Но немного отвлекся от основного повествования. Так вот, когда я застал своих подельников в Ивановке за преинтереснейшим занятием под названием «доведи кровососа», было уже часов десять, вечерело. Кровосос, не сильно упитанный, но очень злой, бесновался на другой стороне реки, а мои боевые камрады закидывали его камнями из пращи. Этот способ Франц придумал, он говорит, в горах у него на родине так птичек мелких убивали на охоте. А тут пару бульников в лоб кровососу, и уже веселье. Нет, господа, мы не юные живодеры, мы расчетливые охотники. И патроны экономим, и товар добываем. Спросите, как? Да запросто. Кровосос умный, не такой, как человек, конечно, но значительно умнее, скажем, обезьяны. На вооруженного сталкера он бросается из засады в режиме стелс, то есть невидимый, но мы к нему и не подходим, и не приплываем. В воду он не полезет, так как знает, скотина, что там сомики размером с домики живут и съедят его в пять минут, а если не съедят, то сильно понадкусывают. Поэтому план наш очень прост: в тепловизор высматриваешь кровососа, который высматривает нас, и начинаешь ему методично в туловище каменюги присылать. Сначала он стесняется и остается невидимым, скромно свою тушку в кустарник запихивает, но чем больше он в себя остатков великого ледника принимает, тем больше злится; а чем больше он злится, тем больше тупеет; а чем больше тупеет, тем больше проявляется; а чем больше проявляется, тем больше камней в него приходит. И как только пик его гиперактивности наступает, он дуреет и бросается в воду, ну а там сом. Чем больше кровосос, тем больше шансов, что он выплывет. А коль выплыл, тут уже мы, и не с камнями, а с нарезным оружием. Ну а дальше главное в голову не попасть. Поэтому правило основное: выбирать самого-самого упитанного упыря, иначе все насмарку, сом его схавает. Поначалу по неопытности мы прямо кормушку в воде устроили. Сомики растолстели так, что пришлось их динамитом распугивать.
Ну и вот, в тот раз я приперся в самый нужный момент, когда побитое тело в реку прыгнуло. Я видел, как они уже приготовились его встречать на нашем берегу, когда Франц заорал, что, мол, упырь не плывет и не рвется к нам, он барахтается на середине, но не плывет! И тут-то на них прыгнули сразу два огромных мутанта. Вот что значит умные, суки, пока один подвергался пыткам, двое других по-тихому переправились выше по течению и напали на нас. Но Черный сталкер хранит. Первый упыренок, видать молодой слишком, переусердствовал со стартом и перелетел через присевшего Борюсика, бухнувшись под откос, мерзко вереща и суча лапками. Второй же попытался швейцарцу моему голову от туловища отделить, тот успел увернуться от смертушки, но от удара не смог. Мутант на противоход, махнув пудовой конечностью, отправил Франца полетать и подумать о законе справедливости. Ну а я еще подойти не успел к веселой компании и поэтому, просто передернув затвор, нажал на спусковой крючок. Все особенности дедушкиной пукалки я учел. Держал крепко и уверенно. И вот что я скажу, ППШ это ужас для кровососа! Гильзы не выскакивали из автомата, а лились вверх, а их смертоносная начинка свинцовым прутом впилась в туловище мутанта. Вихрь цветмета ровно на две половинки разрезал монстра. Но, что интересно, больше всех удивился упырь. Я эти глазищи, полные злобы и недоумения, не забуду никогда. Второго дурика добивали доблестные приятели прямо с берега оружием привычным и не таким экзотическим. Третий, который отвлекал, каким-то чудом отбился от рыбин и дал деру в спасительные джунгли аномалий.
Ну на хрена ты его распилил? проговорил Борюсик, подойдя от берега и присев у распиленной тушки. Тень, ты что, музей воинской славы подломил? Дай гляну, я такой только в кино видел.
Он протянул свои грязные клешни к моему автомату. Меня аж передернуло. И я понял: это любовь с первого взгляда. Сами понимаете, не к Борюсику. Но также, осознавая, сколько еще в схроне подобного добра лежит, я удушил жабу в себе. Пока Борюсик разглядывал ППШ, подошел горный друг, и я им поведал о внезапном счастье: о том, что иногда в Зоне нужно сходить с тропы, о том, что иногда естественное облегчение сродни озарению, ну и вообще почему я задержался почти на сутки.
А мы думали, тебя военный патруль из Гдений грохнул, пробасил Борюсик, передавая раритет Францу. Они ведь тебя не очень любят. А давайте это хламье допотопное барыге местному снесем и по дешевке на амуницию приличную обменяем?
От такой гениальной мысли Борюсиково и так не самое одухотворенное лицо засияло полным отсутствием того, что, я думал, там еще есть.
Вот был ты бабником, но не от слова бабы, а бабки! Таким долдоном и остался! сказал ему Швейцарец. Борюсик все измерял деньгами, хотя они ему, в общем-то, нужны не были. Но, или из-за воспитания, или из-за скудоумия, он все, подчеркиваю, все мерил деньгами. Если постараться в двух словах описать этот шедевр генной инженерии, то мой друг имел вид лихой, но весьма придурковатый. Он, кстати, был самым старшим из нас. Меня на десять, а Франца на все двадцать. Но из-за отсутствия какой-то пружинки в голове эта разница вообще не ощущалась. Зато самое главное достоинство Борюсиково заключалось в его верности. К тому же он был неимоверно силен. А тупость и сила в одном флаконе это просто находка для командира.
Заткнись, сын белой волчицы! Тебе б все продавать! Ты видел, что с кровососом случилось! Да это же не оружие, это находка! К тому же на халяву! Франц очень любил халяву, но, в отличие от Борюсика, не мерил жизнь баблом. Франц тоже был вида лихого, но тень интеллекта в нем присутствовала. А что творилось у него внутри, не знал вообще никто. Как вы уже поняли, он был швейцарцем, причем самым настоящим, по паспорту и по крови. Когда-то служил в миротворческих войсках, которые сторожат периметр Зоны. Нес крест свой честно, убивал все живое, что приходило из Зоны, и неважно, человек это был или нечеловек. Ведь по закону в Зоне никто не живет, кроме зла. А значит, все, что оттуда, зло, а зло надо валить. Он даже артефактами не торговал, которые его однополчане с трупов убитых сталкеров собирали. Франц Мозерс-Бау был честный и прямой. Но когда у него закончился военный контракт и светила хорошая карьера в армии Швейцарии, он собрал все свои вещи, а вещи швейцарского солдата это все, в чем он служил, начиная от маленького ножичка, заканчивая автоматом и гранатами, и ушел в Зону. За каким хреном? Даже мы, его друзья, так до сих пор и не знаем.
Ты, как всегда, прав, Франц, и ты, Борюсик, прав, но боезапас, хоть и древний, все же лучше, чем его отсутствие. Не знаю, что я хотел этим сказать, но Борюсик что-то для себя понял, а горец улыбнулся. Я еще что-то вещал идиотско-патриотическое, а Франц резал ножом усы кровососа и упаковывал их в термические контейнеры. В целом, констатируя итог, день был чертовски удачным!
Потом был капитальный ремонт схрона. Полностью переделана крыша, усовершенствован вход и укреплены стены. Была проведена ревизия оружия, и проведены эксперименты над жадным Борюсиком. Франц ему скармливал немецкую тушенку и галеты, но обильная слабость желудка вывела нашего камрада на неделю, и мы решили, ободрав этикетки с орлами германскими, впарить их солдатикам в обмен на что угодно. Эта авантюра, как ни печально, окончательно порушила мои надежды на солдатскую любовь и уважение.
Мы часто пользовались белорусским кордоном. Во-первых, Франц и его гордые миролюбивые швейцарцы стояли именно на том периметре, а во-вторых, как-то так сложилось исторически, что в Зону мы постоянно ходим через бульбашей. Хотя и со стороны Украины, где ломится основной поток корма для мутантов (сталкеры), мы тоже захаживали. Но там суета, там столько группировок, что голова кругом идет: и «Свобода», и «Долг», и «Монолит», и «Грешники», и бандиты постоянно беснуются. Одиночки тоже твари еще те не все, конечно, есть реальные патсаны, но в основной массе мелочь гоношистая, желающая денег заработать. При этом думают они только о себе; те же, у кого хоть какие-то понятия о чести, отваге и прочем, по группировкам вышеперечисленным расползаются, ну кроме «Греха», естественно. Да и к тому же, скажем, пулю схлопотать на Свалке или на Дикой территории как два пальца обмочить. И вот что обидно, складывается ощущение, что все в зарницу пионерскую играют. Как? Вы не знаете, кто такие пионеры? Потом расскажу, в Зоне много книжек и газет валяется, и, пока их по назначению к попе не поднесешь, сидишь и просвещаешься о делах давно минувших дней. Так вот, бегают все на маленьком пятачке земли и валят друг друга, да еще и мутанты с аномалиями тебя норовят съесть. Когда я только в Зоне появился, учителя меня подобрали хорошие Штык и Бубен. Все объяснили, показали, в ходки брали много раз в качестве бесплатного носильщика, посудомойки и детектора аномалий. Одним словом, отмычки. Больше года я с ними ходил, пока Штыка по пьяни не зарезали, а Бубен воякам не попался. Остался я один. Но раскисать не стал, а стал сталкерить в меру способностей и умений. Не скажу, что везло, но хабар таскал, связями и друзьями обрастал. Но, главное, думать не переставал ни минуты. И вот что надумал. Если присмотреться, то понимаешь, что по теории вероятностей тебя точно рано или поздно завалят или искалечат. Вот я и решил, что искать буду другое эльдорадо. Когда бухал в «Ста рентгенах», это бар такой под протекторатом «Долга» почти в центре Зоны, надоумили меня слинять на большую землю, а там к научникам подкатить и поговорить, мол, так и так, хочу на науку работать, но по-честному. И вот ведь подфартило, барыге нужен был опытный сталкер, чтобы за пределы Зоны кое-чего доставить. Я и согласился, а взамен он мне номерок одного своего приятеля дал, который с умными людьми на короткой ноге. Как через заслоны армейские проходил, рассказывать не буду, скучно. А вот мужичок, с которым я созвонился, оказался любопытным. Много мне чего про научников и их делишки рассказал. Даже адрес, куда обращаться, дал. Отправил меня он на Лубянку. Нет, не в Москву, а деревенька такая километрах в двадцати от Припяти по прямой. Научникам удобно там было, они со всеми группировками из своего бункера торговали, даже с психами из «Монолита», которые им хабар на грузовиках по асфальту доставляли. И вроде там территория нейтральная была, что даже военные сталкеры никого не убивали из бродяг вольных, как, в принципе, и сами бродяги никого не трогали. Разговор с учеными получился весьма странный, они меня все к АЭС засылали, денег сулили, мол, датчики у купола поставить нужно, а я как дурак твердил, что это не мое, я хочу не спеша ходить и много загребать. Тут уж, не знаю, на счастье или несчастье, но приехал какой-то их главный и сказал, что в центре срочно нуждаются в генетическом материале мутантов ну там глаз псевдоплоти, часть снорка, щупальца кровососа и многая другая мутагенная гадость. И вот смотрит на меня их босс и говорит главному в белом халате:
А давайте, Сергей Олегович, так главного звали, этого увальня за осьминожками отправим?
Олегович подумал-подумал и изрек:
А хрен ему, пусть лучше свиньям хвосты на свободе крутит, а мандат ему к Полю дураков в Зону покоя я не выдам!
Чем я ему не приглянулся, этому Сергею Олеговичу, да только воля начальника всегда закон. И начальник заставил этого грызуна гранитного мне аусвайс выписать, и поехал я на казенном транспорте да в объезд всей Зоны в милое место с названием Гдень. Там как раз и стоял совместно белорусско-швейцарский контингент Коалиции.
Прием был обычным. УАЗ затормозил у КПП с будкой, я предъявил предписание и командировочный. Солдат что-то пробубнил в телефон, и меня отправили в секретариат. Бывший пионерлагерь, где размещались защитники отечества от Зоны, был аккуратно выметен и покрашен. Праздношатающейся солдатни не было, как отечественной, так и импортной. Вокруг царила атмосфера порядка и дисциплины. У здания администрации стоял бывший пионер с горном, которого заботливые руки местных умельцев попытались с помощью гипса и цемента подновить. Но то ли таланта не было, то ли Зона сказывалась получился такой уродец с галстуком и горном в руках, что, кроме спазма в мочевом пузыре, никаких эмоций не возникало. В нужной комнате меня встретила молодая особа в гражданском, которая так томно на меня глянула, что жить захотелось еще сильнее. Звали ее Таня.
Я вам все отметки проставила, теперь вам к коменданту, он в казарме. Удачи. И опять такой взгляд маслянистых карих глаз.
До вечера, солнышко, расплылся я в дурацкой улыбке, пытаясь нарисовать на лице самую мужественную маску.
Я согласна!
Окрыленный перспективой и прочими мыслями, я упорхал на поиски коменданта. Под казармы были переделаны корпуса, где раньше жили пионеры. Для иностранцев специально построили новые щитовые домики, и вся часть из-за этого как бы была разделена на две части: новую и старую, а между ними было здание бывшего кинотеатра, где сегодня поселились клуб для офицеров и кабачок для солдат. Кстати, в кабачке я и нашел коменданта. Прочитав бумаги, он покряхтел, явно показывая, как не вовремя я к нему попал, но делать было нечего, и он повел меня в неизвестность.
Надолго к нам?
Да как получится, работа будет останусь. Солнышко припекало, мысли о Танечке грели сердце, мелкие пичужки чирикали. Одним словом, вот оно, счастье.
Работа будет, если не дурак. А ты, как я вижу, не дурак. На работу дураков в такие структуры не берут. Даже мясниками.
Кем, простите? я действительно не понял.
А! Ты не в курсе? Хотя вид у тебя не салабона, а битого сталкера, он оценивающе просканировал меня с головы до ног. Терминология у нас такая. Есть просто сталкеры, они арты таскают, ну всякую пакость из Зоны. Понял?
Я кивнул. А что ему говорить? Что сталкер иногда и наемным убийцей не брезгует подработать, и следопытом, и носильщиком, и наемником?
Так вот, то просто сталкеры. А есть мясники, они только за биоматериалом охотятся. Нет, они артефакты подбирают, но это как бы побочно. Главное мясо, и он ткнул в небо своим толстеньким, сытеньким пальцем.
Ага, теперь понял. Просто у нас с той стороны Зоны такой терминологии нет.
Ну нет значит, будет. Все, пришли. Вот твои подельники и экскурсоводы на сегодня.
У казармы стояли два бравых, таких понтовых ухаря, которые сразу отрекомендовали себя Шухардом и Белоснежкой, и что, мол, они бойцы опытные и все мне покажут. Показали!
Свое выступление они начали сразу, как только казанка ткнулась в противоположный берег реки Припять у деревни Плютовищи. Белоснежка как истинный спецназер выпрыгнул на берег, занял позицию, встав на одно колено, поводил из стороны в сторону автоматом и успокоился. Шухард прикрывал его с лодки. Я курил и в цирке не участвовал, изображал новичка и салабона. Мне же сразу сказали, мол, ты, турист, не мешай.
Берег был спокоен, и бойцы расслабились, Белоснежка повернулся к лодке, протянул руку за швартовочным концом и замер. В его глазах застыли детское недоумение и испуг. А вот за его спиной застыл, вырисовываясь из воздуха, огроменный кровосос, который своей лапой насквозь пропорол тело военстала. Шухард от неожиданности с каким-то странным подвыванием свалился в лодку, но, надо отдать ему должное, оружие не выпустил и короткой очередью снес полбашки сначала мутанту, а потом и Белоснежке. Слава Черному сталкеру, что тот уже помер. Данное происшествие еще раз показало, что халатность военных не знает границ. И даже смерть напарника не прибавила ума. Зато показала все, на что способны злобные дети в военной форме. Шухи недолго оплакивал друга, его хватило ровно на столько, сколько он обирал тело погибшего, аккуратно вычищая ему карманы. Затем не менее скрупулезно отрезал у кровососа щупальца и убрал их в контейнер.
Учись, студент, это он говорил мне. Мародерство в Зоне это не грех, это трофей. Мертвому оно на хрен не упало, а живого спасет.
Все «нажитое непосильным трудом» военстал Шухард таскать не стал, а под корень поваленного дерева спрятал. Это своего рода еще один урок был.
Запомни, бродяга. Схрон в Зоне главное и неприкосновенное. Они, схроны, грамотно расположенные на местности, могут жизнь спасти или сильно ее облегчить.
Я не прерывал поток сознания. Было видно, что смерть Белоснежки что-то сильно повредила в его голове. Движения стали резкими, взгляд затуманенным, а иной раз казалось, что он вообще на меня внимания не обращает, сам с собой разговаривает. Если честно, я привык к таким вещам. Зона то место, где здоровый уравновешенный мужик в долю секунды может превратиться в психа или овощ. Схрон он замаскировал отвратительно. Даже ребенок, вздумай он тут погулять, вмиг отыскал бы гигантскую бобровую хатку в середине леса, тем более военстал так вокруг натоптал, что было очевидно: он все-таки сошел с ума, если очевидного уже не видит. Но тем не менее мы продолжили движение вглубь Зоны покоя. Погодка начинала налаживаться. Мне и раньше говорили, что на этом конце Зоны солнечных дней больше, чем в Зоне вообще, и сейчас, идя за чокнутым военным, я всем телом пил тепло лучей. Нет, я не расслабился и не потерял бдительность. Но то, что сделал Шухард, было более чем странно. Не снижая шага и бубня себе что-то под нос, он влетел в «Карусель», и остались от него красные ошметки и прикольный артефакт «Кровь камня» пустячок, а приятно. Нет, не то, что парнишка погиб, а то, что артефакт получился, который я, кстати, в контейнер, правда уже свой, и упаковал. А когда упаковывал, подумал вот человек погиб, неплохой, в сущности, и мамка у него есть, и девушка, и друзья, а он погиб. По нему будут плакать, вспоминать. Однополчане напишут героическое письмо домой, мол, погиб, выполняя долг. А я сижу тут и у кусков бренного тела выгоду подсчитываю. А выгода, между прочим, очень неплохая: лодка «казанка» с мотором, Белоснежкин аусвайс на проход в Зону и Белоснежкин же рюкзачок, как, собственно, и все барахло. Но самое главное у меня был бессрочный контракт на щупальца и адресок барыги, с которым ученые о посредничестве договорились. Не жизнь, а малина. Конечно, я отдавал себе отчет, какая кутерьма будет после моего возвращения в часть, но это меня не волновало. А вот куда я поведу Таню, это да.
Зона покоя меня почему-то приняла, и стал я по ней ходить, как по Бродвею, заходя с парадного через КПП белорусов и выходя через него же. В баре, где бухали офицеры мелкого гарнизона, который мутанты практически не атаковали, так как плавать не любили, жизнь была очень степенна. Вечером обязательно стриптиз с заезжими звездами, причем этих звезд явно отлавливали по соседним фермам, отмывали от навоза и загоняли на сцену. Но изголодавшимся белорусским солдатам, в принципе, было по барабану, на кого пялиться, лишь бы на женщину, а швейцарцы, наоборот, орали «гут, гут» и устраивали аукцион, кто сегодня будет ласкать сей прекрасный плод местной алко-деревенской селекции. Но, надо отдать должное буржуям, все деньги с торгов поступали в кассу дамы, и ни одна копейка не уходила мимо. Со временем даже стали появляться, так сказать, постоянные доярки. Что было вполне понятно: работы в этом богом забытом крае так и не появилось.