Черт, Леха, остановись! Это всего лишь сон. Ты кому собрался помогать? Своей же собственной галлюцинации? Вот очнешься и расскажешь мозгоправу, что тебе снилось. Он тебе по полочкам разложит, что было, что будет и чем сердце успокоится.
Хотя нет, ничего-то ты, Алексей Степанович, не расскажешь никакому психу. Иначе отправят тебя на реабилитацию под Ростов в санаторий, а то и вовсе спишут на гражданку с каким-нибудь мудреным психологическим диагнозом. А без работы я не смогу. Не сопьюсь, конечно, но и долго не протяну.
Лех ты куда? Пришли мы, Виталик замер возле прикрытой двери.
Задумался! я широко улыбнулся и не менее широко распахнул двери в студенческий пищеблок, в котором в реальной жизни никогда не был. Привет, девчонки! А не угостите ли двух несчастных рыцарей пирогами да блинами? Можно и супчиком, подойдут и пельмешки с пылу с жару! А мы для вас я подмигнул обалдевшим от моей наглости трем девчатам, кашеварившим на кухне, все, что хотите, сделаем. Правда, Виталя?
Д-да, смутившийся Виталик отводил глаза от раскрасневшихся от готовки девушек в домашних коротких халатиках.
Леший, ты своим курортницам сказки рассказывай, а нам не надо, хихикнула черноглазка, помешивая что-то в небольшой кастрюльке. Знаем мы тебя, правда, девочки?
Девочки нестройно закивали, подтверждая слова подруги. Но стрельнуть глазками из-под ресниц и кокетливо улыбнуться успели, поправляя кто пуговичку на халатике, кто платочек на голове.
Да какие курортницы, радость моя черноглазая? Черногла-а-азая каза-ачка, наливай-ка нам борща! на свой лад перепел я фразу известной песни. Признавайся, Галка, казачка ты или нет? Борщ-то наш кубанский варить умеешь? широко раскрыв руки и делая вид, что сейчас подойду и схвачу в охапку, гаркнул я.
Черноглазая и черноволосая Галина заверещала, выхватила ложку из кастрюли и замахнулась на меня, отскакивая в сторону. Подружки запищали из солидарности, больше хихикая и делая вид, что будут сопротивляться.
Да уж, если и был секс в СССР, то точно в советских общежитиях. По-другому никак. Вон они какие аппетитные, свежие, не изуродованные силиконом ни разу. Все свое, натуральное, так в ладони и просится обнять, подержать, поцеловать.
Так, Леха, старый ты кобель, а ну, тормози! Тело-то у тебя во сне молодое, гормоны, поди, гуляют. А если над тобой сейчас медсестричка с иглой склонилась или, того хуже, с судном? А у тебя кхм причинное место колом стоит? Отставить думать о натуральных брюнетках и блондинках. А рыжуля-то просто огонь! Ишь как зыркает на Виталика? Ого! Неожиданно!
Так что, красавицы, угостите, чем товарищ Брежнев послал?
Бога я в последний момент с языка скинул, вспомнив, что в моем сне 1978 год. Что-то все больше мне начинало казаться, что никакое это не сновидение. Очень уж все такое реальное, живое. Настоящее. Да еще эти запахи, ощущения настоящести, что в драке, что в столкновении со Светиком. И в общении с Женькой все было чересчур натуральным.
А имена? А истории? В той моей доинфарктной жизни я ни одну из этих девчонок не знал. На что угодно могу поспорить. Тогда откуда они взялись в моей голове? Почему не Галка, по которой я до сих пор невыносимо скучаю, да так, что порой во сне вою? Сам не слыхал, случайные ночные подруги рассказывали, когда будили. Стоп. Черноглазая-то Галина.
Я с трудом удержал улыбку на лице, впиваясь взглядом в чернобровку. Сердце вдруг сделало кульбит: сначала рухнуло в пятки, а потом забилось как сумасшедшее, выпуская надежду.
Эй, Леший, ты чего? перестав улыбаться, пискнула Галя. С тобой все в порядке?
Да нет, точно не она! Моя Галка, она такая такая! Эх, и тут покруглее была. И там поаппетитней, и волосы у нее шелком переливчатым лились до самой попы, с синими искрами от естественной черноты. Ка-аза-а-ачка. Порода дело такое, в любом теле выход найдет.
А эта красавица из средней полосы, наверное, судя по говору. Как говорится, наше кубанское «гэ» из казака вытравить можно, и даже шоканье дома оставим. Но настоящую кубанскую дивчину сразу признаешь по плавному, тягучему, словно прозрачный весенний мед, говору, по округлости слов, по застенчивой улыбке. Только южанки, выросшие в кубанских краях, выступают павами, очаровывая мужчин одним лишь коротким взглядом из-под ресниц, крутыми бедрами и длинными косами. Одним словом, кровь с молоком.
Лех, ты чего? Привиделось что? Виталик дергал меня за рукав, а я не сводил глаз с черноглазки.
Что-то не то, видать, проявилось на моем лице, раз девчонки враз перестали смеяться и кокетничать.
Привиделось, да уже развиделось, с трудом улыбнувшись, отшутился я. Эх, Галина, а ведь я жениться хотел на той, кто борща мне сварит да угостит. Не судьба, значит. Ну, бывайте, девчата!
Я ослепительно улыбнулся, сглаживая шуткой свое странное поведение, развернулся и вышел из кухни, не давая девушкам отшутиться. А то так и правда женишься в собственном сне на своей же галлюцинации! Девчата что-то загалдели вслед, но я уже не вслушивался.
Лех, с тобой точно все в порядке? окликнули меня сзади.
Надо же, Виталик все еще рядом. Эх, добрый ты пацан, Виталя, а на таких, как правило, всю жизнь ездят. Бабу бы тебе настоящую, такую, чтоб ух и ты в генералах. Или нет, тебе в министры образования прямая дорога. Стоп!
Я так резко остановился, что Виталик в меня врезался.
Ох парнишка отшатнулся.
Я развернулся и спросил:
Виталь, а какая у тебя фамилия?
А тебе зачем? первокурсник снова напрягся.
Да так, лицо у тебя больно знакомое, может, пересекались где.
Ну Гетман я, Виталий Александрович. А ты?
А я, Виталий Александрович, я широко улыбнулся и протянул ему руку. Лесаков Алексей Степанович я! И быть тебе, Виталя, министром образования, да вот хотя бы Астраханской области! Только жениться тебе нужно, и непременно на той рыженькой, на Любаше! имя само сорвалось с языка. Ты видал, как она на тебя глазела?
Вспомнил я, как куролесили мы с астраханскими каскадерами. Мужики у нас в кино снимались. Ну, точнее, они в «Выкрутасах» дублировали артистов в сцене с катером и коньяком, а мы, МЧС, соответственно, страховали всех участников процесса. Ну а вечером слово за слово, таранкой по столу, сидели пиво пили, слушали веселые истории из жизни каскадеров.
Тут Серега и рассказал, как они снимали рекламный ролик для астраханского образования. И как министр Виталий Александрович Гетман потом отучал от незапланированных трат местное управление образования. Работа каскадеров дорого стоит. А в бюджете, как известно, денег никогда нет.
Скажешь тоже, жениться Да и не смотрела она на меня Я первокурсник, а она парнишка залился краской. Ее девчонки засмеют, если она с малолеткой встречаться станет.
Эх, Виталя, смекалка города берет. Если женщина что-то просит, то ей надо непременно дать! Иначе она возьмет сама! И в твоем случае это будет стопроцентный джекпот!
Чего?
Говорю тебе, Любаня твой счастливый билет в счастливое семейное будущее, и не только! Дерзай! Любаша девчонка умная, по глазам видно, она своего не упустит. Но инициатива-то должна от мужчины исходить, понимаешь?
Д-да Виталик таращился на меня круглыми глазами. П-понял А
Вот ты где! Леха, ну сколько можно тебя ждать! Нам на работу давно пора! Женька выплыл из сумрачного коридора, как Хабенский из сумрака.
Работа? Интересно, где это мы, советские студенты, можем летом работать?
Ну, бывай, Виталя. Ты, если что, заходи в гости. И обязательно подумай над моими словами! я подмигнул парню. Идем, что ли?!
А куда заходить-то? Ишь ты, быстро учится, набрался-таки смелости, спросил.
Жека, а расскажи-ка товарищу Гетману, где мы обитаем!
Так в двести двенадцатой, здесь недалеко.
Отлично. Спасибо, Женька, спасибо, дорогой мой человек. Вот я и узнал номер собственной комнаты в студенческой общаге. Смутные сомнения про сон не сон одолевали меня со страшной силой. Интересно, смогу ли я выйти из общежития? Сменится картинка или нет? Или я все-таки проснусь при попытке открыть дверь в эту реальность?
Мы расстались с Виталиком и двинули в нашу комнату. Я запоминал дорогу, считая двери от кухни. «Бедненько, но чистенько», эти слова крутились в голове, пока я шел за другом. И, видимо, за настоящим другом Алексея Лесакова, о чужом человеке так не заботятся.
И тут я замер посреди коридора. До меня вдруг дошло, что представился я Виталику не своим именем, под которым прожил пятьдесят с хвостиком лет, а именем пацана, в теле которого я себе снился. Или все-таки не снился?!
Интересно, если я все-таки каким-то образом лежу в реанимации в своем времени, а мое сознание переместилось сюда, в семьдесят восьмой год, то сознание студента Лехи по прозвищу Леший сейчас в моем? Бедный пацан! Думаю, это страшно, очутиться в почти мертвом теле. Без голоса, без зрения, без возможности позвать на помощь. Обещаю, парень, я найду способ вернуться и вытащить тебя в твою жизнь. Спасатели никого в беде не бросают.
И вот еще что странно: почему я не помню последние минуты или часы перед тем, как мы поменялись местами? Или это все-таки мой персональный реалистичный кошмар и я просто лежу под аппаратами и вижу живые сны?
Мы зашли в комнату, и я оглядел наше жилье уже осмысленным взором. Обычная юношеская берлога. В меру замусоренная, в меру разграниченная на зоны. Две панцирных кровати. Стояла такая у бабушки в саду, любили мы с двоюродными братанами на ней прыгать. Две совдеповские неубиваемые тумбочки с чуть перекошенными дверцами.
Неожиданно вспомнилась история знакомства моих родителей. Дверцы у этого лакированного предмета советского общажного интерьера то и дело приходилось чинить. Тумбочки хоть и добротные, но дверцы все время проседали, да и ножки у стульев подкашивались и норовили отвалиться. Вот девчонки и повадились просить парней отремонтировать, коменданта пока допросишься: то времени нет, то гвоздей. Заодно и женихов себе приглядывали порукастей да похозяйственней. Так и случались внезапные встречи и зарождались отношения. Так отец и приглядел веселую русоволосую девчонку, свою будущую жену, мою маму.
Интересно, а у Алексея Лесакова матушка жива? Я-то давно один по жизни, всех похоронил И что делать, если да? Родная мать сына признает в любом облике, хоть калекой, хоть без лица. А тут, считай, сын и не сын вовсе, душа-то не его. Или все-таки сознание? Так, Леха, хватит философии, будем решать проблемы по мере их поступления!
Я присел на свою кровать и продолжил разглядывать незамысловатый пацанячий быт. Женька что-то собирал в сумку, возился у стола, потом у шкафа и не обращал на меня внимания.
Жекина сторона была увешана разномастными плакатами, от популярных советских звезд тех времен до зарубежных грудастых певичек. Встречались даже вырванные страницы из журналов «Крестьянка» и «Работница» с нашими советскими красавицами. Помню, когда в школу в среднее звено перешел, девчонки поголовно увлеклись песенниками.
Брали толстую тетрадку листов на девяносто шесть и записывали туда любимые песни советской эстрады, а в качестве украшения вырезки из этих самых журналов, портреты звезд. В этих популярных журналах были даже развороты с фотографиями певцов и текстом песни с аккордами, а под Новый год с календарем.
Я оглянулся на свою стену. На моей стороне висел один-единственный плакат с неизвестным мужиком на фоне заснеженных пиков в горнолыжном прикиде. Еще бы знать, кто он. Надо будет осторожно выяснить, чем увлекался Алексей.
Заглянул в прикроватную тумбочку. Внутри лежала электрическая бритва «Харьков» в кожаном чехле со сменными лезвиями и зеркальцем, вставленным в кармашек. Взял в руки, принюхался. Кожа все еще остро пахла, значит, недавнее приобретение. Интересно, откуда у студента-второкурсника такая дорогая вещь? Состоятельные по меркам Союза родители? Или заработал? Если заработал, то как?
Новые историки утверждали в своих умных книжках, что в конце «семидесятых» моральные нормы стали проще. Если вспомнить длину юбок, в которых ходили в то время советские девушки, то вполне соглашусь.
Юбочка Кати Снегиревой из «Афони» не оставляла никакого простора для воображения. Зато фраза «вот мы в ваши годы такое не носили» звучала так часто, что молодежь в нее искренне верила. В том числе и я. Пока не посмотрел однажды семейный альбом в подростковом возрасте. И не увидел мамины наряды. Удивился.
Кстати, и родная коммунистическая партия потихоньку начала терять авторитет. Советские люди понемногу смелели, отказывались ходить на общественно полезные мероприятия. И комсомольско-пионерским вожакам приходилось придумывать все новые и новые способы добровольно-принудительного шантажа.
Я хмыкнул про себя. С тех пор в этом плане мало что изменилось.
А я вот любил ходить с батей на демонстрации малолетним пацаном. Да и став старше, искал любой повод откосить от школьной обязаловки. То ли дело шагать в одном ряду с веселыми взрослыми мужиками завода «Полиграфмаш», с транспарантами и растяжками, с кучей шариков в потной ладошке и с приколотым на грудь флажком. Когда уставал, отец сажал меня на плечи, и моему восторгу не было предела.
Маршировать вместе со школой мне претило. Топать в школьной форме в обязательном пионерском галстуке через полгорода на площадь Ленина в колонне недорослей под раздраженные окрики уставшей классной руководительницы. Еще бы она, Анна Николаевна, была довольна: очередной праздничный день, как и десятки других, она тратила не на свою семью, а на чужих детей.
Лимонад и пирожки в заводском буфете перед началом движения. Пирожные трубочка или корзиночка с белковым кремом после. А дома ждала мама и родня, и мы уходили дружной толпой на старое стрельбище на пикник! Шашлыки, бадминтон, футбол, первые купания в море на майских Эх Как молоды мы были
Леха, ты чего сидишь? Переодевайся! Мы и так опаздываем! Если Стрижаков начнет с нашей вышки, влетит нам по первое число!
«Вышка? Что за вышка и во что переодеваться?» я огляделся в поисках хоть какой-нибудь униформы.
Твое барахло в шкафу, ворчливо прокомментировал мою растерянность Жека. Люська вчера притащила, да еще и отругала, мол, заняли все веревки своими плавками да майками! Подумаешь, цаца какая! Женька повернулся ко мне лицом, и только тут я заметил, что на нем темно-синие шорты из легкой ситцевой ткани и белая майка-алкоголичка, эффектно обтягивающая подкачанный торс.
Я задумчиво окинул его взглядом, поднялся с кровати и пошел к шкафу. «Как бы не спалиться, за Лесаковым и так сегодня косяк на косяке, если я еще одежду свою не признаю, Женька точно заподозрит неладное и врача вызовет из психушки».
Распахнув дверцы шкафа, я внимательно оглядел нехитрый гардероб, разместившийся на вешалках и полках, и задумался. Знать бы, куда мы идем, на какую работу Жекин наряд я оценил. Свой такой же обнаружил. А обувь? Этот паразит все еще стоял в тапочках возле зеркала и укладывал свой чуб, словно собирался на свидание.
Я уже хотел сработать под дурачка и поинтересоваться, куда это друг-товарищ так прихорашивается, как вдруг вспомнил утреннюю Женькину болтовню про каких-то северянок, про то, что я кого-то обещал покатать на кораблике.
Так, предположим, работа на пляже. Я задумчиво окинул взглядом куцый набор обуви. На нижней полке стояли только кеды. Я не успел определиться, Жека прошел мимо меня к выходу и сунул ступни в темно-синие сланцы. Рядом стояли еще одни. Я рискнул предположить мои. Быстро вытащив шорты и такую же майку, я, не стесняясь, стащил с себя футболку и треники, нацепил «униформу», мысленно порадовался своему молодому спортивному накачанному телу, обулся и вопросительно уставился на друга.