Первопроходцы - Ника Батхен 2 стр.

Даже в холодном неоновом свете лица людей сияли теплом. Ну и хорошая еда способствовала благодушию. По настоянию начальника в портативной теплице выращивали петрушку, укроп и мелкие помидоры, к синтезированному мясу прибавили местную рыбу и моченые ягоды. Человек старой закалки, Марсель подал бы и оленину, и медвежатину, однако нынешние комсомольцы отказались бы наотрез.

Чудо-богатыри устроились за своим столиком, рядом со входом, и ужин их не особенно занимал. Оживленный Девятаев что-то рассказывал, жестикулировал, чертил на клеенчатой скатерти схему не иначе маршрут по каменистой почве планеты, на которую не ступала нога человека. У Доры на лице играла особенная улыбка та, с которой любая женщина кажется красивее. Ей не сиделось на месте то поправит пышные черные кудри, то крутнет пуговицу у ворота. Похоже парень ей нравится Не получилось бы романа со всеми вытекающими последствиями. Не зря наверху настаивали никаких смешанных экипажей! А вот Кумкагир держался спокойно, говорил мало, его внимательный взгляд был направлен на схему, а не на очаровательную соседку. Все правильно, мальчик!

Завершив неизбежный обход, Марсель наконец вернулся к еде. Котлета уже покрылась пленочкой жира, пюре остыло, но аппетиту это не помешало. В тридцатом году, когда строили СевСиб, со жратвой получалось куда грустнее, по неделям сидели на соевой тушенке и кислом, клейком как глина хлебе. Молодые были хоть гвоздями с салом корми, лишь бы дело сделать. И работали, как проклятые, выматывали себя и других, бывало и гибли ребята как настоящие комсомольцы. И все успели.

Пожалуй, одним из самых счастливых дней в жизни Марселя стал пуск магистрали. По рельсам уложенным и его руками, руками московского интеллигента, когда-то холеными, теперь же мозолистыми и сильными,  тронулся первый состав. Журналисты, фотографы, деятели искусств все спешили проехаться по северу Сибири, привезти отчеты и репортажи, дать концерты в жарко натопленных Домах Культуры Сложись все иначе, Марсель бы тоже сидел в вагоне, строчил статью, грыз колпачок ручки, подбирая правильные слова. Но сделанного не воротишь. А что супруга по полгода мужа не видит ничего не поделаешь. Его Надюша настоящая «жена офицера» и ждать умеет тем радостнее их встречи.

Дочке Вале вот-вот исполнится двадцать. Студентка МГУ, гордячка, москвичка и просто красавица. И к отцу относится лучше, чем он того заслужил. Но ни строить испытательный полигон не пойдет, ни в космос не полетит в лучшем случае глянет трансляцию: папка, какой же ты молодец! Может оно и правильно.

Столовая понемногу пустела. Подступила зевота не иначе опять начнется снегопад. Сонный Марсель с тоской посмотрел на стакан с отваром шиповника. Врачи считали: полезно, улучшает иммунитет. Но даже таланта рыжей поварихи не хватало, чтобы сделать мутноватую бурду вкусной. В палатке-то можно накипятить воды на плитке да забабахать нормального черного чая с нормальным кусковым сахаром. А сейчас

 Сейчас-сейчас, уже иду! Подождите, товарищ Марсель, дело есть.

Явление грандиозного, всклокоченного и потного Михи Алексенко всегда гарантировало проблемы. В лучшем случае сломался экскаватор или бурильная установка. В худшем стая белых пушистых и хорошо кормленных песцов оккупировала площадку, располагаясь в самых неподходящих местах.

 Докладывайте, Михаил Артамонович, что у нас снова произошло?

 Почему сразу произошло?  мордатый Алексенко надул губы, сделавшись похожим на старого купидона.  Так, кое-что по мелочи приключилось.

 Рассказывай, Миха, не томи душу,  вздохнул Марсель. Бурильной установкой тут явно не обошлось.

 Такие обстоятельства, понимаете ли, без бутылки и не разберешь,  пробормотал Алексенко и сразу сменил тон, вглядевшись в стальные глаза начальника.  В общем тут две новости.

 Какая хуже?  поинтересовался Марсель. И сразу понял, что обе.

 Оказывается в верховьях Орочи растет прямо из камня какой-то, извините, священный кедр. И дважды в год к нему собираются местные эвенки, праздновать тай-ла ло праздник ихний, короче. Ленточками дерево обвешивают, танцы танцуют, оленей режут, суп кошмарный на крови варят. Как увидели, что площадки размечают под стройку разверещались, палками своими грозились, в газету написать обещали и в обком пожаловаться.

 В обком пусть жалуются,  пожал плечами Марсель.  Дело решено на союзном уровне. А вот газета это скверно. Сам понимаешь, Миха, шум нам здесь в принципе не нужен. Прознают в крае прознают в Москве. Пропечатают в «Правде»  узнают в Штатах. Понял?

 Понял, товарищ Марсель,  потупился Алексенко.

 Посули им что-нибудь стоящее. Водки там ящик, планшеты новые, путевки в Крым, главному медаль на пузо. Ну и дерево их драгоценное, мол, забором обнесут, чтобы ни хвоинки с него не упало. А будут рыпаться придет милиция из Читы и выкинет их оттуда вместе с палками и оленями. Так и передай. Понял?

Алексенко покорно кивнул.

 А вторая проблема в чем?

 Из той же оперы. На реке Букачаче, там, где мы собирались нижний полигон ставить, есть водопад. У водопада в избушке на курьих ножках сидит шаман местный. И наотрез отказывается съезжать.

Одним глотком допив тошнотный отвар, Марсель поднялся из-за стола. Проверяли же! Инспектировали! Докладывали никаких местных жителей. И вот те на, опять разговор за рыбу деньги!

 Кто мешает перевезти подальше? Или прикрыть, где положено, как служителя культа? Развели религиозную пропаганду, двадцать первый век на дворе, а они все колесу молятся.

 Кедрам. Священным кедрам орочонов,  поправил невесть откуда взявшийся Кумкагир.  Мои предки с тринадцатого века кропили стволы кумысом и украшали лентами, переняв традицию у монголов, а те, в свою очередь взяли ее у тибетских лам

 Уймись, умник,  отмахнулся Марсель.  Без тебя тошно. Так почему шаман создает проблемы, с которыми надо идти ко мне?

 Зовут его Туманча Монгой, а раньше звали Саша Шаман. Слышали про такого?

Марсель напряг память имя знакомое, но откуда? Депутат что ли? Общественник? Председатель колхоза? Ударник социалистического труда?

Умильно сложив губы трубочкой, Миха напел:

Ба! Конечно знаю! Марсель подхватил незамысловатый, задорный мотив:

 В том-то и букачача, товарищ начальник. Монгой этот еще на границах повоевать успел, три медали получил и все за дело. Потом певцом заделался, огромные залы собирал, и по телевизору его показывали и в Кремль приглашали. Шоу его «Шаман Вижен» гремело на весь Союз.

 И что он забыл в нашем медвежьем углу?

 Понятия не имею. Местные говорят тридцать лет здесь сиднем сидит, как шаманская болезнь с ним случилась. До него старуха-удаганка сидела

 Цыганка что ли?

 Нее, тоже шаманка по-ихнему. Сам черт ногу сломит с их языком. Да неважно! Беда в том, что не турнешь просто так Монгоя уважаемый пенсионер, не чукча с олешкой.

 Да уж, вони не оберешься.

 Что делать будем, товарищ Марсель?  уныло поинтересовался Алексенко.

 Нет человека нет проблемы,  ответил Марсель.  Решите все по-хорошему, вывезите его в цивилизацию, квартиру в городе дайте подальше отсюда, денег выпишите. Сколько ему? Поди за семьдесят?

 Около того,  согласился Алексенко.

 Посули ему дом престарелых для ветеранов партии. Отдельные палаты, прекрасный уход, библиотека, шефы с концертами Спорим, как ветром сдует?

 Простите, товарищ Марсель, но разве вы поступаете справедливо?  встрял в разговор неугомонный Кумкагир.  Капиталисты лет сто назад сделали бы проще пригнали бы технику и сровняли с землей избушку, а человека отправили за решетку. Но мы же не в Штатах и не в Европе. Зачем манипуляции, зачем это мелочное запугивание? Помните, как говорил Ленин: «Честность в политике есть результат силы, лицемерие результат слабости».

 А еще он говорил: «Мы должны бороться с религией. Это азбука всего материализма и, следовательно, марксизма»,  отпарировал Марсель.  Шаман пережиток прошлого. Мы строим будущее, собираемся лететь к звездам. И каприз одного суеверного старика нас не остановит.

 Одного человека,  тихо поправил Кумкагир.  Человека и гражданина нашей страны.

Незаметно подошедший Сан-Саныч недоуменно воззрился на спорщиков.

 Ишь, развели балаган, демагоги! В нашей стране такого шамана давно бы поставили к стенке. И шлепнули без разговоров, как вражеский элемент. Или в психушку бы заперли до скончания дней. А в вашем Союзе с каждым придурком миндальничают. Гнать его к

Старый бульдозерист сделал неопределенный жест рукой, обозначая кого и куда следует отправить, и удалился шаткой походкой. От грубияна неуловимо припахивало спиртным. Только этого еще не хватало!

* * *

 Саша, через пятьдесят минут начинаем!

 Добро.

Пятьдесят минут. Оборвались тягучие, вспыхивающие шелестом невидимых бубенчиков звуки, слышные сквозь неплотно закрытую дверь гримёрки. Всё самое интригующее, волшебное и таинственное, что можно выжать из лучших клавишных инструментов последнего поколения. Вершина современных технологий и мастерства на службе музыки. Его, Сашиной музыки.

Значит, последняя настройка закончилась. Полчаса назад он сошёл со сцены, проверив микрофон, отрегулировав звук в мониторах, отстроив датчики движения. Есть еще пятьдесят минут, чтобы подготовиться к выходу: надеть поверх комбинезона с датчиками сценический костюм с погремушками, расправить спутанную бахрому лент Расправить спутанную бахрому мыслей для того, чтобы выйти на сцену перед сотнями зрителей, свести всего себя в тонкий канал «сердце-горло-микрофон». И снова петь, и под пульс ритмов показывать людям видения облака, оленей, сопки «Хэгдымэ пасиба, большое спасибо, дорогие друзья». Аплодисменты, цветы, ослепительный свет в зале. Становится видно, что он выступал не перед безликим морем, а перед людьми, каждый из которых по-разному воспринял эти картинки и эту музыку. Его, Сашину музыку.

Может быть, интервью. И как им не надоест? Он знает вопросы наизусть. В тридцатый раз придется повторять историю о том, как четверокурсник московской «Бауманки» Костик нашёл способ транслировать след движения тела, рисуя в воздухе огромные картины (тут надо, как всегда, притормозить Костика, чтобы не перегружал технической трескотнёй). Не найдя этому применения в народном хозяйстве, он позвонил знакомому клавишнику Валеросу по прозвищу «Невопрос». В музыке Костик разбирался не шибко, он не знал, хороший Валерос музыкант, или не очень Валерос оказался музыкантом чрезвычайно техничным, и более того талантливым. Вместе был придуман московско-английский термин «Шаман Вижн», с прицелом сразу на международный уровень. А там название подсказало, где искать лицо проекта.

 Чем мы можем удивить иностранца, видениями каких духов? Кто у нас по духам и видениям специалист? Так в проекте появился победитель областного конкурса талантов родом из Букачача-сити (про это Валерос обязательно пошутит). Сначала ребята думали, что главное в кандидате азиатская внешность и шаманская «легенда», и только после нескольких прослушиваний-просмотров поняли, что намного важнее особое чувство внутреннего ритма, развития логики «повествования», врождённый артистизм, и даже некая, не поддающаяся расчётам яркость мышления. Только познакомившись с Сашей, они поняли, что нашли не «обложку проекта», а полноправного, и даже старшего партнёра (тут уместно будет скромно помолчать, дифирамбы должны петь ребята). Хорошо, хоть о войне спрашивать перестали.

Так было много раз, так произойдет и сейчас. Седьмой, последний и самый важный столичный концерт в туре. Хотя нет, кое-что поменяется. Предстоит серьёзный разговор с умницей Кариной. Она организовала эти гастроли, она занималась рекламой, размещением, доставкой аппаратуры, следила за соблюдением райдера. И упомянула, что после концерта кое-кто важный хочет поговорить с новой звездой и сделать одно интересное предложение.

Саша знает, что это за предложение. Он растет как исполнитель, набирает обороты, набирает поклонников, билеты на концерты идут нарасхват. «Шаман Вижн»  техническое чудо, новое слово в сценическом искусстве, новый стиль, новая мода, люди ломятся, чтобы насладиться экзотикой. Понятно, что Карине хочется откусить кусочек вкусного пирога, стать постоянным директором и раскрутить проект. Поэтому его пригласят переехать в Москву. Очередная вершина будет покорена мог ли он, выступая в заштатном ДК Букачачи помыслить о такой славе? Из Москвы открываются все дороги зарубежные концерты и фестивали, квартира, машина, заграничная мебель. Все, о чем мечтала Лариса. Его Лариса. Блестящее будущее для нее и для сына.

Конечно, он не задумываясь ответит «да». Перебраться в Москву, еще не раз спеть в Кремле, отправиться покорять мир с верной группой логичное развитие успешной карьеры. Не помешает даже недавно появившееся чувство Легкого неудобства, вроде камешка в ботинке. Оно появилось, когда число отыгранных концертов перевалило за сотню. Череда разных, но таких похожих залов, повторение, доведение до автоматизма каждого номера программы, каждого образа, каждого сказанного в микрофон слова. Одни и те же удары бубна, существующего только в двоичном коде, картинки, напоминающие иллюстрации к детскому изданию эвенкийских сказок, маски шаманов, продающиеся в киосках аэропорта Кадала, узоры, что тысячными сериями выходят из рук народных мастеров. И ведь понятно, что для слушателя всё это просто экзотика, техническая новинка, подсвеченная намёком на некое тайное знание. Так чего беспокоиться! Но «камешек» не исчезал.

Однако, всё на свете имеет свой конец, даже пятьдесят минут.

Деловитая Карина «Саша, пора». Первые тягучие ноты клавиш Валероса, призрачно-зелёные лучи прожекторов, имитирующие полярное сияние (откуда у нас в Забайкалье полярное сияние?), ступеньки, круглая площадка, поднятая выше остальной сцены, медленные, весомые шаги шамана, знающего недоступное. Последние три ступеньки, две, одна оп! Заученные движения дали сбой, и Саша на последнем шаге споткнулся о край площадки, упав вперёд, на выставленные вперёд руки! Он тут же поднялся, но первоначальный ритм выступления был нарушен. Проклятый камешек врезался в ступню! Стоп, да нет же никакого «камешка»

Саша выпрямился, прошествовал в центр площадки, чуть ускорив шаги, поднял ладони вверх, чувствуя привычное покалывание в пальцах, затянутых в тончайшие перчатки с датчиками. Медленно, заученно, величественно. Но мысли его метались как белка в таёжном пожаре! Настроиться, собраться!

Пальцы начали рисовать под потолком огромного зала привычные узоры вступления, похожие на рога многочисленных оленей и верхушки чумов. Всё входило в привычную колею. Вот-вот пора начинать

Раз-и, два-и, три-и, четыре И голос дал сбой, горло перехватило, кашель неуместный и даже смешной смешал начало песни. Если бы микрофон был на стойке, получилось бы отвернуться, немного сгладить неудобную ситуацию, но чуткая «петличка» подхватила кашель и кхеканье, разнесла их над внимательным залом, над почти тысячью зрителей! Профессионализм Валероса сейчас ничего не значил, он сам, сам сделал так, что его, Сашина музыка захромала. Собраться! Подхватив мелодию, он запел «сом ветра», выводя себя на прямую тропу, и начиная рисовать лёгкими движениями пальцев стада облаков, подгоняемые бризом. Он впервые в жизни так трудно боролся за свою музыку!