Хуан Чжунцзе уместил порубленные куски свинины в тазик для умывания, а затем по кусочку переложил в котел, выбрал несколько высушенных мандариновых корочек, взял горсть домашнего бадьяна и бросил туда же. Не прошло и четверти часа, как мясной аромат стал ещё гуще.
В тот вечер накануне Нового года домочадцы, соблюдая многолетнюю традицию, вместе готовили праздничный ужин, и никто в семье не бездельничал.
Дедушка щипцами вытащил горящие полешки и положил на их место корни и стебли, оставшиеся после сбора урожая. Те помаленьку занялись, и постепенно комната начала прогреваться. Закончив дела на кухне, бабушка вытерла руки и, проворно вытащив бамбуковую корзинку со швейными принадлежностями, при свете горящих корней и стеблей сделала последний ряд стежков на матерчатых туфельках Цзюаньэр.
Мама, Хуан Цайцинь, привыкшая трудиться без продыху, тоже, конечно, не сидела без дела.
В тусклом свете лампы, близорукая, низко склонив голову, она сосредоточенно раскатывала на разделочной доске тесто, постепенно превращая его в гладкую золотистую кукурузную лепёшку. Маму только вчера выписали из больницы. Чувствовала она себя немного лучше, а потому сразу взялась за дела, правда, слабость всё равно ещё сказывалась после раскатывания каждой лепёшки ей приходилось останавливаться, чтобы перевести дух. Масло и соль, обычно стоявшие в сторонке, на сей раз пришлось подвинуть очень близко, чтобы она их видела и могла дотянуться.
Мама старалась, и каждая лепёшка выходила у неё круглая-прекруглая. Вскоре она раскатала все десять именно столько полагалось для встречи Нового года.
Цайцинь, давай вместе почтим предков и попросим их благословения, чтобы третий ребенок благополучно появился на свет, чтобы нашей семье в грядущем году улыбнулись счастье и удача! Папа выставил на стол чарки и наполнил их до краев. Потом он взял маму за руку, помог опуститься на колени и сам стал рядом. Супруги согласно традиции совершили земной поклон.
Маои, Цзюаньэр, в следующем году у вас появится братик или сестричка! сияя от счастья, объявил папа, когда все расселись за столом. Оказалось, что семья из шести человек скоро должна была превратиться в семью из семи человек. Кроме одиннадцатилетнего Маои и семилетней Айцзюань теперь, как оказалось, была ещё и кроха в мамином слегка увеличившемся животе!
Подарки! Подарки! Вот ваши подарки! Разрумянившаяся мама достала из кармана свернутый синий платок из ситца, вытащила оттуда две купюры по два цзяо[4] и дала одну брату Маои, а другую сестричке Цзюаньэр.
Помешкав слегка, она вынула ещё одну купюру, больше, чем те две, подаренные детям. Брат увидел, что это два юаня. Мама отдала деньги папе:
Из соседней деревни придут поздравить нас с Новым годом, это для них.
Папа взял большой красный лист бумаги обрезок рулона для парных надписей и, очень аккуратно завернув в него два юаня, убрал свёрток в карман.
Для кого же были эти деньги, да ещё так много? Маои не знал, и Цзюньэр тоже.
Зачем отдавать кому-то эти деньги? всё же не удержался и спросил папу Маои.
Через два дня из соседней деревни придут ваши дядья, чтобы исполнить танец со львом[5].
И дети стали с нетерпением ждать праздника и мечтать, чтобы танцоры со львом пришли поскорее.
Жители местечка Люшан, что в горах Дашишань, очень бедны. Если ты проголодался, то, сколько не кричи, сколько не плачь, всё равно денег от родителей не дождёшься. Но в Новый год местные что богатые семьи, что бедные становятся, точно богачи, необыкновенно щедры.
Вот и папа Маои решил:
На второй день Нового года мы перевяжем этот красный конверт красной же бечёвкой и подвесим на балке, а утром третьего дня к нам придут танцоры и их «лев» просто зубами щелк, и схаватит конверт! Вы только посмотрите, какая щедрость!
Папы и мамы знают: пусть у всех хозяев награда будет в конверте, а ведущий «льва» человек с поющей жемчужиной, который обычно забирает награду, сможет определить, насколько она велика. А уж по толщине конвертов дядья поймут, у какой семьи нынче доход больше, а у какой наоборот.
Когда награда от семьи большая, а хозяин румяный да сияющий, предводителю львиного танца тоже радостно, и он со спокойной душой принимает деньги. Если же награда оказывается скудной, то предводитель никогда не посмеет возмущаться. Напротив, ему очень неловко будет принимать от людей с измождёнными серо-зелёными лицами тощие новогодние конверты, ведь это значит, что достатка в их семье нет.
Конечно, взять-то он всё равно возьмет, чего уж там, сам из такой же семьи! В голодный год, потанцевав на новогодних праздниках у односельчан, он сможет купить для больной жены лекарственных трав, а для детей школьные ранцы или ещё что-нибудь полезное. Лев, приходящий на Новый год, талисман всего местечка Люшан, всей волости Бабе, и даже всего городского округа Байсэ, и у глав семейств, конечно, всегда найдётся для него один-два юаня.
Так всегда было: ты помогаешь мне, а я тебе. Все здесь, в Дашишань, живут, поддерживая друг друга.
И вот наконец настал третий день Нового года.
Преодолев нестихающий ледяной ветер, явились танцоры со львом, чтобы поздравить жителей Люшана с Новым годом!
За дверью затрещали громкие хлопушки, зазвучали гонги и барабаны танцоров, зазвенела поющая жемчужина в руках предводителя, послышался смех и гомон товарищей. Маои и Цзюаньэр высунули головы из-под одеял, вмиг подскочили, кое-как оделись и пошли вслед за отцом, чтобы вместе встретить гостей.
Хуан Чжунцзе распахнул дверь, и в то же мгновение танцоры начали своё представление: один в костюме Большого Будды, двое изображали льва, а ещё один манил его переливающейся жемчужиной. Огромный лев то делал вид, что спит, то вдруг просыпался: вот он умывается и чистит уши, вот гоняется за жемчужиной и кувыркается. Брат и сестра восторженно вскрикивали:
Здорово! Вот здорово!
Два танцора со львом, одетые в алые костюмы, перехваченные в талии изумрудными кушаками, выглядели грозно и торжественно. Отплясав все номера, красный лев величаво улёгся на плечи танцоров, важно обошел комнату и, задрав голову, ухватил с балки красный конверт с двумя юанями.
Рождение Сюэр
Было утро 18 апреля 1989 года.
На рассвете у подножья гор Дашишань, что в местечке Люшан волости Бабе, звенели два нежных голоска. Брат Маои с младшей сестрой Цзюаньэр косили в горах траву и напевали деревенские песни под аккомпанемент птичьих трелей и гул насекомых. Их отец любил петь, и дети, конечно, тоже этому научились.
Было около десяти утра, ребята напелись до устали и накосили полную корзину травы. Когда они вернулись домой, то первой увидели бабушку, которая с тазиком горячей воды спешила в мамину комнату. На ходу она сообщила им радостную новость:
Маои, Цзюаньэр, ну наконец-то! Мама родила вам сестрёнку, бегите скорее смотреть!
Счастливый отец Хуан Чжунцзе только вернулся с подработки в Тяньяне. Он был словно обуглен солнцем и невероятно худ, но в отличном настроении. Перьевой ручкой он записал эту памятную дату на внутренней стороне двери. День тогда был самый обычный, но для Хуан Чжунцзе удивительный, потому что его жена Хуан Цайцинь родила ещё одну чудесную дочку.
Истощённое тело Цайцинь не подвело маленького человечка, который восемь с лишним месяцев рос у неё внутри. Бабушка завернула новорождённую девочку в узорчатое одеялко. Два-три дня она поила малышку сиропом из бурого сахара. Девочка была ужасно миленькая: маленькие пальчики теребили красную ниточку из одеяла, сморщенное пухлое личико точно румяное яблочко, большие глаза были распахнуты и как будто задумчиво разглядывали бабушку, кормившую внучку сиропом. Эти ясные, прозрачные, как озёра, глаза не моргая смотрели на старую женщину и словно впитывали её улыбку.
Теперь уже старшая сестра, Цзюаньэр, робко подошла и протянула руки, желая поглядеть на малышку, но не смела просить об этом бабушку.
На, возьми её! Только держи крепко, это ведь твоя сестренка! Цзюаньэр приняла у старушки тёплый свёрток и слегка растерялась от радости: какой милый ребёночек, просто прелесть! Малышка внимательно рассматривала девочку, взявшую её на руки, да и старшая сестра сосредоточенно глядела ребёнка, не в силах отвести глаз.
Цзюаньэр была словно зачарована и всё вглядывалась в чистую синеву малышкиных глаз, этот нежный синий цвет навсегда поселился у неё в душе.
Но больше всех ликовал, конечно, ещё раз ставший отцом Хуан Чжунцзе. Каждому встреченному на улице человеку он с радостным смехом сообщал:
Дочурка! У меня родилась дочурка!
У меня родилась младшая сестра! Теперь у меня две сестренки! Ещё один мужчина в семье, Маои, был счастлив не меньше! Вместе с Цзюаньэр он выбрал для сестренки красивое имя Сюэр.
Все домочадцы радовались и хлопотали вокруг малышки, все, кроме мамы. Она тихонько лежала на кровати, бледная, со слезами на глазах, и за всё время не проронила ни слова.
С самого рождения Сюэр достались какие-то крохи маминого молока. А ведь материнское молоко естественная пища для младенца! Богатые в таком случае покупали в посёлке молочную смесь, но разве у семьи Сюэр были такие деньги? Маму мучила совесть.
У неё самой, не успевшей отдохнуть и восстановиться после родов, дела обстояли ещё хуже. В один день мама даже не смогла взять чайную чашку, потому что перестала видеть собственную руку. Страдающая, сокрушённая, опечаленная мама не находила сил, чтобы работать, у неё не было молока для Сюэр она только и могла, что день за днём лежать в одиночестве. Мама даже не решалась взять Сюэр на руки боялась, что уронит свою ненаглядную малышку.
Я не вижу Сюэр! Не вижу Сюэр! Что же делать? Порой мамино зрение мутнело, а за ним начал мутиться и рассудок.
Папа пытался накормить маму супом с яйцом, но она отказывалась, отодвигала чашку, сжимала губы в тонкую полоску и, заливаясь слезами, отворачивалась к стене ей невыносимо было видеть измождённое лицо мужа. Иногда она ела через силу, но тогда её тошнило, и несколько ночей подряд она плохо спала.
Другие мамы спустя месяц после родов уже беленькие да кругленькие, а мама Маои и Цзюаньэр, наоборот, почернела и осунулась. Временами дети видели, как она ни свет ни заря сидит у окна с безучастным видом и что-то бормочет себе под нос. Если Цзюаньэр заговаривала с ней, та не отвечала.
Врождённый порок сердца, да еще осложнения после менингита всё это не так-то легко вылечить, сказал папе деревенский доктор.
Но мы должны! Если здесь её не вылечить, я повезу жену в посёлок! ответил папа.
С тех пор маму уже несколько раз возили к поселковым врачам, но легче ей не становилось. Молока у неё не было, и Сюэр постоянно плакала от голода. Крик этот был настолько пронзителен, что его было слышно даже в безмолвных горных рощах слив и миндаля, поэтому бабушка, едва вернувшаяся в свой дом, находившийся на довольно приличном расстоянии от дома семейства Хуан, поспешила обратно.
Поглядев на плачущую Сюэр, старушка взяла её на руки и объявила:
У её мамы глаза плохо видят, лучше не оставлять малышку рядом. К тому же Цайцинь скоро нужно будет лечь в больницу. Так что заберу-ка я пока Сюэр к себе!
Папа было воспротивился, но бабушка рассудила верно:
Малышке нечего есть. А у нас там соседские жёны недавно родили, не переживай, молоко найдётся. И папа был вынужден согласиться.
Ему и самому приходилось нелегко: смотреть за целым стадом домашней скотины тяжкий труд, где уж было найти время на Сюэр! Старшему брату нужно учиться, а старшая сестра ещё мала, поэтому выбора не было: Сюэр отдали бабушке.
Если в деревне не находилось молока, бабушка, пристроив Сюэр себе за спину, шла за ним в посёлок; если и этого не хватало, давала малышке кашу из кукурузной муки. В пять месяцев Сюэр уже ела одну только кукурузную кашу, как взрослые. Малышка Сюэр, почти не знавшая маминого молока, росла на удивление крепенькой, славненькой, её большие глаза как будто могли говорить. Малышка улыбалась всем вокруг, и от её улыбки на душе становилось тепло и сладко.
Иногда бабушка с Сюэр за спиной приходила навестить маму. Больная Цайцинь собиралась с силами, брала дочку на руки и прикидывала: да, вес прибавился. Встав с кровати, она брала лопатку, шла за дом, рыла ямки близ сливовых деревьев и высаживала там пару кустиков азалий.
Азалии потихоньку росли, а вместе с ними росла и Сюэр.
А когда вдоль дороги бурно зацвели дикие травы и пятицветные сливы, на маминых азалиях распустились чарующие яркие цветы.
К этому времени папины сливовые деревья тоже стали большие-пребольшие. Маои срывал с них сливы и кислые, и сладкие для Цзюаньэр и Сюэр.
Старший брат ел кукурузную кашу, старшая сестра ела кукурузную кашу, и Сюэр тоже ела кукурузную кашу. Но после жиденькой кукурузной каши Сюэр всё равно оставалась голодной.
Когда Сюэр хотелось есть, папа с братом шли в горы. В горах они собирали миртовые ягоды, дикие персики и мушмулу, а дома чистили плоды от кожуры и давали ароматную мякоть Сюэр. Но и после этого она не чувствовала сытости.
По ту сторону гор
Очередное утро прошло в трудах.
Свиноматка опоросилась, а папа как назло уехал далеко, и все домочадцы бегали как ужаленные. Дедушка и бабушка принимали роды, а старший брат с Сюэр на руках стоял у свинарника и считал. Раз-два-три Целых восемь поросят! Один поросёнок стоил двадцать юаней, значит за восемь можно было выручить аж сто шестьдесят юаней! Бабушка так и светилась радостью.
Наглядевшись на поросят, Маои с Сюэр пошёл в коровник смотреть телят: они росли крепкими и весёлыми. А как же иначе? В любую погоду папа Хуан Чжунцзе ни свет ни заря будил Маои, и они, каждый с заплечной бамбуковой корзиной, шли косить для них свежую траву.
Маои частенько уходил с папой весь в инее, а возвращался уже с ног до головы в росе.
Коровы и телята ласково смотрели на отца и сына, на свежую травку, что те принесли, и не переставая мычали грустными и протяжными голосами. И голоса их были так же прекрасны, как и папины горные песни.
Вернувшись со склона, Маои сперва всегда давал травки самому маленькому телёнку, а когда тот начинал жевать с аппетитом и уже не смотрел на Маои, мальчик шёл на кухню просить у мамы еды для себя. Двое мужчин, не жалея сил, заботились о животных в свинарнике и коровнике. Ведь если скотина регулярно наедается досыта, тогда она наращивает мясо и жир для человеческой семьи.
Овцы и куры, пасшиеся в долине, тоже прямо-таки лоснились от здоровья и силы.
Папа говорил:
Нельзя относиться к коровам и пони как к скоту!
Взять, к примеру, двух этих больших пони.
Пони передовики семейного хозяйства! неоднократно говорил папа Маои. Я отношусь к ним как к своим детям. В горах Дашишань без двух таких сыновей никак! Два двуногих сына маловаты будут, не смогут делать ту же работу, что эти четвероногие!
Добрые пони не зазнавались от такой любви. Каждый день они покорно шли с хозяином в горы, а вечером тащили обратно урожай зерно, фрукты и ягоды. Иногда Маои, следуя отцовскому примеру, вёл пони, гружённого собранными в горах кукурузными початками, дикими плодами и, конечно, травой для коров.
А порой Хуан Чжунцзе не ходил в горы, и Маои, набравшись храбрости, усаживал на большого пони Цзюаньэр, а сам шёл с Сюэр на руках. Довольный и важный, он шагал рядом с пони и пел во весь голос, щекой прижавшись к щёчке Сюэр. А когда петь надоедало, Маои принимался кричать обычно он выкрикивал названия растений на склоне, которые были ему известны.