В телевизоре так и случилось: проходимцев показали, Пономаренко вырезали
Из диспетчерской раздался телефонный звонок. Водитель забеспокоился:
Геннадий Евгеньевич, мы сегодня домой поедем?
Сколько времени? Глянул в окно, было темно.
К двенадцати подходит.
Сейчас, виноват.
На завтра по запланированному графику он заехал в Главк и горисполком, передал копии протоколов заседания парткома. После обеда почувствовал себя плохо. Словно танковая колонна проехала по нему в борьбе за дом.
Может, сходить в поликлинику? Когда он там был в последний раз, не мог вспомнить. Кажется, ещё работая в Главке, зуб вырывал да с выбитыми руками ходил.
Неприятные ощущения были в животе. Зашёл в платную поликлинику, в то время единственную в Тюмени, в районе кинотеатра «Космос». Записался, попал на приём к тюменскому светиле, пожилому доктору. Сдал анализы. На третий день доктор выдал заключение:
Лечиться вам надо, молодой человек, загоняли вы себя. Смотрю на вас, плакать хочется. У вас обычный вес сколько килограммов?
Шестьдесят.
Встаньте на весы. Пятьдесят три. Что же вы, руководители, с собой делаете? Немедленно в отпуск, в санаторий, в Ессентуки. Полечитесь местными водами. Раз пять придётся съездить всё пройдёт. Берите в поликлинике документы и лечитесь. Зайдите в свою поликлинику, покажите мои заключения, документы, идите, он передал бумаги Строеву, получите направление в санаторий. После санатория зайдите ко мне.
Строев сам чувствовал себя ослабевшим. В отпуск не ходил несколько лет.
Надо ехать.
В профкоме заказал путёвку, пошёл в шестую поликлинику, по месту жительства, к терапевту.
Здравствуйте, с чем пришли?
Вот, он подал документы от доктора, справку надо мне для санатория. Поеду в Ессентуки.
Хорошее дело, санаторий. Для начала давайте посмотрим ваше давление. Положите руку вот сюда Ой, у вас нет давления. Пульс тридцать восемь ударов. Что с вами? Вам плохо?
Не пугайтесь так, оно у меня всегда низкое. Сейчас, может, пониже обычного.
Вам в санаторий ехать нельзя. Немедленно в областную больницу, там у нас лучшие кардиологи. Вас дома сначала надо лечить, потом в санаторий.
Вы мне отказываете в направлении?
Не то слово. Давайте ещё раз проверим, может, прибор сломался? Нет, прибор нормальный, опять то же. Идите к главному врачу, я с вами.
Главврач находилась на месте.
Говорите, давления нет?
Ну да, проверьте сами.
Присаживайтесь поближе Действительно нет. И чего вы от нас хотите?
Мне надо ехать в Ессентуки, сделайте что-нибудь? Ну припишите это окаянное давление до нормы, что ли?
Главврач отослала терапевта. Они остались вдвоём.
Геннадий Евгеньевич, при таком состоянии здоровья вы просто не доедете до места назначения. Вам немедленно надо в больницу.
Я вас прошу. Чувствую себя хорошо. Давление у меня всегда такое низкое. Пойдите навстречу. Там подлечусь, восстановлюсь.
Не имею права. Если вы так настаиваете, под вашу ответственность отпущу вас, дам направление, но уверяю вас, вы не правы. Подписала справку, поставила печать.
Спасибо вам. Очень благодарен. До свидания.
Удачи, будьте здоровы.
Путёвку дали. Ельцинский дом, как и договорились с городской администрацией, приняли в эксплуатацию. Одну половину дома заселили своими, вторую пришлось отдать.
Ессентуки был маленьким провинциальным городком со старинными небольшими домами, парками, ручными белками. Главное необычно для Строева тихо и уютно. Он вписался в размеренную жизнь санатория: пил минеральную воду, ходил в столовую, отдыхал. Ходил в походы на местные достопримечательности, место дуэли Лермонтова, на лекции, проводимые докладчиками от общества «Знание».
Прошла неделя. Надо идти к врачу.
Здравствуйте, всё ли вам нравится у нас? Никто не мешает отдыхать?
Воду пью, лечусь. Мне бы ещё спину подлечить в грязелечебнице. Иногда зимой болит, особенно шея.
Это мы организуем. Выписала направление в грязелечебницу. Как чувствуете себя?
Прекрасно.
Давайте руку, померим давление. Взглянула на Строева. Вы живы?
Жив, как видите.
Я ваше давление не вижу.
Не знаю, было.
И пульс тридцать семь.
Строев улыбнулся:
Не беспокойтесь. У меня всю жизнь с этим проблемы. Чувствую при этом я себя хорошо.
Но это невозможно. Сейчас же выпейте вот эту таблетку, идите в номер, лягте и вставайте только по крайнему случаю. Боже мой, боже мой, не хватало нам ещё такого пациента!
Строев вышел от врача, выбросил в урну таблетку, пошёл в парк кормить белочек.
От воды эффекта не ощутил. Грязь спину и шею вылечила навсегда.
Из отпуска он вышел, набрав свой обычный вес, хорошо отдохнул. Вернулся к работе с большим энтузиазмом.
Пора выпускать собственную газету.
Бегал по инстанциям на разрешение её выпуска. Выменял на мелочи небольшую типографию, пригласил на работу бывшего военного корреспондента. Сам редактировал газету. Она в коллективе имела успех. Работники с интересом ожидали очередного выпуска, с интересом читали: о людях, о себе, о планах, победах, соревнованиях, поздравления, спорт. Безусловно, в газете присутствовала обязательная политическая, партийная полоса, где Строев излагал свои соображения о текущем моменте, недостатках, пути их искоренения, продвижениях в строительстве нового общества.
Прежде чем получил разрешение на её выпуск, потерял много времени, избегал уйму кабинетов и коридоров. Выбился из сил от отчаяния в решении, казалось, простого вопроса. Оказалось, всё просто. Знакомый журналист подсказал: «Заключи договор с действующей газетой, хоть с нашей, о том, что вы наш филиал, что ли». Так и поступил, вопрос решился в течение часа.
Нас точно погубит бюрократия.
Велась подготовка к выборам депутатов городского совета. Строева выдвинули и избрали по городскому округу. Впечатления от этих выборов у него остались самые что ни на есть негативные. Конкуренты не жалели друг друга, заклеивали портреты своими. Доходило до пистолетов за право проведения встреч с избирателями. Насмотревшись на всё это, Строев вообще отказался от агитации. Выступил несколько раз по местному телевидению. Авторитет в городе его был таков, что взяли и выбрали именно его.
Приближалось сорокалетие окончания Великой Отечественной войны. Необходимо сделать музей. Такой большой коллектив, столько много славных дел, героев труда. У других коллективов есть музеи, в ДСК нет. Приняли решение, засучили рукава, выделили помещение на пятом этаже нового офисного помещения, произвели отделку, оборудовали стеллажами, наглядными пособиями, кликнули сбор редких фотографий, собрали награды предприятия в одно место Словом, потрудились на славу. К сроку открыли музей не хуже, чем на моторном заводе или на заводе медоборудования.
Музей помогал Строеву в воспитании трудящихся. Чествовали ветеранов войны, труда, проводили мероприятия, нацеленные на воспитание чувства ответственности за предприятие, прививали гордость за свой труд
Для пополнения музея новыми материалами и выпуска газеты пришлось принять фотографа. За кандидатурой он обратился к знакомой корреспондентке газеты «Тюменский комсомолец», та порекомендовала Кукушкина Александра.
Хороший фотограф, но пьёт, можно сказать пьяница. Жалко, пропадёт, классный специалист. Поговорите с ним. Сейчас сидит без работы.
Строев пригласил фотографа, переговорил с ним. Вроде нормальный мужик. Принял на работу, оборудовал ему мастерскую, купили необходимое оборудование. Работал тот прекрасно более двух лет, не пил. Однажды Строев зашёл в его мастерскую без предупреждения. У того сушились развешанные фотографии.
Что это у вас?
Фотографии.
Вижу, кто на них? На всех фотографиях была одна и та же голая женщина.
Женщина, не видите?
Вижу, Александр Александрович, не энергетик ли наша?
Она, а чего особенного? Он снял одну фотографию. Смотрите, какая фигура, просто класс!
Хватит, уберите, сколько вам времени на увольнение?
Понял, завтра уйду.
Подотчёт сдайте коменданту в АХО.
Сказать правду, хуже ему от того не стало. Он создал свою газету «Блиц», агентство, которое до сего времени пользуется спросом у определённых кругов населения.
Как минимум один раз в неделю Строева приглашали на телевидение, радио, печатали в газетах статьи. В городе рос авторитет ДСК. Алмазом был он и ранее, предстояло его огранить в бриллиант. Перед очередной датой телевизионщикам потребовалось провести в прямом эфире круглый стол передовиков производства. Строев контролировал ход подготовки. Несколько раз в разные дни свозил своих передовиков в телецентр на репетицию. Вести передачу по их замыслу должен был главный инженер Кадочников.
В день эфира перед заходом в студию у того заболел живот.
Геннадий Евгеньевич, сбегаю на минутку.
Давайте быстренько, до начала эфира пять минут.
Прошло две-три минуты. Проверили туалет нет его. Исчез, и след простыл.
Геннадий Евгеньевич, ведите вы, куда деваться?
Дайте хоть сценарий.
Нет сценария.
Сколько отведено времени для передачи?
Целый час Строев отдувался за своего главного инженера.
Зрители не заподозрили подмены. Всё прошло на ура.
На вопрос «Что же с вами произошло?» главный инженер честно признался:
От страха живот разболелся, пронесло.
Чего же сбежали?
Говорю же, от страха
При работе в парткоме приходилось писать доклады. Обычно с трибун пленумов райкома, горкома партии он выступал открытым текстом, обращаясь к присутствующим. Брал с собой на трибуну для памяти только тезисы выступления, клал их на трибуну перед собой, размером с ладонь, вроде шпаргалки и говорил. Но иногда, особенно готовясь к отчётам, готовил доклады.
От докладов его, естественно, тянуло к рассказам, повестям, даже при отсутствии свободного времени. Он не мог равнодушно смотреть, как действовали руководители партии. Страна отдалялась от своих идеалов. Надо не так, и он писал, как понимал, видел будущее страны, опираясь на происходящее. Писал он не для того, чтобы люди читали, для самовыражения.
Для отвлечения от тревожащих его мыслей занялся резьбой по дереву. Резал портреты, картины, цветы. Даже изготовил резное кресло Петра Первого из Петродворца, из сверхпрочного дерева ильмы. Провозился с ним всю зиму.
Времена стремительно менялись. Горбачёв Строеву сразу не понравился: много говорит, не видно практики, опыта работы с народом у него нет. Пришёл, сразу заявил:
Советский народ сам знает, что делать
Откуда ты выпал такой? Советским народом надо руководить, вести за собой. Почему он не знает, что делается внизу, под ним? Видно, не работал он с этим народом. Обстановку в стране знает только по докладам подчинённых. Оторван от реальной жизни, отпустил вожжи, распустил людей, окружил себя подобными себе, и им всё кажется, что они руководят страной. Страна стала совсем другой, и люди изменились. Нет истинных революционеров. Конечно, они есть, но вперёд выступили горлопаны, воры, бездельники. Процесс разрушения идеалов идёт и снизу, и сверху.
Кого сейчас избирают секретарями комсомольских организаций? Не того, кто этого достоин, а кто больше говорит, хочет быть при начальстве. Хорошие люди, комсомольцы прямо отказываются от этой нужной, кропотливой, но сложной работы, остаются на производстве.
Из этих «говорунов» с низкими или отсутствующими идеалами комплектуются районный, городской, областной состав, актив «ведущих» за собой народ к светлому будущему. Потом они плавно переходят в партийную организацию. Свои своих передвигают вверх. Так вот и Горбачёв, видно, попал на самый верх. Жизни как таковой не видел, всю свою жизнь говорил, угождал, рос.
Взять Ельцина да, производственник. Но предал нас, предаёт страну. Что же делать? Понятия преданности делу поменялись на противоположные.
Если ранее на каких-то мероприятиях Строев выступал с критикой, его потом самого приглашали в большие кабинеты и прессинговали, рассказывали ему, как он некоммунистичен, слушали, но двигались вперёд. Теперь по-другому, наоборот.
На очередном пленуме райкома, как обычно, ему дали слово для выступления, зная, что он «даст прикурить». От него этого теперь ждал секретарь райкома. Но он, наоборот, похвалил конкретно первого секретаря за действительно оказываемую помощь комбинату. Тем более что у него сегодня день рождения
Секретарь остановил Строева на полуслове:
Нам не надо таких докладов. Геннадий Евгеньевич, мы ждали от вас деловой критики, а вы? Садитесь на место.
Сидящий в президиуме второй секретарь обкома не удержался от смеха
С концертами в Тюмень приехал артист Евгений Леонов.
Надо пригласить в коллектив. Строев пошёл в отдел культуры горкома партии договариваться.
Мы ему скажем, только по времени договаривайтесь сами, у него много выступлений. Завтра с двенадцати до двух у него свободное время. Если согласится приехать к вам забирайте. Обед за вами.
Какой разговор? И накормим, и напоим.
Вот напоим этого не надо.
Вечером Строев поехал в филармонию договариваться. Поднялся за кулисы. Шёл концерт. За кулисами был его директор.
Вам кого? Я директор Леонова.
Вас мне и надо. Я секретарь парткома ДСК.
Звонили, увы, не может он, полностью загружен.
Но мне сказали, что завтра с двенадцати до двух он не занят.
А отдыхать ему не надо?
Возникал конфликт. В это время Леонов вышел со сцены за кулисы, видимо, в перерыв, подошёл к столику, на котором стояла недопитая бутылка водки, налил себе в стакан, выпил.
Что за шум, молодые люди?
Прогоняю очередного вашего почитателя.
Совсем не так, я от коллектива ДСК пришёл вас пригласить на завтра к нам на встречу. Наши рабочие очень хотят с вами встретиться.
Что говорит мой директор?
Отказывается.
Почему?
Говорит, вы очень заняты, хотя мне в горкоме партии сказали, что завтра с двенадцати до двух вы свободны, просили вас покормить обедом.
Он посмотрел на директора:
Вечно ты такой. Тут народ просит, а ты К Строеву: Поеду я. Приезжайте завтра за мной в гостиницу без пятнадцати двенадцать. Успеем до концерта. К директору: У нехороший человек К Строеву: До завтра. Побежал на сцену.
До завтра. Видите, сам сказал.
Идите вы все, так мне надоели.
Строев вышел из филармонии.
Нормальный человек, сразу понял.
Как и договорились, Строев заехал за Леоновым в гостиницу, привёз в ДСК. Актовый зал был плотно заполнен сотрудниками аппарата, рабочими завода, уптк, механиками
Леонову не обязательно было проводить представление. Не успел он появиться на сцене, присутствующие бурно встретили его овациями. Он просто рассказывал о себе, кино. Показал некоторые отрывки, монологи из фильмов. В конце встречи на сцену вытолкали заводского электрика копия Леонов. Тот такой подставы не ожидал. Обнялись, сфотографировались на память.
По окончании представления, как обещали, пригласили в малый зал столовой пообедать. Чем можно угостить дорогого гостя? Конечно, сибирскими пельменями. Загодя поставили на стол водку из холодильника. Они обедали втроём. После третьей рюмки Ольга Степановна возьми и ляпни:
Пельмени из медвежатины.
Откуда в нашей столовой взяться медведю? Строев сам видел, как повара стряпали из обычного говяжьего фарша. Леонова такая новость очень возбудила.
А я ем и думаю, отчего мясо необычное? Оно вот почему. Давайте мне ещё, пока все не съем, не уйду.