье и девочка, и ее отец. Вот тут-то Дашка, еще ребенок, и проявила свой характер: они с сестрой стали по очереди ходить к Зойке домой, носили приготовленную бабушкой и мамой еду, убирали, гладили, мыли Все делали вместе.
Первое время Зойка рыдала без остановки, потом затихла. Боль утраты долго не проходила, жгла, но постепенно девочка свыклась с горем и стала жить дальше. Гораздо тяжелее перенес смерть жены отец. Поначалу он все молчал, скупо, по-мужски, плакал, запираясь в ванной комнате. Приходил с работы и сразу ложился, отворачивался лицом к стене. А месяцев через восемь собрал сумку.
Не могу я, дочка, здесь жить, признался он. Душа рвется. Сдохну я здесь от горя.
Куда ты собрался? проглотив слезы, спросила девочка.
Я бульдозерист, такие везде нужны. Но я подал заявку на работу на Крайнем севере.
Как это? Зойка испуганно взмахнула ресницами. Это насовсем?
Нет, отец прижал дочку к себе, вахтовым методом. Месяц там, месяц здесь.
А я?
Лида за тобой присмотрит. Да и я буду через месяц приезжать. И отвлекусь, и денег заработаю. Так что, дочка терпи, держись.
Лида, родная сестра отца, мать троих детей, не особо баловала племянницу вниманием. Некогда, далековато, не прибежишь каждую минуту. Да и просто своих забот полный рот, не до племянницы.
Зато семья Даши полностью взяла девочку под свою опеку. Зойка иногда и ночевать у них оставалась, а уж на выходных и каникулах так и вовсе с ними ездила повсюду: и в Петербург, и в Карелию, и по Золотому кольцу, и на Алтай.
Со временем отец немного успокоился, начал улыбаться и вдруг огорошил дочь, тогда уже ученицу выпускного класса, новым решением.
Переезжаю я на север совсем, сообщил он. Квартиру там куплю. Привык я. Люди там хорошие, душевные. Работы много, думать некогда.
А как же я, папа? подросшая Зойка нахмурилась. Бросаешь меня?
Что ты? отец ласково обнял ее. Как же я тебя могу бросить? Ты же единственное, что у меня есть. Я очень люблю тебя, Зоечка! Но пойми, возвращаться мне сюда тяжело, не могу я видеть эту квартиру, сразу боль наплывает. Все здесь о маме напоминает: каждая книга, каждая тарелка, каждая ложка. А ты будешь приезжать ко мне, деньги я стану исправно переводить тебе на карту, ни в чем нуждаться не будешь. Да и я иногда буду приезжать к тебе, отпуск ведь никто не отменял.
Он уехал.
Тогда ей было почти семнадцать, сейчас тридцать четыре, и за все это время они виделись раз пять-шесть. Слово свое отец сдержал, деньги посылал каждый месяц, и дочь совершенно ни в чем не нуждалась. Помощь была явной и очень ощутимой, но Зойка после его отъезда стала реально ощущать себя сиротой.
После школы Зойка вместе с Дарьей поступила в медицинский колледж. Это было время смелых решений! Именно тогда и появилась еще одна их тайна.
Дашка училась очень хорошо, и ее семья мечтала, что она продолжит семейную династию и станет врачом. Но вот незадача: Зоя училась слабее подруги и ни за что не смогла бы успешно сдать экзамены в медицинский институт. И тогда Дарья придумала выход.
Девчонки договорились, что Даша дома скажет, будто провалилась на экзамене в медицинском, а документы они вместе с Зойкой отправят в медицинский колледж.
Нет, ни за что, сначала категорически воспротивилась Зоя. Ты, Дашка, с ума сошла? Это же черная неблагодарность с моей стороны, твоя семья столько для меня сделала! Не могу я принять такую жертву. Иди учись в институте, нечего голову людям морочить.
Нет, Даша сердито топнула ногой. Мы с тобой всю жизнь вместе, ты мне как сестра! Для меня что ты, что Наташкаразницы нет. Не брошу я тебя!
Дашунь, как я в глаза твоим смотреть буду? Бабушка твоя этого не переживет. Да и для Ирины Ивановны какой удар будет огромный! Нет! Не хочу я тебе судьбу ломать. Я и без этой твоей жертвы всегда рядом, близко, только руку протяни.
Но Дашку, если она что-то решила, переубедить еще никому не удавалось. Сказала сделала. На экзамен в институт не пошла, а дома всем сообщила, что завалила химию.
Опасения Зои оказались не напрасны: Ирина Ивановна пила корвалол, а бабушка хваталась за голову.
Да как же так? Позор-то какой, причитала бабушка.
Но девчонки дело сделали и ни о чем не жалели: работали рядом, дружили и по-прежнему помогали друг другу.
Лет шесть назад Зоя вышла замуж. Дарья, к тому времени тоже побывавшая замужем и благополучно разведенная, не удивилась. Что ж тут особенного? Надо все в жизни испытать! А уж когда через полтора года Зойка с мужем развелась, подруга только подмигнула ей: «Ничего. Проживем».
Жизнь продолжалась, хотя Зоя осталась с трехмесячной дочерью на руках.
Что вы, девчонки, совсем обезумели? буйствовала бабушка Даши. Наша Дарья безмужница и брошенка, дак хоть без детей на руках осталась, а Зоя, так и вовсе теперь мать-одиночка! Это что? Мода такая нынче пошла мужей взашей выталкивать?
Старушка, видно, подзабыла, что когда-то сама выставила зятя из дома, хотя дочь осталась одна с двумя детьми.
В общем, теперь у Зойки росла очаровательная Катюшка, одногодка и лучшая подруга Наташкиной дочери.
В нашем доме круговерть какая-то, хохотала Дарья. Я дружу с Зойкой, ее Катюшкас нашей Юлькой, Наташка с мамой, и только бабушка держит нейтралитет!
Замолчи, дуреха, отбивалась бабушка, пряча улыбку. Тебе тридцать четыре, а ты без мужа, без высшего образования, без детей. Просто ветер в поле. Легкомысленная вековуха.
А ничего, что здесь все без мужей, а только я почему-то перестарок и безмужница, обиженно разводила руками Дарья. Точно, нет в мире справедливости!
Сегодня день начался без происшествий. На планерке никто никого не ругал, процедуры все выполнялись в срок, пациенты ни на что не жаловались и не скандалили.
Делая уколы, ставя капельницы, выполняя переливание крови, Дарья старалась: пациентов она всегда жалела, сочувствовала и никогда не отмахивалась от их жалоб и просьб. Все медсестры в отделении уже знали, что, если Дарья идет на работу с огромной сумкой, значит, опять тащит одному теплое белье, второмутапочки, третьемубанку варенья. Кому-то зубную пасту, кому-то коробку конфет.
Дашка, ты у нас мать Тереза что ли? посмеивались девчонки-коллеги. Разоришься на бесплатной помощи! Может, в фонд какой-нибудь пойдешь работать?
Зато пациенты благодарно кивали:
Спасибо, Дарья Васильевна! Благодетельница!
Дарью все любили. Было в ней что-то несовременное, давно утерянное, забытое: то ли удивительная симпатия к окружающим, стремление кинуться на помощь, то ли умение разделить чужую боль, поговорить и выслушать.
Она и сама теперь понимала, что не ошиблась, выбрав профессию, потому что все, что должна делать медсестра, казалось для молодой женщины естественным, обязательным и очень правильным.
Глава 3
Январь в этом году лютовал. Злобствовал, злился, бесился.
После крещенских морозов все ждали потепления. Прогнозы синоптиков даже обещали оттепель. Но не зря говорят, что обещанного три года ждут предсказания их не оправдались. Было по-прежнему очень ветрено, студено и морозно.
Дарья зиму терпеть не могла. Она всегда мерзла, сколько бы вещей на себя ни натянула. Ноги, словно ледышки, не согревались даже в толстых шерстяных носках ручной вязки. Руки сразу краснели, пальцы утрачивали природную гибкость. Стоило выйти на улицу, как ее начинал колотить озноб.
Каждую новую зиму Дарья переживала с трудом, и каждый год, проклиная метель и стужу, обещала себе будущую зиму провести в теплых краях.
Сестра, однажды услышав это, насмешливо прищурилась:
Ты что, перелетная птица? Это ж они на зиму улетают в теплые края.
Я согласна быть кем угодно: и перелетной птицей, и бегемотом, и бабочкой лишь бы не мерзнуть здесь, отмахнулась Даша.
Но ведь судьба любит подшутить.
Дарья зиму терпеть не могла, но именно зимой с ней чаще всего и происходили всякие невероятные вещи. Зимой она когда-то сломала руку, зимой первый раз влюбилась, зимой разошлась с мужем.
Дарья не пользовалась успехом у мужчин. Так уж сложилось, что она, в отличие от худой и высокой Наташки, больше походившей на маму, оказалась среднего роста, упитанной и одноцветной.
У Даши были темные волосы какого-то шоколадного цвета, который стилисты называли зрелым каштановым, и такие же коричневые глаза, больше похожие на темную смородину. Консервативная по характеру, Даша, не в пример своим сверстницам, не пыталась себя улучшить: волосы не красила, ресницы не наращивала, уколы красоты не колола. И не потому что считала это излишеством или глупостью, нет! Просто она этого не любила. Зато часто делала маникюр, который обожала.
В одежде Даша тоже изысков не допускала, не экспериментировала. Носила прямые юбки, блузки, брюки и платья. Полноты своей она не стеснялась. Не пыталась втянуть живот, заниматься спортом или покупать утягивающее белье, просто принимала себя такой, как есть, и была вполне счастлива.
Но в жизни не все зависит только от нас и наших вкусов.
Мужчины, как оказалось, имеют другие предпочтения.
К несчастью, мужская и женская позиция в Дашином случае не совпадали, поэтому любовь нечасто гостила в ее жизни.
Когда Дарья училась в шестом, ей, например, очень нравился мальчик из параллельного класса. Беленький, чистенький, выглаженный, он играл на виолончели, ходил в школу с модным тогда «дипломатом», говорил тихо, двигался неспешно. Он задумчиво глядел в окно на переменах. Купив в буфете пирожок, жевал медленно, рот и руки вытирал белоснежным носовым платком. Даша, умиляясь, глядела на него как на редкий выставочный экземпляр. Подходила, останавливалась рядом и замирала. Любовалась. Глаз не могла отвести.
Но однажды мальчишка, заметив ее, недовольно остановился на лестнице.
Ну? насупился он.
Привет, смущенно зарделась Даша.
Тебе чего надо?
Ничего, млея от счастья, Даша пожала плечами.
Ну, тогда и не стой рядом. Ты толстая.
Любовь прошла мгновенно. Лопнула, как воздушный шарик.
В одиннадцатом она влюбилась в молоденького учителя по литературе. На уроках, не дыша, слушала его лекции о Бунине и Куприне, стащила у Наташки тушь для ресниц и блеск для губ. У мамы выпросила белую блузку с жабо. Трепеща от волнения, на переменах ходила в кабинет литературы, записалась на факультатив и стала активной участницей школьного литературного марафона. Молодой человек ее влюбленности не замечал, требовал более четкой дикции при декламировании стихов и жестко критиковал ее презентации и проекты.
Даша ужасно страдала, ночью плохо спала и совсем потеряла аппетит.
Что-то творится с нашей девочкой, учуяла неладное бабушка. Такого в жизни не случалось, чтобы она три дня подряд от ужина отказывалась!
Дашенька, что болит? Горло? Голова? Живот? подозрительно приглядывалась Ирина Ивановна.
Отстань, мама, отмахивалась дочь. Ничего не болит.
Ты моя дочь, я чувствую, тебя что-то тревожит, нервничала мать.
Все! Хватит! Дайте жить спокойно, Дарья решительно захлопывала перед ней дверь своей комнаты.
Но всеобщая паника, царящая дома, подвигла Дарью к решительным действиям. Вместо сочинения, заданного на дом по творчеству Анны Ахматовой, она написала посередине страницы четыре строки из любимого стихотворения великой поэтессы:
На следующий день ее вызвали к классному руководителю.
Евгения Александровна сидела за столом, а по классу взволнованно ходил молоденький учитель литературы.
Дарья, объяснись, пожалуйста, классная дама изумленно поглядела на нее. Что за сочинение по литературе ты написала?
Это же строки из Ахматовой, пожала плечами Даша. А что такое?
Но тема, насколько я поняла, была определенная? Причем здесь эти слова? Это что? Только эпиграф? А где само сочинение?
И вы не поняли, Юрий Николаевич? Даша обернулась к бегающему по классу молодому учителю.
Нет, испуганно споткнулся тот на ровном месте, но, под ее пристальным взглядом, замялся. Мне кажется, я догадался.
Да что тут гадать, Юрий Николаевич? Я люблю вас, кинулась, как в омут, Даша.
Юрий Николаевич пошел багровыми пятнами.
Господи, Дарья, ахнула Евгения Александровна, как ты можешь? Ты с ума сошла? она обернулась к насмерть перепуганному учителю. Да что, вообще, здесь происходит?
И тут Даша мгновенно прозрела. Явный испуг учителя оскорбил ее, уязвил самолюбие, задел за живое, втоптал в грязь ее чистые юношеские порывы. Она кинулась вон из школы, прибежала домой, закрылась в ванной и так зарыдала, что сердце ее едва не выскочило из груди.
Бабушка, ничего не понимая, стояла под дверью и поначалу сильно ругалась: «Открой дверь, негодница! Что ты там натворила, дуреха?» Потом расстроенно умоляла: «Дашенька, деточка, что случилось? Успокойся, пожалуйста!»
А под конец просто стояла, прислонившись к дверному косяку, и молча пила сердечные капли, слушая рыдания внучки.
Через неделю Дарья вернулась в школу.
Учитель литературы уволился. Классная дама, сама переживающая за свою ученицу, сделала вид, будто ничего не видела и не слышала. И все пошло своим чередом. Только Даша еще долго-долго ходила мрачная и понурая.
Однако время если и не лечит, то, конечно, смягчает боль утрат, потерь и разочарований. Все проходит. Все течет и изменяется. Люди взрослеют, мудреют, умнеют. Понимают и принимают ситуацию, учатся анализировать, сопоставлять и исследовать.
Жизнь нас многому учит. Очень многому. Но только одного она не может. Не в силах жизнь стереть из нашей памяти произошедшее. Не в ее власти уничтожить воспоминания. Не может, как волна морская, смыть картины прошлого.