Девочка была в полном порядке, она коротко отчиталась об этом в СМС, а большего Тошке и не требовалось. Он облегченно выдохнул и моментально забыл про свою соседку, переключившись на другие мысли.
Сразу после учебы Тошка двинулся в сторону дома Саши и Марка. Проходя мимо спортивной площадки, он с тоской взглянул на баскетбольные кольца. Мальчик с радостью покидал бы в них мяч, но сейчас было не до игр. На противоположной стороне поля Тошка заметил Марка, сидящего в одиночестве на трибунах и бросающего камни в баскетбольный щит.
Ты чего не позвонил? Тошка забежал наверх, плюхнулся рядом с другом и, не дожидаясь ответа, затараторил: Что слышно? Как ты? Выдвигаемся на поиски? Есть мысли, с чего начать?
Марк молчал некоторое время, вертя в руках огромный булыжник и слегка подбрасывая его, словно проверяя на вес, затем встал, замахнулся что есть силы и кинул камень в щит. Глухой стук разлетелся эхом. Камень попал точно в цель, оставив на досках небольшую рваную рану. Тошке словно по сердцу полоснули ножом, но он не стал ничего говорить другу, хоть и очень хотелось.
Она исчезла. Просто исчезла. За пару минут. Так сказала эта сучка Луна, а ее отец подтвердил, злобно прожевал слова Марк и отряхнул руки.
Зачем ты так про нее? Она же не может быть виновата.
А кто тогда виноват? Кто?! По словам этой дуры, Саша просто испарилась фух! и все. Я не понимаю, что сложного в том, чтобы сказать правду?
Так может, это и есть правда?
Нет! Никакая это не правда! Она все врет, как и ее родители, как и все вокруг! Одни сплошные балаболы! Держат меня за идиота! с каждым новым словом Марк распалялся все сильнее. Он спустился под трибуны, чтобы набрать еще камней.
О чем ты? Кто тебе врет? не повышая голоса, спросил Тошка, боясь вызвать новый взрыв гнева у друга.
Да все! Мать, отец, Саша, Лида и еще черт знает сколько народу! Все они считают меня то ли идиотом, то ли недостаточно близким для правды!
Да о чем ты вообще?!
У нее рак! жестко, сквозь зубы, процедил Марк.
Что? дрожащим голосом переспросил Тошка, хоть и прекрасно расслышал с первого раза.
У Саши рак. Обнаружили совсем недавно. А мне ни слова, представляешь?!
Не найдя камней, Марк выскочил из-под трибун и, вытащив из кармана вейп, запустил в воздух его. Электронная сигарета завертелась, как граната, и, обогнув по дуге баскетбольный щит, упала на асфальт.
Никто. Ни единого слова. Словно я не должен знать. А сегодня, видите ли, в кабинете у следователя мать решила выложить все, совершенно не стесняясь меня.
Я Я соболезную, начал было Тошка.
Оставь, Тош, свои соболезнования при себе. Мне на них насрать! Марк снова уселся на трибуны и уставился куда-то вдаль.
Так, значит, дело было вовсе не в дешевой краске? спросил почти шепотом Тошка.
Марк сглотнул комок в горле и замотал головой. Затем вытер выступившие слезы ладонью.
Ей назначили химию, и волосы начали выпадать. Они с родителями и придумали эту историю про краску, а я, как идиот, верил.
Если тебе станет легче, я тоже верил.
Словно не расслышав слова друга, Марк продолжал:
Следователь считает, что она не хочет больше проходить терапию и потому сбежала. Говорит, сейчас набегается и вернется. Далеко она не уйдет, да и город у нас маленький, сам знаешь, все уже в курсе, что Саша пропала.
Друзья некоторое время сидели на трибунах молча, каждый смотрел в свою сторону. На площадку пришли несколько мальчишек. У них с собой был баскетбольный мяч, и они по очереди стучали им об асфальт и пасовались.
Эй, ребят, будете с нами в баскет? окликнул один из парней Тошку и Марка.
Иди, я же знаю, что ты хочешь, без какой-либо злобы в голосе сказал Марк.
Тошка и правда хотел, но даже не дернулся с места.
Нет. Нам нужно идти искать твою сестру, забыл?
Ну как хотите! не дождавшись ответа, крикнул парень, и ребята принялись бросать мяч в корзину по очереди.
Мне она тоже ничего не сказала. А ведь мы с ней хорошие друзья. Знаешь, она ведь многое мне рассказывала втайне от тебя.
Марк взглянул на друга с легкой озадаченностью.
Ничего особенного, мгновенно успокоил его Тошка. Просто есть вещи, которые она хотела скрыть от всех остальных, даже от родителей. Например, когда ты лежал в больнице в пятом классе, Саша рассказала мне, что ненавидит детские лагеря. Но она каждый год просила ваших родителей, чтобы те отправили ее вместе с тобой, потому что знала, что без нее у тебя там будут проблемы с другими ребята, ведь ты, как бы это сказать
Много выпендриваюсь? задумчиво произнес Марк, словно признаваясь самому себе.
Тошка кивнул.
Она не сказала не потому, что считает тебя идиотом, просто она так о тебе заботится. Ты этого не замечаешь, ведь вы брат и сестра, а со стороны это очень хорошо видно.
Марк молчал. По его красным щекам спускались прозрачные ручейки слез.
Не переживай. Твоя тетя Она наверняка сможет оказать ей помощь, посоветует врача, клинику, проследит, так ведь?
Угу. Ты прав, она ее не бросит, и я не брошу Марк снова вытер щеки тыльной стороной ладони, а затем, встав, сказал: Ну что, идем искать мою сестру?
Луна
Значит, так. Вы двое берете ведро с известью и начинаете красить бордюры от главного входа и до фонтана. Красим в два слоя; перед тем, как нанести краску, бордюры нужно очистить от грязи. Повторяю: по грязи красить не нужно, иначе будете перекрашивать, все ясно?
Противный, словно собачья игрушка-пищалка, голос принадлежал не менее противному на вид завхозу, отвечающему за все работы в парке. Высокий худой старикашка по прозвищу Зуб выдавал инвентарь. Он всегда и везде появлялся в своем потертом сером пиджаке с закатанными до локтей рукавами. Но сегодня было очень жарко, и пиджак висел на крючке. Старое худое тело скрывала белая рубашка с въевшимися желтыми пятнами пота под мышками. Черные, все в катышках, брюки утопали в резиновых сапогах.
Зубом его прозвали еще в детстве за огромные передние резцы. Время шло, у Зуба появилась седина, резцы давно сменили дешевые импланты, сделанные вровень с остальными зубами, но прозвище никуда не делось. Только вот за произнесение его вслух можно было легко лишиться места в рабочем отряде, и ребята называли его так, лишь когда разбредались по рабочим зонам или покидали территорию парка.
Старик выдавал инвентарь крайне медленно. Каждую кисточку, каждую баночку, тяпочку, мешочек он записывал в свою большую древнюю тетрадь, шепотом проговаривая название вслух.
Тошка водил глазами по складу в поисках хоть чего-то, что могло бы развлечь его в момент бесконечного ожидания. Но, кроме заставленных видавшим жизнь инструментом, стеклянными банками и пакетами с удобрениями полок, здесь ничего интересного не было. Разве что карта парка, висевшая позади рабочего стола Зуба. На нее и уставился Тошка.
Карта была старая, напечатанная еще в прошлом веке. На ней еще даже не были обозначены центральный фонтан и западные ворота. Зато по всей территории парка на карте стояли отметки в виде крестиков, оставленные карандашом. «Должно быть, зоны, где необходимо проводить работы», подумалось Тошке. Он внимательно разглядывал карту и пытался понять, где ему сейчас придется трудиться.
На, протянул Зуб ведро с пакетом извести Тошке.
А перчатки? спросил тот, глядя на коробку с новыми перчатками, стоящую на столе.
Это пусть вам родители покупают! Зуб отодвинул в сторону коробку и всучил мальчугану засохшую кисть.
Она же как камень!
В воде размочишь. Следующий! крикнул завхоз так громко и противно, что у мальчика зазвенело в ушах.
Тошка и его напарник Филипп, или же просто Фил, покинули склад, внутри которого пахло как в подвале: теплой сыростью и картошкой. А еще стариковским одеколоном, что Зуб выливал на себя литрами, не иначе.
Школьники работали парами, причем часто эти пары составлялись не по желанию трудящихся, а на личное усмотрение Зуба, который руководствовался лишь собственным сволочизмом. Но несмотря на эти подлые выходки завхоза, за время летней работы ребята успевали перезнакомиться и подружиться, и никому из них не было скучно.
Филипп был невысоким пухлым пареньком с длинными светлыми вьющимися волосами и вечно красными щеками. А еще этот парень всегда держал на лице какую-то умную полуулыбку. В совокупности с достаточно взрослым взглядом создавалось впечатление, что он знает все на свете. Стоит его только спросить, и охотно расскажет о чем угодно. Правда, при этом будет слегка присвистывать и шепелявить у парня были проблемы с произнесением некоторых звуков, и от этого его слова часто звучали очень забавно и не совсем понятно.
Тошка и Фил договорились работать по очереди: сначала один работает щеткой, очищая бордюры от земли и травы, а другой красит; затем нужно меняться.
Жаркую весну сменило не менее жаркое лето. Тошка был даже рад, что не попал на работу к отцу. Копать траншеи под палящим солнцем и укладывать в них безжизненных черных удавов, нафаршированных цветным металлом, было то еще удовольствие. Говорят, были такие, кто даже терял сознание от жестоких солнечных ударов и обезвоживания. То ли дело работа в парке, где высокие деревья героически принимают весь жар на себя, погрузив территорию в один сплошной прохладный тенек. Это было настоящее спасение. Огромный, размером с целый район, лес оберегал от дождя, зноя, ветра и был настоящим отдельным миром, где голову кружили ароматы сырой земли, корней, опавших листьев, земляники и еще масса других свежих и сочных запахов. А возможно, голову кружило от краски, а может от любви.
Луна работала на цветах: облагораживала клумбы, дергала сорняки, поливала. Тошка часто ходил к насосу, чтобы налить питьевой воды, гораздо чаще, чем опустошал бутылку. Насос располагался как раз неподалеку от клумб. Тошка как бы невзначай бросал взгляды в сторону девчонок, изображая полное отсутствие интереса, просто оглядывал территорию парка, не более.
Вот, я принес воды, протянул Тошка бутылку Филу.
Спасибо, конечно. Фил говорил «конесно», стараясь не свистеть, но у него это плохо получалось. Но я же не верблюд. Меня от этой воды уже тошнит. Чего ты просто не подойдешь к ней и не заговоришь?
О чем ты? наигранно удивился Тошка и, схватив кисточку, начал намазывать жирный слой извести прямо на неочищенный бордюр.
Я же не дурак. Понимаю, что ты туда ради девчонки ходишь. Я тут уже третий год подрабатываю, и если кто-то начинает часто ходить за водой, то это по-любому дело в клумбах и в тех, кто на них работает.
А ты что, местный психолог? обиделся Тошка.
Нет. Просто если ты не решишь свои любовные проблемы, то нас заставят все перекрашивать, ты что, не знаешь Зуба? Он же ненормальный.
Тошка наконец понял, что сейчас его очередь работать щеткой, а не красить. Увидев замазанную известью землю на бордюре, он передал кисть Филу.
Извини.
Да все нормально, не переживай, беззлобно улыбнулся Фил, а потом взял из рук напарника бутылку и отпил.
Тошка улыбнулся в ответ. Ему нравился Фил. Этот круглолицый, смышленый и добрый паренек наверняка хороший товарищ. С ним определенно можно пошататься по городу после работы, поиграть в приставку или даже пригласить в свою дворовую команду, допустим, вратарем. Но Тошка скучал по Марку.
С тех пор как пропала Саша, Марк появлялся в школе лишь дважды. Один раз он пришел на беседу со школьным психологом, а второй чтобы получить на дом весь учебный материал до конца года. Родители перевели Марка на домашнее обучение. И Тошка не знал даже, чье это было решение: родителей или самого Марка.
Лучший друг давно не выходил на связь, не появлялся в социальных сетях, не отвечал на сообщения в мессенджерах. Казалось, он закрылся от мира. В связи с ситуацией школа поставила ему все годовые оценки автоматом, и это бесило многих, но не Тошку.
Работа в парке длилась не более четырех часов таковы были требования для несовершеннолетних. Тошка и Фил покрасили лишь половину левой стороны бордюров, за что Зуб отчитал их в конце дня, назвав лентяями, и пообещал внести в свою тетрадь лишь половину отработанных часов, если темп работы не ускорится.
На самом деле Зуб угрожал всем работникам, но администрация парка все равно ставила часы отработки по полной, ведь зарплата у школьников была и так смешной; главное выходить на смену и что-то делать. А то, что кто-то работал медленно, а кто-то быстро, было малозначимым фактором.
После работы все собирались возле большого умывальника, установленного на лето позади склада. Длинное металлическое корыто с десятком кранов было облеплено с обеих сторон чумазыми школьниками. Бак был наполнен ледяной водой, но в такую погоду никто особо не жаловался. Тошка усердно натирал испачканные по локти побелкой руки, когда краем глаза увидел Луну, что встала рядом с ним. Мальчишечье сердце заколотилось так, что кровь застучала в висках. Тошка чувствовал, как мурашки стремятся растоптать его спину, но это было невероятно приятное чувство.
Привет, Тош. Как там дела у Марка?
Тошке показалось, что вопрос был адресован не ему, и продолжал молча намыливать руки.
Ты с ним видишься? снова послышался голос девочки.
Сомнений быть не могло: обращались именно к нему. И это была Луна. Она заговорила с ним первая.
Давно не виделись, сухо ответил Тошка и сразу же проклял себя за то, что не поздоровался. Привет, добавил он и возненавидел себя за этот поздний «привет».
Луна отмывала перепачканные землей руки.
Я ужасно скучаю по Саше, так сильно не хватает ее, продолжила разговор девочка.
Мысли Тошки резко перешли от Луны к подруге. Он тоже ужасно скучал без Саши, не передать словами как.
У меня есть к тебе разговор.
Что за разговор? Тошка наконец повернулся к Луне. Он и сам не заметил, как намылил руки по самые плечи.
Не здесь. Слишком много людей. Давай у каруселей, сказала она, закончив оттирать пальцы.
Сейчас?
Ну, наверное, сначала тебе нужно смыть мыло и переодеться, улыбнулась она милой, доброй улыбкой, от которой у Тошки сперло дыхание, и, вытерев руки полотенцем, пошла в сторону раздевалки для девочек.
Тошка посмотрел на свои мыльные руки и почувствовал, как щеки горят от смущения и радости. Он тут же сунул руки под холодную воду и начал нервно смывать мыло и побелку.
Дождавшись, пока все ребята закончат переодеваться, Тошка зашел в пустую раздевалку и, быстро скинув с себя потную рабочую одежду, переоделся в потную повседневную. Он посмотрел на себя в затертое, все в разводах, зеркало и тяжело вздохнул. Лицо его было все таким же скучным и казалось не по годам детским. В классе он выглядел младше всех и ужасно переживал из-за этого. А еще он был крайне немодным. Его ровесники, все как один, имели классные прически. Кто-то зачесывал волосы набок, другие ставили что-то вроде небольшого ирокеза, третьи, как Марк, отпускали челки, чтобы можно было постоянно мотать головой в сторону, скидывая волосы с глаз. Тошка же был обладателем вечно лохматой головы, волосы его были жесткими и торчали в разные стороны, словно насаженное на вилы сено.
Он не ходил в крутые парикмахерские, не делал укладку, его подстригала мама прямо в прихожей. Честно говоря, ему нравилась такая стрижка: не слишком длинные волосы не лезли в глаза и не мешали при занятиях спортом. Такая вещь, как уход за волосами, в четырнадцать лет казалась парню лишней заморочкой; все ограничивалось редким мытьем головы с мылом и редким расчесыванием маминым гребнем.