А вот бы мне уметь наколдовать такую похлебку, облизываясь, заявила Кайя. Мы бы ели ее каждый день!
Нойда усмехнулся и быстрым движением пальцев взвихрил пар над похлебкой. Из пара соткалась призрачная птичка.
Лови, вот тебе первый сайво!
Похожий на комок теплого пара воробей-оляпка порхнул девочке прямо за пазуху.
Ой! запищала та. Щекочется!
Когда-нибудь ты вырастешь и станешь гейдой, сказал отец. У тебя будет много грозных духов-помощников. Но вот этот, первый, данный в детстве, никогда не оставит тебя.
Какой тепленький! Спасибо, атче!
А люди говорят, что женщине с шаманом не будет счастья, глядя на них, сказала жена. Да что они понимают! Знаешь, Охтэ, когда ты вернулся домой из странствий, многие тебя до смерти испугались! Старухи рядили: «Где он бродил столько лет? Пусть живет один, он уже не сихиртя, а незнамо что! Может, даже оборотень!» Но меня разбирало любопытство. Я решила тайком поглядеть на могучего нойду. И стоило мне лишь увидеть тебя, я пропала Поняла: пойду с тобой куда угодно
Угли в очаге начали гаснуть, землянку окутал сумрак. Закончив трапезу, Кайя принялась тереть глаза.
Ступай-ка спать! приказала ей мать.
Кайя, зевая, полезла под косматую медвежью шкуру. Бурая шкура была непростой на мездре темнели таинственные обережные знаки. Кайю они давно занимали, но отец отказывался разъяснять дескать, мала еще! Лишь сказал, что они сторожат от злых духов, что бродят в сопках зимними ночами.
А что за злые духи бродят в сопках?
Будь спокойна, дитя. Под этой шкурой никакая нечисть тебя не найдет.
Кайя укрылась под ней целиком, погружаясь в глубину ее теплой тьмы. Оставила лишь щелочку, чтобы слушать беседу родителей, пока не заснет.
* * *
Знаешь, Охтэ, я часто думаю: до нашей встречи ты прожил большую жизнь, тихо говорила мать. Ты рассказывал о странствиях по чужим землям и по трем мирам, но никогда не говорил о женщинах, которых любил
Нойда вздохнул.
Я никого не любил до тебя.
Но неужели у тебя прежде не было жен? Ты ведь самый сильный из шаманов!
Так попусту болтают люди, отмахнулся Охтэ. Впрочем, действительно, пока никто не побеждал меня в поединке, и мои духи неизменно оказывались сильнее чужих Есть, правда, один нойда из саамских земель. Его имя сокрыто, мы знаем лишь прозвище. О нем говорят, что он побеждал даже богов Но он давно покинул родные края.
Покинул свое племя? За что же его изгнали?
Видно, было за что. Неспроста его прозвали Убийца Бабушки.
Ужас какой, с отвращением произнесла женщина. Боюсь даже думать, что натворил этот нойда!
Это людям неведомо, задумчиво отозвался Охтэ. Ходит слух, что Безымянный нойда бросил вызов морской богине и даже лишил ее плоти Может, поэтому он и покинул наши края! Не хотел накликать беду на свое племя, когда богиня найдет себе новое тело и вернется мстить. Я бы на его месте так и сделал
Ах, муж мой, как же повезло с тобой сихиртя! Под твоей защитой мы что болотные уточки, поселившиеся под орлиным гнездом Расскажи еще раз, как тебя поймали великаны-венья!
Шаман тихо засмеялся.
Что ж, слушай. Гостил я тогда у печор, лесных сихиртя. Слышу тяжелые шаги на крыше. Медведь не медведь Выглянул, и тут меня хвать! Подняли в воздух, рычат по-своему Я огляделся трое великанов! Каждый чуть не вдвое выше человека. Косматые, бородатые, в железных рубашках, с топорами
Ужас!
Это были венья словене. Я молчу, не шевелюсь. Жду, что дальше будет. А они смотрят на меня как на болотного духа! И то сказать, землянки лесных печор от кочки не отличишь. Целый день будешь собирать на крыше чернику и не догадаешься, что это дом Так вот, великан подержал меня на весу, поставил наземь, попятился Да все трое как дунули в лес!
К смеху женщины добавилось хихиканье из-под медвежьей шкуры.
Потом уж мне суряне сказали, продолжал шаман, венья в самом деле считают нас, сихиртя, земляными сайво. «Чудь не настоящие люди. Это маленькие духи, что живут в холмах»
Сами они не настоящие люди, проворчала жена. Почему они бродят по чужим землям, а не сидят, как мы, в угодьях предков?
Видно, такими их создали боги. Взгляд венья всегда устремлен вдаль, за окоем. Они ходят неизведанными тропами, не боясь ни чужих племен, ни чужих богов. Словно Древо Душ, этот народ простирает свои ветви во все стороны А мы, сихиртя, подобны цветку-белоглазке. Ее малые лепестки еле видны среди мхов и камней, однако корни уходят чуть ли в самый Нижний мир. Вот почему сихиртя ровесники богов
Так и есть, убежденно ответила жена. Недаром наше племя породило такого великого шамана, как ты! Расскажи что-нибудь еще! Ты видел женщин-венья? Они тоже великанши? Красивы ли они?
Охтэ досадливо усмехнулся И вдруг напрягся.
Что такое? пробормотал он, глядя вверх.
Глава 2
Битва в дюнах
Могучий порыв морозного ветра ударил с неба, взвыл, прибил утекающую вверх струйку дыма. Остывающие угли полыхнули, пламя взметнулось в очаге.
На руках нойды волоски встали дыбом. Нет, это не просто буря! Охтэ явственно услышал, как испуганно смолкли камни очага. Взвизгнула снаружи собака, другая неуверенно тявкнула И больше ни звука.
Смотрите! Огонь!
Задремавшая Кайя высунула голову из-под шкуры и с изумлением уставилась на очаг. Ничего подобного девочка никогда не видала. Языки пламени прямо на глазах становились зеленоватыми, затем прозрачными. Огонь умирал, словно белоглазка на весеннем морозе.
Из котелка с недоеденной похлебкой вдруг мерзко потянуло тухлятиной.
Во имя Отца Душ, что творится? воскликнула мать.
Охтэ сидел неподвижно, закрыв глаза, лишь голова медленно поворачивалась из стороны в сторону. На лбу выступил пот.
Темные чары, прошептал он. Проклятие! Пурга была наслана врагом, чтобы запорошить мне глаза!
Рука нойды метнулась в сторону, к священной укладке позади очага, где хранился его шаманский убор. Он быстро нашарил шапку-птицу, возложил ее на голову. Кайя отчетливо увидела, как на широкой повязке распахнулись вышитые глаза, вглядываясь в невидимое.
Ах вот как, сквозь зубы прошипел мужчина. Вот ты кто! И спустя годы не желаешь оставить меня в покое, ведьма Кэрр?! Ладно, посмотрим, кто кого!
Охтэ схватил колотушку и уже не совсем человек ударил в бубен, призывая духов. Губы его шевелились, называя одно за другим имена сайво-защитников. Замелькали тени во тьме. Воздух сгустился, наполнился многоголосым бормотанием.
Спрячьтесь обе под шкуру! приказал шаман, наклоняясь, чтобы выйти наружу. Ни шагу за порог!
Дверной полог упал за его спиной, внутри землянки стало почти темно, только угли переливались зловещим зеленым светом. Кайя почувствовала прикосновение матери. Вместе они укрылись под обережной шкурой, дрожа и прислушиваясь к звукам снаружи. Вонь тухлой рыбы становилась все отвратительнее. Женщина потянулась было к котелку, желая выкинуть его наружу, но дочка схватила ее за руку:
Нет! Отец сказал нельзя!
Откуда-то сверху донеслись шорох и потрескивание. Кайя подняла взгляд и замерла от страха. Шорох доносился с полки над очагом, где вялилось мясо и вокруг священного столба стояли костяные фигурки домашних сайво. Они-то и трещали, шуршали, обрастали шерстью и чешуей, скалились острыми клыками. Словно взбесившаяся собака, доброе и домашнее превращалось в хищное, чужое
«Оляпка!» сразу вспомнила Кайя, прижимая руку к груди. Ее сайво-воробей теплым комком шевельнулся за пазухой. Он, рожденный отцовской любовью и силой домашнего очага, не одичал но ему тоже было очень страшно.
Мать не была шаманкой. Она не способна была увидеть, как на глазах меняются домашние сайво, как злая сила забирает их из-под власти хозяина. Но и она ощутила заползающий под шкуру леденящий холод. Огонь в очаге угасал, умирал
Снаружи наконец послышался ровный стук. Охтэ начал бить в бубен, созывая всех своих сайво на битву.
Он удаляется Охтэ уходит в дюны, прошептала мать. Почему?
Затаив дыхание, они прислушивались к голосу бубна.
Тем временем угли перестали рдеть, и землянку окутала тьма.
Внезапно дрогнула земля. Раздался тяжкий, нечеловеческий стон, а затем долгий раскатистый треск, похожий на гром.
Женщина и девочка застыли, прижавшись друг к другу.
Храни нас Моховая Матушка, что это? пробормотала мать. Словно у скал кости сломались!
Кайя выглянула из-под шкуры, сунула руку за пазуху, достала теплый комок и подбросила оляпку прямо в дымоход.
Лети к отцу!
Серый сайво, похожий на клочок сажи, суматошно забил крыльями и, будто подхваченный теплым воздухом от углей, взмыл в темноту.
Кайя крепко зажмурилась и зашептала, как это делал отец:
Зоркий, крылатый, высоко летящий, далеко смотрящий будь моими глазами!
и ей явилось видение черная извилистая рана на белых просторах залива.
В море лопнул лед! сорвалось с ее губ. Я вижу отца! Он стоит на берегу Перед ним трещина Он зовет своих сайво
Кайя ощутила холод в животе. Отец звал духов, но вокруг была лишь пустота. Духи не пришли.
Вода в трещине волнуется, дрогнувшим голосом сказала она, глядя глазами сайво. Там кто-то есть! Он вылезает!
Мерный стук бубна вдалеке вдруг сбился И настала тишина.
Несколько долгих мгновений жена и дочь шамана сидели, вслушиваясь в страшное молчание.
Затем глаза женщины полыхнули.
Не высовывайся! приказала она дочери и вылезла из-под шкуры.
Ощупью пробравшись на мужскую половину, мать пыталась в густом сумраке высмотреть, где лежит гарпун.
Матушка, не ходи!
Сиди тихо!
Снова упал полог, и послышался только быстрый скрип шагов по снегу. А потом и он пропал. И снова стало тихо. Лишь одичавшие сайво злобно шипели со священной полки.
Кайя сидела под шкурой, затаившись, словно белек на снегу.
«Предки, где же вы? Вы, приходившие погреться возле дымохода, вы, охранявшие наш дом в зимних сопках? Почему вы спрятались, почему не защищаете отца?!»
Кайя чувствовала: духи-помощники рядом, они просто подойти боятся. Смертельный ужас внушает им тот, кто вылез из трещины в морском льду.
Кто же это? В мире духов он выглядел сгустком хищной тьмы. Вместо души у него клокочущая чужая ненависть. Не человек и не зверь, не живой и не мертвый, он был воплощением скверны. Кайе жутко было даже глядеть в его сторону Но ведь там отец!
И шагов матери не слыхать
«Оляпка, глаза мои, смотри!»
Колдовская пурга унеслась так же внезапно, как и налетела. Небо сияло мириадами колючих звезд. Над замерзшим морем полыхали зеленые ночные зори.
А там, где начинались укрытые снегом дюны, стояло, опустив плечи, уродливое чудовище. Порожденное силой моря и волей шамана, оно было сшито из множества погибших злой смертью живых существ, убитых нарочно для его создания. Медвежьи лапы доставали длинными когтями до земли. Криво пришитые акульи головы на груди, животе, плечах разевали зубастые пасти. Но самым страшным показалось Кайе то, что у немертвого было человеческое лицо. Тление еще не успело коснуться его, и бывший человек глядел тусклыми немигающими глазами, словно пытаясь разглядеть нечто сквозь туман. Голодные сайво окружали его зимней тучей.
Напротив морского чудища стоял отец. Шаман Охтэ нараспев читал заклинание, пытаясь загнать существо обратно в трещину, откуда оно вылезло. Сила Охтэ была велика немертвый медленно пятился, глухо рыча и поводя головой, пытаясь рассмотреть врага.
«Почему отец медлит? думала Кайя, глядя на его сосредоточенное, строгое лицо. Почему чудище еще здесь?!»
Она не понимала того, что чуял отец, что вселяло в него сомнения и подспудный страх. Нойда умел изгонять нежить, он знал, как совладать с морскими темными сайво. Но это не уходило.
Охтэ!!!
Над дюнами раздался крик матери, полный ужаса. Она стояла меж двух дюн, с гарпуном в руке. Видно, только что увидела немертвого глаза широко распахнуты, рот открыт Казалось, так она простоит до самой своей гибели
Охтэ лишь на миг отвлекся, шагнул, стараясь закрыть ее собой И немертвый, как по волшебству, оказался прямо рядом с ним. Только что топтался на кромке льда и вот уже нависает прямо над невысоким сихиртя, будто ледяной медведь. Тусклые глаза на миг обрели хищную зоркость. Взмах когтистой лапы и шаман, обливаясь кровью, упал наземь. Бубен покатился по снегу, треснул под лапой чудища
Мать, словно очнувшись от морока, с воплем кинулась вперед, замахиваясь гарпуном. Она уже не думала о себе, страх оставил ее она желала лишь защитить мужа Бросок! Гарпун с хрустом вонзился в мертвую плоть и застрял в ней.
Немертвый даже не шевельнулся от этого удара. Не пытаясь вытащить гарпун, он вмиг оказался рядом с женщиной. Взметнулась и опустилась медвежья лапа. Женщина отлетела в сторону, да и осталась, скорчившись, лежать на снегу.
Тогда немертвый, снова равнодушный ко всему, наклонился, подхватил оба тела и мужчины, и женщины и поволок за собой к трещине, где чернела вода.
Он отнесет их туда, куда отправляются души и тела побежденных шаманов. А потом вернется к матери, чтобы получить еще вкусной горячей крови в награду
«Матушка! Атче!»
Не помня себя, Кайя выбралась из-под спасительной шкуры. Она больше не боялась. Схватив первое что подвернулось под руку широкий костяной нож, девочка откинула полог, выскочила наружу и побежала к дюнам.
Она не успела сделать и десяти шагов, как серое пятно порхнуло ей в лицо. Девочка отскочила, споткнулась и упала в снег. Клочок серого тумана маячил рядом уже не бойкий и шустрый, а слабый, потерянный
Оляпка, позвала своего духа Кайя, ты что, ранен? Иди сюда
Сайво прыгнул ей в руку. Какой он был холодный!
Кайя сжала его в ладонях, поднесла к губам, пытаясь согреть дыханием. Но с первым же вздохом, разом побледнев, бессильно поникла в снег
* * *
С моря наползли низкие тучи, погасив луну и звезды. Полетел легкий снежок, прозрачной пеленой укрывая берег.
Мешая смотреть.
Ну, что там? Что?!
Шагах в ста от того места, где круглым холмиком возвышалось жилище Охтэ, из-за валунов высунулись две головы. Показались и сразу спрятались. Затем один человек выпрямился в полный рост, опираясь на короткое копье.
Никого, мрачно сказал он. Похоже, опоздали мы, как и предрекала акка Морошка. Сами глядите.
Один за другим мужчины поднимались из своего убежища, с опаской рассматривая землянку нойды.
Всякий шаман связан со своим племенем незримыми узами. Он защищает родню от чужих духов и лечит их своей жизненной силой. Поэтому сихиртя тем вечером места себе найти не могли. Даже не приди к ним бабка Морошка, все равно бы почуяли беду.
Но что может случиться с Охтэ, могучим избранником духов?
Однако увещевания Морошки оказали свое действие. И как только прекратилась пурга и ветер разогнал тучи, мужчины начали собираться. Вооружились, словно на охоту, и, превозмогая страх, пошли на выручку своему нойде.
И вот теперь выглядывали из-за скал, полные самых мрачных предчувствий. Почему не тянется в небо дымок над холмиком? Почему молчат собаки, где они? Почему распахнут полог зимней вежи и ветер заметает снег внутрь лаза?
О Даритель Душ, тихо взывали мужчины к богу защитнику сихиртя, где наш нойда? Где его семья?
Наконец четверо из семи охотников, стискивая в потных руках гарпуны и копья, начали подбираться ближе. Вот пустое жилище, ход внутрь распахнут Вот следы людей ведут наружу, в сторону моря. А дальше
Следы зверя! воскликнул Виг, шедший впереди.
Совсем недавно мудрейшие старые женщины племени выбрали его, еще молодого, но самого сильного и удачливого, вождем для защиты и охоты. Кто же знал, что племя сразу настигнут такие беды?