Футуристом Мариу называл и другой его друг, однофамилец Освалд ди Андради. В 1921 году он опубликовал в газете «Журнал ду Комэрсиу» (Jornal do Commércio) посвященную Мариу статью «Мой поэт-футурист». Мариу на друга обиделся, так как футуристом себя совсем не считал. Год спустя в «Интереснейшем предисловии» он напишет, возражая Освалду: «Я не футурист (из бригады Маринетти). Говорил и повторяю еще раз. У меня есть точки соприкосновения с футуризмом. Освалд ди Андради ошибся, назвав меня футуристом. В этом моя вина. Я знал, что он пишет такую статью, и не предотвратил ее публикации. Стыд был такой, что я весь мир был готов порешить. Тщеславный я был. Хотел выйти из тени. Но теперь у меня есть чувство собственного достоинства. Надо будет вернуться в тень пожалуйста. Я думал, это с моими идеями спорят (а идеи-то были даже не мои), а спорили с моими намерениями. Ну, а сейчас я молчать не собираюсь. Хватит, посмеялись над моим молчанием. Буду идти по жизни, взмахивая руками, как Равнодушный Ватто».
Неделя современного искусства привела в том числе к образованию «Группы пяти» (Grupo dos Cinco), в которую входили художницы Анита Малфатти и Тарсила ду Амарал и писатели Мариу ди Андради, Освалд ди Андради и Менотти дель Пиккья. Пока большинство участников Недели почти в буквальном смысле «не понимало, что происходит» (например, график Антониу Паим Виейра принял участие в фестивале буквально «смеха ради»), это неформальное объединение уже осознавало, какие перед бразильским модернизмом стоят цели. Одной из них было создание подлинно бразильской литературы, подлинно бразильского искусства, подлинно бразильской музыки.
В 1926 году Мариу ди Андради выпустил сборник стихов «Ромб цвета хаки» («O Losango Cáqui») и сборник рассказов «Первый этаж» («Primeiro Andar»). 1926 год также считается годом сочинения единственного музыкального произведения, которое написал Мариу ди Андради песни «Разбитая гитара» («Viola Quebrada»). В 1927 году выходит поэтическая книга «Клан жабути» («Clã do Jabuti»). В том же году Мариу ди Андради надолго покидает свой любимый город, чтобы отправиться в путешествие по Бразилии: «по Амазонке до самого Перу, по [реке] Мадéйре до самой Боливии, по [реке] Маражó до самого не хочу». В поездке он ведет дневник, который будет опубликован посмертно лишь в 1976 году под названием «Турист-ученик» («O Turista Aprendiz»). Это путешествие погружение в родную страну, и оно найдет отражение в романе «Макунаима», который будет опубликован в 1928 году и немедленно станет практически культовым.
С конца 1928 по начало 1929 года Мариу уезжает на север Бразилии, чтобы исследовать народную культуру этого региона. На этот раз им движет интерес уже познавательный, а не только сентиментально-творческий.
Год спустя, в 1929 году, Мариу ди Андради поссорился со своим другом и однофамильцем Освалдом. Возможным поводом к окончательному раздору послужила статья шутника Освалда «Мисс Макунаима» («Revista de Antropofagia», 26.06.1929), в которой тот под псевдонимом Отасилиу Алекрин рассказал о встрече с «мисс Макунаимой». Тем не менее отношения между друзьями-однофамильцами и так были не очень: уже в 1927 году Мариу написал стихотворение «Камень в огород плохого друга»: «Ты может, ты и зовешь меня своим другом / Потеряв мощь своих крыльев, / садишься на мои шипы и потом весело взлетаешь. / А больно всё равно мне. / Но я тебе больше не друг». Друзья так и не успели помириться.
В 1930 году Мариу ди Андради публикует сборник стихов «Конец всех бед» («Remate de Males») книгу о танце и любви. В одном из стихотворений здесь снова появляется Макунаима в роли влюбленного демиурга.
Тридцатые годы для писателя стали весьма насыщенным и непростым периодом. Как и для страны. В 1930 году закончилась эпоха Старой республики и «политики кофе с молоком»: в результате военного переворота к власти пришел Жетулиу Варгас. Новая власть постепенно становилась всё более и более авторитарной; уже в 1933 году Мариу ди Андради в письме другу жаловался на цензуру. «Жителям Сан-Паулу запрещают грустить!» так он прокомментировал поправки, которые цензор внес в его газетную статью, удалив фрагмент о том, что городским жителям может быть грустно.
Происходит и окончательный раскол модернистского движения: больше нет ни «пау-бразил», ни «антропофагии», снова каждый сам за себя. Модернисты националистического крыла с Плиниу Салгаду (Plínio Salgado, 22.01.1895 08.12.1975) во главе всерьез подошли к созданию фашистской партии интегрализма. Бывший друг Мариу, Освалд ди Андради, вступил в коммунистическую партию, в которой оставался до 1945 года. Сам Мариу активной политической борьбой не занимался, но и не стеснялся в выражениях относительно действующей власти.
Тем не менее в 1934 году мэр Сан-Паулу Фабиу Праду предложил Мариу организовать и руководить только что созданным городским департаментом культуры. Писатель предложение принял, несмотря на опасение стать «преступником совести». Среди ключевых результатов его работы организация библиотечных каталогов и фольклорная экспедиция по северным штатам Бразилии в первое полугодие 1938 года. Экспедиция стала последним «государственным» проектом Мариу ди Андради: в том же 1938 году, после очередного переворота, позволившего Жетулиу Варгасу остаться у власти и провозгласить авторитарное «Новое государство» (Estado Novo), в правительстве Сан-Паулу произошли перестановки, и новый глава города уволил многих сотрудников департамента, в том числе его руководителя. Мариу перебрался в Рио-де-Жанейро к своему другу, поэту Карлосу Друммону ди Андради (Carlos Drummond de Andrade, 31.10.1902 17.08.1987), где, по свидетельствам близких, «чахнул от боли, гнева и отчаяния».
В родной и любимый город писатель вернулся в 1942 году. Тогда же он опубликовал в газете «Эстаду ди Сан-Паулу» (O Estado de S.Paulo) серию эссе в честь двадцатилетия Недели современного искусства. Пишет он теперь мало; выходят его стихи, написанные в тридцатые годы. В 1944 году он начал писать большую поэму «Размышления о Тьетé» («Meditação sobre o Tietê»), посвященную реке, на которой стоит город Сан-Паулу. Двадцать пятого февраля 1945 года Мариу ди Андради умер от сердечного приступа, так и не закончив своего последнего произведения.
Официальной реакции на смерть писателя не было: власти недолюбливали его за то, что он недолюбливал их. В 1954 году умер Жетулиу Варгас; год спустя вышло полное собрание стихотворных сочинений Мариу ди Андради, а в 1960 году имя писателя было присвоено сан-паульской муниципальной библиотеке. Мариу ди Андради постепенно становился ключевой фигурой сан-паульской и бразильской литературы.
Как уже было сказано, единственной настоящей любовью Мариу был город Сан-Паулу. К людям он испытывал скорее «платоническую дружбу», как сам признавался в переписке с Мануэлом Бандейрой. Писатель не был женат, у него не было детей. Почти всю жизнь он прожил с матерью на улице Аурора в центре города.
VI
Переводчик выражает благодарность Екатерине Хованович, Александру Ливерганту, Наталье Вихревой, Анастасии Моисеевой, Марии Надъярных, Григорию Прутцкову, Юстине Ярмулович, Бруну Гомиди, Арлети Кавальер, Веллингтону Бужокасу, Эдуарду Наварру, Жуану Ларе Ганансе, Людмиле Романовской, своим родителям всем этим хорошим людям за профессиональную помощь и дружескую поддержку.
Прелюбопытнейшее предисловие
Макунаима, герой, у которого нет характера
Глава 1
Появление Макунаимы
В дебрях девственного леса родился Макунаима, герой нашего народа. Был он черный-пречерный, дитя страха ночного. И вот как он родился: наступила такая тишина, что ничего не было слышно, кроме бормотанья великой реки Урарикоэры; оттого-то женщина из чернокожего племени тапаньюмас родила ребенка-замухрышку. Этого-то ребенка и назвали Макунаимой.
С самого детства мальчуган творил ужасные вещи. Заговорил он только в шесть лет. До этого стоило к нему обратиться, а он огрызался:
Ай, как же лень!
И больше ни слова от него не добьешься. Он не слезал с подвешенной в углу хижины люльки из ходячей пальмы да всё смотрел, как другие работают. Двое его братьев, старик Маанáпе и Жигé, мужчина в самом расцвете сил, тоже работали. А сам Макунаима муравьев давит и головы им отрывает. Вообще-то из люльки он не вставал, но стоило ему почуять деньги, как он немедленно топал на запах, чтобы и себе пятачок урвать. И еще он очень оживлялся, когда семья в полном сборе отправлялась на речку купаться, все голенькие. В речке он беспрестанно нырял, и тогда женщины весело взвизгивали. В той речке, говорят, водятся крабики, которые то и дело норовят ущипнуть девушек своими клешнями. А когда в деревне какая-нибудь девчушка хотела с ним поиграть, он хватал ее за прелести, и девчушка убегала. Мужчинам он плевал в лицо. Но притом уважал старших и прилежно посещал мурýа, порасэ, торэ, бакорорó, кукуйкóгуэ вот эти все религиозные танцы и обряды племени.
Когда приходило время спать, он забирался в свою люльку да каждый раз забывал пописать. А потому как гамак матери находился как раз под люлькой, герой сливал свой кипяток прямиком на старуху, так что все москиты до утра разлетались, и можно было спокойно спать. И тогда засыпал, и снились ему дурные слова, невиданные непристойности, и от восторга он дрыгал в воздухе ногами.
В своих полуденных разговорах женщины неизменно обсуждали проделки героя. Они весело смеялись, повторяя, что «острый шип с детства колется». А во время одного ритуала главный колдун царь Нагó произнес речь, в которой торжественно объявил, что герой очень умен.
А когда исполнилось ему шесть лет, дали ему напиться из колокольчика, он на язычок колокольчика посмотрел, да и почувствовал, что у самого язык без костей, так и заговорил, как все. Тогда он сказал матери, чтобы она бросила чистить маниок и отвела его погулять в лес. Мать идти не захотела, потому что маниок сам себя не почистит. Макунаима тогда весь день и всю ночь ныл и хныкал. А поутру, еще затемно, он открыл правый глаз, чтобы не пропустить то мгновение, когда мать начнет дневную работу; и, когда она встала, он проснулся совсем, открыл оба глаза и сказал ей бросить плести корзину и отвести его в лес погулять. Мать отказалась, потому что корзина ведь сама себя не сплетет. Зато тут подвернулась невестка, жена Жиге, ее и снарядила мать погулять с сыном. Жена Жиге была очень молода, а звалась Софарá. Она с опаской подошла к малому, но на сей раз Макунаима был тих и спокоен и никаких прелестей трогать не собирался. Девушка посадила ребенка на спину и отнесла его к цветущей анинге, что росла на берегу реки. Вода была почти неподвижна и только нежно щекотала листья пальмы жавари. Здесь было красиво, бакланы и змеешейки летали над водой среди речной травы. Девушка опустила было Макунаиму на песок, но он принялся хныкать: мол, здесь муравьи! и попросил Софару отнести его к холму, в лесную чащу. Девушка так и сделала. И как только она опустила малого на сухие листья, в заросли сыти, каладиума и коммелин, в один миг он ударился оземь и обернулся прекрасным принцем. И после этого они долго гуляли.
Когда они вернулись в хижину, девушка выглядела так, будто умаялась столько на спине дите таскать. Ведь герой немало с нею позабавился Не успела она и положить Макунаиму в гамак, как Жиге вернулся с уловом рыбы и увидел, что подружка так за день ничего и не сработала. Жиге крепко задумался, поискал у себя клещей, а затем задал ей перцу. Софара приняла удары, не проронив ни слова.
Жиге, ни о чем не догадываясь, принялся поутру плести веревку из ананасной травы. Что тут непонятного: он увидел свежий след тапира и теперь хотел поймать зверя в ловушку. Макунаима попросил брата дать ему немного ананасной травы, но Жиге сказал, что это малышам не игрушка. Макунаима вновь ударился в плач, и от его воплей той ночью никто больше не уснул.
На следующее утро Жиге встал пораньше, чтобы доделать ловушку, и, увидев грустного мальчугана, сказал:
Доброе утро, радость людская.
Но Макунаима только скуксился и отвернулся.
Что ж ты не хочешь с братом поговорить?
Я обиделся.
Почему? Ты чего-то хочешь?
Тогда Макунаима вновь попросил дать ему ананасной травы. Жиге зло зыркнул на него, но всё же скомандовал жене, чтобы принесла мальчишке травы. Девушка так и сделала. Макунаима поблагодарил их и отправился к колдуну, чтобы тот свил ему веревку и хорошенько пропитал ее табачным дымом.
Когда всё было готово, Макунаима попросил мать оставить маниоковое пиво кашири настаиваться самостоятельно и отвести его в лес гулять. Старуха никак не могла бросить работу, но жена Жиге оказалась тут как тут, к вашим услугам. И отправилась в лес, неся малого на закорках.
Тогда она опустила его на сухие листья, на землю, где росли амаранты и бананы, и малыш мигом подрос и превратился в прекрасного принца. Он сказал Софаре подождать немного и что он тотчас же вернется забавляться, и отправился к месту, где тапиры ходили на водопой, чтобы поставить ловушку.
Вот возвращаются они поздненько с прогулки, а Жиге уже тоже пришел домой. Он поставил свою ловушку на след тапира в другом месте. А жена его за весь день опять ничего не сработала. Жиге весь пожелтел от злости и, прежде чем поискать клещей, сильно ее избил. Но Софара только сжала покрепче зубы и терпеливо выдержала взбучку.
На другой день, не успели еще первые лучи солнца залезть на верхушки деревьев, Макунаима уже всех разбудил жутким воем: несите! несите с водопоя зверя, которого я поймал!.. Но ему никто-никто не поверил, и все принялись за свою дневную работу.
Макунаима сильно рассердился и попросил Софару сбегать на водопой просто посмотреть. Девушка так и сделала а когда вернулась, рассказала всем, что в самом деле в ловушке лежит огромный дохлый тапир. Всё племя отправилось за добычей, и все говорили, какой же малой умный. Когда Жиге вернулся с пустой ловушкой, все были заняты разделкой тапира. Он вызвался помогать. Когда стали раздавать, Макунаиме он не дал ни куска мяса, только одни кишки. Герой жутко разобиделся и задумал отомстить.
На другой день он попросил Софару отвести его погулять, и они остались в лесу до самой ночи. Стоило мальчику коснуться травы, как он тут же обернулся пылким принцем. Они принялись забавляться. Позабавившись три раза кряду, они побежали по лесу, играя в разные игры. Сначала они играли в салки, потом кто кого защекочет, потом закапывали друг друга в песок, потом жгли на себе солому; много разных игр они перепробовали. Вот Макунаима схватил толстенный ствол резинового дерева и спрятался в воде в корнях пираньего дерева. Когда прибежала Софара, он ударил ее по голове стволом, раскроив ей темечко. Девушка упала к его ногам, содрогаясь от смеха. Тогда она схватила его за ногу. Макунаима томно застонал, не выпуская громадного ствола из рук. Тогда девушка откусила ему большой палец ноги. В ответ Макунаима, содрогаясь от доходящего до рыданий смеха, изрисовал ее тело кровью из ноги. Затем напряг мышцы, запрыгнул на лиану и в несколько прыжков оказался на самой высокой ветке пираньего дерева. Софара полезла за ним. Тонкая веточка, на которой притаился принц, наклонялась под его весом. Когда Софара тоже забралась на верхушку, они позабавились еще раз почти вися в воздухе. После этого Макунаима захотел еще поиграть с Софарой. В могучем замахе он выгнул всё тело, но не рассчитал ветка сломалась, и оба рухнули вниз, пересчитав все ветки, пока наконец не распластались на земле. Очухавшись, герой стал искать девушку, но ее нигде не было. Он подошел было к дереву посмотреть, вдруг она зацепилась за какую-то ветку. Вдруг над собой, совсем рядом, он услышал ужасное мяуканье ягуара. Герой от страха шлепнулся на землю и закрыл глаза, чтобы не видеть, как его будут есть. Тогда раздался смех, а Макунаиме на грудь кто-то плюнул это Софара в него и плюнула. Макунаима принялся бросать в нее камни, и, когда попадал, Софара вопила от возбуждения, вырисовывая своей плещущей кровью орнаменты на его животе. Наконец один из камней попал девушке по губам и выбил три зуба. Она спрыгнула с ветки и бах! приземлилась прямиком на героя, который обхватил ее всем телом, визжа от удовольствия. И они позабавились еще раз.