Небесный наставник еще больше распалился:
Да что вы несете! Его тело тысячелетиями нетленно, как он мог умереть?
Ежели господин императорский посланник не верит, можете взглянуть на гроб, сего дни установленный в келье.
Небесный наставник, разумеется, не поверил и направился в келью. Вошел и вправду стоит гроб, всего четырьмя гвоздями заколоченный, перед ним траурный экран[138], в курильницах благовония, горят две восковые свечи, стоит чаша с подаянием. Тут Чжан просто расхохотался:
Уж не знаю, где сейчас Цзинь Бифэн, но гроб-то не всамделишный.
Монахи стали утверждать, что гроб настоящий.
Раз так, открывайте, посмотрю, потребовал Чжан.
При этих словах монахи стали испуганно переглядываться. Тогда даос, коего пуще прежнего одолели сомнения, приказал принести меч и топор. Ему пришлось трижды повторить свое требование делать нечего, пришлось монахам повиноваться.
Откройте гроб! скомандовал Небесный наставник.
Он обращался то к одному, то к другому монаху, но все в один голос твердили, что они, ученики, не смеют открывать гроб своего учителя. От этих слов недоверие Небесного наставника возросло, он сам схватил топор, взмахнул пару раз и отколол крышку. У буддистов были свои ухищрения в гробу действительно лежал Цзинь Бифэн.
Да он тут живой спит, обмануть меня хотите! вскричал даос. Он дотронулся до тела, но глаза Бифэна оставались плотно закрытыми, словно железные створки, а тело было холодным как лед похоже, монах и вправду помер.
Тогда Небесный наставник решил испробовать еще кое-что. Он подумал: «Может, буддист просто выключил дыхание? Коли дам себя одурачить, значит, зря проделал столь дальний путь, а у него появится новая возможность трепать языком и распространять про меня небылицы. Попробую-ка я вклиниться в этот процесс, дабы потом не раскаиваться, что называется, не кусать себе пупок».
Небесный наставник придал лицу скорбное выражение и признался, что напрасно не поверил в смерть монаха:
Он и вправду умер! Однако держать гроб в келье неуместно, я бы желал вместе с вами похоронить покойного.
Да по чину ли вам, императорскому посланнику, хоронить нашего учителя? поразились монахи.
Даос стал убеждать их:
Вам неведомо, что после состязания Бифэн пощадил меня, и в благодарность за это я прямо там, у алтаря, поклонился ему большим церемониальным поклоном как своему наставнику. И нынче я вместе с вами надену одежды трехмесячного траура[139]. Как мы, его ученики, можем оставить гроб открытым, а тело незахороненным? Разве не удивительно, что я оказался здесь и могу поучаствовать в погребении?
Неужели монахи посмели противиться речам императорского посланца?
Как скажете! смиренно согласились они.
Сказывают, что Небесный наставник вместе с несколькими монахами-умельцами отправился на могильный холм, дабы вырубить тростник, вырыть яму, разрыхлить землю и вымостить усыпальницу[140]:
Остальные обычным порядком выносите покойника.
На кургане Небесный наставник лично определил по фэншую место захоронения на земляном откосе повыше прочих могил. Когда монахи стали возражать, что, пожалуй, это высоковато, эдак злой дух Тяньган может навредить учителю, даос возразил:
Цзинь Бифэн не обычный монах; чем выше могила, тем ближе он к райскому Западному небу.
Пока рабочие мостили яму кирпичом, Чжан давал указания насчет ее размеров: ширина не более трех чи в окружности, глубина один чжан.
Это не соответствует канонам, возразили монахи.
Однако даос стоял на своем:
Вы не понимаете, что почтенный Бифэн святой, постигший истину, и его надо хоронить по иным правилам, нежели обычных монахов.
Когда пришло время опускать гроб в могилу, Небесный наставник еще раз снял крышку гроба, удостоверился, что труп на месте, затем собственноручно потянул за веревку и стал вертикально опускать гроб в яму, но так, что его верхняя часть оказалась внизу, а та, где ноги, наверху[141].
Возроптавшим монахам он хитро объяснил:
Ноги умершего устремлены в небо, они словно касаются облаков, чтобы он мог взлететь прямо в рай. А если опускать его ногами к земле[142], то он отправится в преисподнюю.
Завершив церемонию, Небесный наставник вернулся в столицу. Бифэн к тому времени успел прибыть во дворец, дабы доложить императору о коварстве даоса.
Государь обсуждал с приближенными разные государственные дела, по коим было принято много важных решений. Неожиданно евнух из Совета двора доложил, что у дворцовых ворот дожидается вызова на аудиенцию тот самый буддийский монах, что накануне состязался с Небесным наставником.
Не следует употреблять слово «вызывать», оно звучит пренебрежительно, раздумчиво произнес государь. Лучше пригласите его.
Дежурный гвардеец вышел к воротам и отчеканил: «Почтеннейший приглашается во дворец!» Бифэн неспешно вошел в тронный зал, по-прежнему не проделал никаких особых церемоний просто приветствовал государя монашеским поклоном со сложенными ладонями. На сей раз император принял буддиста совсем иначе, выказал ему почтение, пригласил в приемные покои, усадил на старинный расписной фарфоровый табурет-бочонок (Ил. 14), обращался к нему не иначе как «Государев советник» и поинтересовался, встретился ли тот с Небесным наставником, коего он направил на его розыски. Бифэн поведал:
Даос действительно явился в мой скромный храм с императорскими полномочиями. У него не было другого выхода, как следовать вашему повелению. Что до его истинных намерений, то вот уж верно сказано: «Цзиндэ не стареет душой»[143]. Я достаточно его раскусил, поэтому пришлось мне, бедному монаху, прибегнуть к кое-каким хитростям и поиграть со смертью. Даос открыл гроб, убедился, что я мертв и воспользовался этим, дабы захоронить меня вверх ногами.
Сие недопустимо! вскричал государь. Чем закапывать так других, закопал бы себя.
Не успел договорить, как дворцовый распорядитель доложил, что Небесный наставник ожидает аудиенции. Бифэн попросил дозволения императора удалиться, дабы тот без свидетелей выслушал донесение даоса. Император повелел дежурному гвардейцу препроводить Государева советника в зал Вэньхуадянь, что в юго-восточной части Внешнего двора Запретного города, и лишь после этого приказал пригласить Небесного наставника. Даос вошел с выражением глубокой скорби на лице и в траурном одеянии первой степени грубом холщевом рубище с неподрубленными краями, подпоясанном плетеным из конопли шнуром, и в парадной шапке саньлян[144] на голове.
Император уже знал, в чем дело, но нарочно спросил, что заставило почтеннейшего надеть траур, добавив при этом:
Согласно положениям закона, ежели кто, помимо родителей, покинул сей мир, необходимо допрежь всего просить нас о погребении и поминовении усопшего и только после того являться во дворец в траурном одеянии. А ежели речь о дальней родне, то вовсе недопустимо носить траур во дворце.
Небесный наставник поведал, как по его прибытии на гору Утай оказалось, что буддист «вернулся на Запад»[145]:
Не тратя времени на оплакивание, я самолично организовал похороны с соблюдением всех церемоний, совершил погребальное жертвоприношение и с почетом проводил учителя в последний путь.
Вы с Цзинь Бифэном едва знакомы, а уже взялись с почетом его хоронить! От нас вам пожалованы высокие чины и титулы, даровано щедрое жалование, а случись с нами нечто неизбежное, как вы тогда себя поведете?
Даос не ухватил суть вопроса, но, стараясь подладиться к государю, громко объявил, что ежели государь-дракон вернется в свои океанские глубины, то он окажет ему те же почести, что и буддийскому наставнику.
Значит, вы и меня захороните вверх ногами? хмыкнул император. От этих слов даоса прошибла испарина, а император продолжал: Да что это вы так перепугались, почтенный? Беда лишь в том, что без этого буддиста некому отправиться в Западный океан за государевой печатью.
Даос согласился, что никто иной не справится. А император продолжал:
Пока вы посещали гору Утай, к нам прибыл еще один буддийский монах, несогласный с вашей позицией в отношении буддистов. Он тоже жаждет померяться с вами силами.
Тут Небесный наставник призадумался: «Неужто я своими действиями нарушил ход небесных светил, определяющий судьбы буддистов? В противном случае откуда здесь мог появиться еще один буддийский монах?» А император объявил:
Он дожидается в зале Вэньхуадянь, но не вздумайте снова вступать с ним в схватку.
В это время в зале показалась какая-то фигура. Чжан еще издали узнал Цзинь Бифэна. Краска стыда залила его лицо, он покрылся холодным потом, не понимая, как тот мог оказаться во дворце после того, как он самолично его похоронил. И когда буддист осведомился, по кому это Небесный наставник справляет траур, тот молча сорвал с себя парадную шапку и холщовый халат, поспешно укрепил шпилькой черную круглую шапочку даосского монаха, накинул обычный даосский халат, подпоясав его мягким поясом, после чего сложил ладони в почтительном приветствии.
Если хотите знать, о чем император поведал Бифэну, слушайте следующую часть[146].
Часть первая[147],
коя глаголет о подготовке экспедиции строительстве кораблей, отборе военачальников и выплавке якорей
Сказывают, что император вызвал Бифэна во дворец, дабы сообщить некую новость:
После того, как наша потомственная печать исчезла в странах Западного океана, геомант возвестил, что звезда Кохаб[149] взошла над Западным океаном. Что ежели мы обеспокоим Государева советника просьбой присоединиться к походу? Даст ли он на то свое соизволение?
Однако буддист предложил отправить вместо него Небесного наставника.
Ну, нет, это дело Государева советника, запротестовал даос. Наши предки завещали нам только волшебную печать, меч да наговоренную воду с порошком сожженного талисмана для изгнания злых духов, ничего иного я не умею. В походе же надобны другие навыки с ходу вломиться в ряды противника, захватить его боевые знамена, добиться скорой и полной победы, дабы не посрамить чести трона. Мне ли подобное осилить?
А я, возразил Бифэн, человек мягкосердечный, способный лишь читать сутры и медитировать. Нешто это забота буддийского монаха вести в бой войско, размахивать мечом и убивать людей?
Об этом ли я прошу? воскликнул император. От вас только требуется высказывать свое мнение по важным вопросам!
Ну, ежели речь лишь о том, чтобы засвидетельствовать доблестные подвиги и благие деяния, не осмелюсь возразить. Одначе пусть и Небесный наставник не отлынивает!
Даос попробовал еще раз отказаться:
Как я покину гору Дракона и тигра, там же никого не останется!
Ошибаетесь! резко возразил государь. Или вам неведома формула героев древности: «ради государства забыть семью, не убояться трудностей»?
Тут уж Небесному наставнику ничего не оставалось, кроме как прикусить язык и закивать:
Еду, еду.
Далек ли отсюда путь до Западного океана? обратился император к Бифэну.
Десять да сверх сего еще восемь тысяч ли.
А как туда сподручней добираться по суше или по воде?
От нашего государства до стран Западного океана нет пути посуху, только по воде.
Известен ли он Государеву советнику?
Главные направления хорошо знакомы.
Почтеннейший имеет в виду, что прошел сей путь самолично или из книг о том вычитал?
Я, странствующий монах, где только ни побывал, все четыре материка исходил.
Тогда император попросил Государева советника поведать о главных вехах пути. А Бифэн в ответ:
Объяснять на словах пустое. Я захватил кое-что, дабы государь мог рассмотреть всё собственными глазами.
С этими словами он поднес императору сложенную гармошкой книжицу[150]. Император положил ее на столик с изображением девяти драконов, а приближенные аккуратно развернули листы.
Рис. 1. Разворот карты Мао Куня, выполненной в виде книжечки
Глянул государь своим зорким оком а там всё раскрашено голубым да зеленым. Голубое горы, на каждой мелко дано название. Зеленое воды, на них тоже мелко-мелко начертаны наименования, будь то хоть реки, хоть моря. Кружками обозначены государства, и в каждом его прозвание: и так один кружок за другим, все помечены. Нарисовано всё так-то аккуратно и точно, иероглифы выведены четко. Император безгранично возрадовался:
Премного благодарен за ваши прекрасные советы! Бесконечные просторы открываются нашему взору!
После чего попросил приближенных подробно зачитать весь маршрут с момента выхода кораблей из гавани.
Дозвольте мне, вызвался Бифэн.
Он поведал, что корабли прямо из Нанкина через шлюзовой канал Синьхэ[151] входят в Янцзы и огибают гору Цзиньшань[152].
Не там ли находится источник с лучшей в Поднебесной водой для заварки чая? заинтересовался государь.
Именно так, продолжал Бифэн. Пройдя расположенный на Янцзы процветающий городок Мэнхэ, флот вскоре оказывается в устье Красной реки, а затем река Белого дракона выведет к морю. Нужно держать курс на юг: по правую руку будут императорские земли цветущие Чжэцзян и Фуцзянь, по левую Япония, впереди острова Рюкю. Затем следует повернуть на запад и вот уже справа южные окраины Гуанчжоу и Юньнани. За ними Простор мягкой воды и Магнитный хребет. Он находится в Южно-Китайском море на дне вдоль всего побережья громоздятся неотесанные валуны, кои притягивают металлические предметы, отсюда и название.
Неужто эти камни есть и под водой? удивился император.
Там они повсюду и в надводной, и в подводной части.
Как же их миновать?
Кое-кому сие удавалось.
Благодарю Государева советника. А что там еще за Простор мягкой воды?
И Бифэн рассказал об этом опасном участке моря, где вода так отлична от обычной плотной воды всех рек, озер и морей, по которой движутся даже тяжеленные плоты.
Как же нашим кораблям миновать сей участок? обеспокоился император.
Да всё понятно, буддисты сами мягкотелые, они с мягкой водой одной породы, не сдержался Небесный наставник.
А что ждет нас дальше? отмахнулся император.
К югу от Простора мягкой воды всё еще Джамбудвипа, а к западу уже Апарагодания, где и расположены государства Западного океана, продолжил Государев советник.
Вот туда нам и надо!
Сие есть общее название региона, у каждого из государств свои границы. Прошу царственноликого заглянуть в книжицу, и всё прояснится.
Император и вправду разглядел на карте обозначение осьмнадцати стран:
Раздолье, одначе, немалое!
Да оно и неудивительно! воскликнул Бифэн и принялся перечислять страны, кои предстояло посетить экспедиции.
В книжке-гармошке всё было обозначено столь четко, а Государев советник описал всё так ясно, что императору казалось, будто он уже проделал весь путь: стоит протянуть руку и вот она, потомственная яшмовая печать!
Ну, что же, молвил император, путь понятен, книжицу сию мы припрячем. А теперь поведай, сколько воинов и сколько гражданских потребно отправить с экспедицией?
Советник Цзинь отвечал, что для подобных подсчетов у него имеется другая книжица, кою он почтительно поднес государю. Император разложил ее на столике с девятью резными драконами и стал внимательно разглядывать. Она вовсе не казалась столь нарядной и яркой, как первая одни лишь строгие ряды иероглифов, в коих перечислялись участники похода. Государь повелел зачитать текст, и советники приступили: «Во первой строке нумер по порядку, во второй верховный главнокомандующий[153], коему присваивается звание адмирала и вручается соответствующая печать; в третьей помощник главнокомандующего в звании вице-адмирала и с должностной печатью». Далее по порядку шли командующие левого и правого авангардов с печатями и званиями полного генерала и генерала[154]; в шестой строке командующие пятью десантными эскадрами[155] (центральная, правая, левая, авангардная и арьергардная) из числа генерал-губернаторов провинций дуду, они наделялись званиями контр-адмиралов Западного похода; в седьмой командующие четырех морских дивизий, возглавлявшие ранее воинские соединения от регионов и ниже в чинах цаньцзян, юцзи, души и бацзун, они получали звания командоров Западного похода; в восьмой строке сотня командиров в чине глав приграничных гарнизонов; в девятой полторы сотни тысяцких, в десятой полтыщи сотников[156].