«Может быть, вы не знаете, что такое танго?»
Чашка замялась и уже не так уверенно и громко, как прежде, выдавила: «Знаю».
«В таком случае для чего вы позволили себе эту бестактность и глупость?» не унимался стакан.
Ответить было нечего. Но Чашка все же попыталась и пошла в атаку: «А почему вы так уверены, что в Аргентине говорят именно на испанском? И что есть такая штанга? Кто вам сказал эту как вы ее называете глупость? У вас что, совсем нет критического мышления?»
Граненый стакан внимательно выслушал эту тираду и засмеялся. А вслед за ним, словно по чьей-то невидимой команде, захохотали все, кто был на полке. Даже Пончик робко улыбнулась сквозь слезы.
Чашка была расстроена и зла, начала что-то кричать, но ее слова тонули в лавине нескончаемого смеха. И даже если смех умолкал на секунду, то лишь для того, чтобы загреметь вновь.
С того дня с Чашкой совсем перестали разговаривать. Если раньше с ней хотя бы здоровались или желали ей доброй ночи, то теперь ее будто и вовсе не стояло на полке. Даже люди, которые то и дело открывали шкафчик и хватали что-нибудь из посуды, почему-то перестали обращать внимание на Чашку, задвинув ее в самый темный и дальний угол.
Чашка очень переживала. Вернее, сначала она разобиделась и сказала себе, что это она сама решила ни с кем не общаться. Она была уверена, что другие рано или поздно захотят с ней помириться, и без устали бросала на всех обиженные взгляды. А мысленно представляла себе сцену всеобщего покаяния: продумывала в деталях неловкие извинения соседей и свои остроумные ответы на них.
Но день шел за днем, а к ней никто не подходил. Пончик все чаще рассказывала истории про музыку, театральные спектакли, а потом и вовсе начала устраивать для своих друзей целые представления, читала пьесы или стихи. Вскоре к ней присоединился граненый стакан, и они вдвоем раскладывали то или иное произведение на несколько голосов.
Чашка загрустила. Ей было очень одиноко, и даже воображаемый триумф теперь не мог скрасить чувства тоски и покинутости, которые все больше ею овладевали. Она вспоминала свою прежнюю жизнь чем дальше, тем больше ей начинало казаться, что и старые друзья не очень хотели с ней дружить. Иначе почему они не встали на ее защиту?..
Ей очень нравились творческие вечера Пончика и граненого стакана. От раза к разу они становились все насыщеннее и интереснее, а иногда в них даже бывали задействованы блюдца и ложки отвечали за звуковое оформление.
Постепенно Чашка начинала понимать, что, наверное, может быть, это она, вероятно, вела себя не совсем правильно, точнее, самую капельку неправильно. От этой мысли ее бросало в холод.
«А вдруг надо было поговорить с Пончиком наедине, а не обвинять ее при всех?» все чаще думала Чашка.
Однажды граненый стакан продекламировал: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад!» Чашке так понравились эти слова, что она тут же переложила их на свою жизнь. «В принципе, сказала она себе, не столь уж важно, откуда пришло танго и на каком языке говорят в Аргентине. Если всем нравился спектакль, стоило ли мне лезть с разоблачениями?»
И вот Чашка решила: «Сегодня вечером я поговорю со всеми и предложу помириться. Тогда со мной снова будут общаться».
Но увы! Этому плану не было суждено сбыться. Дверца шкафчика внезапно распахнулась, и чья-то рука, раздвинув широким жестом посуду, выхватила Чашку из ее дальнего темного угла.
«Вот этой вроде никто не пользуется, бери ее», сказал женский голос.
Чашку положили в темный пакет и куда-то понесли
***
Чашка была настолько напугана своим неожиданным путешествием, что никак не решалась взглянуть, где же она все-таки очутилась. Ее уже давным-давно вытащили из зловеще шебурщащего пакета и поставили на какое-то кажется, светлое место, но она все не могла заставить себя открыть глаза и осмотреться. Только чувствовала неторопливое шевеление воздуха вокруг себя и оттого зажмуривалась еще сильнее.
И все-таки, как бы усердно ни притворялась она спящей, или ушедшей в себя, или безразличной к внешнему миру, неизвестность страшила ее намного больше, чем встреча с новым окружением.
Чашка замерла и внутренне собралась, как будто перед окунанием под проточную воду. Мгновение, второе, третье и вот она смело смотрит реальности в лицо.
Лицом реальности оказался огромный рыжий Кот, который безотрывно глядел на нее с непонятным выражением глаз. В них смешивались сразу любопытство, насмешка, снисхождение, понимание, удивление, гостеприимство, настороженность в общем, весь тот набор чувств и эмоций, испытывать который одновременно и во всей полноте умеют только коты.