А ты не мог ошибиться? спросил Машков.
В чем именно? надменно осведомился капитан Кук. В констатации смерти или в установлении ее причин? По-твоему, моей квалификации хирурга недостаточно, чтобы отличить труп от живого человека? Или ты думаешь, что парень, в головном мозгу которого засел дротик от ПП, мог скончаться от сердечной недостаточности?
Извини. Машков налил себе воды из графина, отхлебнул и сморщился вода оказалась теплая и отдавала хлоркой. Просто у меня эта история до сих пор не укладывается в голове. Сам он застрелиться не мог?
Я не эксперт, сочувственно кивая головой, сказал Кукушкин, но его пистолет был в кобуре, а я сильно сомневаюсь, чтобы после такого удачного выстрела у него хватило сил на то, чтобы спрятать оружие.
Может, кто-то из матросов его туда сунул, чтобы не забыть? с надеждой предположил Машков.
Хорошая версия, оживился военврач. Надо быстренько подготовить пару-тройку свидетелей из старослужащих. Дескать, получил письмо от любимой девушки, неделю ходил сам не свой И что с того, что пистолеты были не заряжены? Ему ничего не стоило заранее припрятать где-нибудь один-два заряда ты же знаешь, матросы просто не могут устоять, когда представляется возможность стянуть то, что плохо лежит, просто из спортивного интереса. А теперь, стало быть, этот заряд ему пригодился. Загнал он его, значит, в пистолетик, отыскал укромное местечко и вышиб себе мозги Отличная версия! Я бы написал тебе справочку, что он был с психическими отклонениями, но это уже получилась бы медвежья услуга: как, скажут, ты психу оружие доверил, зачем больного под воду пустил?
Хватит молоть чушь, устало попросил Машков. Нашел повод для зубоскальства!
А я не зубоскалю, мрачнея, сообщил капитан Кук. Я предлагаю тебе выход из положения. И, заметь, не самый плохой. Он удобен для всех
В том числе и для убийцы, перебил кавторанг. В моей части убийца. В голове не укладывается!
Про голову ты уже говорил, напомнил жестокий, как все хирурги, Кукушкин. И потом, чему ты удивляешься? К тебе приходят вчерашние школьники, и ты трудишься не покладая рук, превращая их в профессиональных, квалифицированных убийц. Так что удивительного в том, что один из них решил наконец применить полученные знания на практике?
Избавь меня, пожалуйста, от риторики, проворчал Машков. Где тело?
В гарнизонном госпитале. Своего морга, как ты знаешь, в нашей медсанчасти нет, вот и пришлось отправить
В дверь постучали, и в кабинет, не дожидаясь ответа, вошел молодой лейтенант тот самый, что командовал учебным погружением, во время которого кто-то очень ловко застрелил старшину второй статьи Лопатина из табельного оружия боевых пловцов подводного пистолета. Лейтенант был бледен и хмур, поскольку не без оснований побаивался, что в грядущем расследовании ему отведена незавидная роль козла отпущения.
Осмотр оружия закончен, товарищ капитан второго ранга, доложил он.
Ну и?.. спросил Машков.
Лейтенант покосился на капитана Кука. Строго говоря, капитан-лейтенант был здесь посторонним, при котором обсуждать служебные вопросы не полагалось. Но, во-первых, он приходился командиру другом, а во-вторых, знал об этом деле не меньше, а может быть, и больше других, поскольку первым осмотрел труп старшины, как только его доставили на берег. Кроме того, подписка о неразглашении служебной тайны распространялась на Кукушкина в такой же мере, как и на любого другого офицера в отряде.
На затворе пистолета матроса Кокорина обнаружены следы порохового нагара, с неохотой сообщил лейтенант.
Кокорин? нахмурился кавторанг, которому эта фамилия мало что говорила.
Матрос последнего призыва, пояснил лейтенант.
А, это такой здоровый, кровь с молоком, губастый! вспомнил Машков. На теленка похож. Да ну, чепуха! С чего бы ему стрелять в Лопатина? У него же на лбу написано, что он мухи не обидит.
Доктор Кукушкин с сомнением побарабанил пальцами по столу.
Хочу тебе напомнить, какой частью ты командуешь, мягко произнес он. Если в твоем отряде имеется боец, который мухи не обидит, тебя надо гнать отсюда взашей. Вместе со штатным психологом. Кстати, ты помнишь его рапорт?
Чей? не понял занятый своими мыслями кавторанг.
Психолога. Насколько я помню, речь там шла именно о Кокорине. Нашему мозгоправу показалось, что по психологическим характеристикам этот матрос плохо приспособлен к выполнению наших задач и что у него имеются определенные трудности с вхождением в коллектив. Ну а что касается твоего вопроса с чего бы ему стрелять в старшину, так я тебе вот что скажу, дорогой ты мой товарищ капитан второго ранга: кончай прикидываться дурачком. Хороша постановка вопроса: зачем салаге стрелять в старослужащего!
Месть за дедовщину? с сомнением спросил Машков. Какого дьявола, лейтенант?! Что это вы развели у себя в подразделении?
Виноват, сказал лейтенант, который мог бы и вовсе ничего не говорить, поскольку вопрос был сугубо риторический.
Допрыгались, сволочи, с отвращением процедил Машков. Доскакались! Это ж не драка, а убийство! Умышленное. С применением, чтоб его, табельного оружия.
А может, несчастный случай, товарищ капитан второго ранга? робко предположил лейтенант.
Да вы что сегодня, сговорились, что ли?! взорвался Машков. Думай, что ты несешь, голова еловая! Какой несчастный случай, когда по инструкции пистолеты должны были быть пустыми?!
Они и были пустыми, сообщил лейтенант. Боеприпасы бойцам не выдавались, я лично присутствовал при вскрытии оружейной комнаты
Так как, скажи, можно случайно застрелить человека или застрелиться самому из незаряженного пистолета?! Получается, этот Кокорин из молодых, да ранний. И зарядом ухитрился разжиться, и на борт его протащил, и на цель вышел раньше старшины. И, главное, в нужный момент рука не дрогнула А по нему нипочем не скажешь. Видно, крепко достали парня
А я всегда говорил: если существует проблема, ее надо решать, а не ждать, когда она сама рассосется. Потому что она не рассосется, и, если ты ее не решаешь, за тебя это сделает кто-то другой, подлил масла в огонь неугомонный Кукушкин.
Некоторое время Машков сверлил приятеля тяжелым взглядом, который, казалось, был способен продырявить насквозь бетонную стену. Увы, капитан Кук был сделан из материала, прочностью многократно превосходившего бетон, так что заряд начальственного негодования, выпущенный в него товарищем кавторангом, был истрачен впустую.
Пока командир части упражнялся в гипнозе, в тесном, пропахшем табачным дымом, затхлыми бумажками, сапожным кремом и офицерским одеколоном кабинетике с портретом президента на стене и тяжелым облезлым сейфом в углу царило тяжелое молчание. Все присутствующие понимали: дедовщина это такая зараза, избавиться от которой труднее, чем от экземы. Трудно сказать, откуда она берется, но, заимев ее, можно не сомневаться: это надолго.
Товарищ капитан второго ранга, рискнул первым нарушить затянувшееся молчание лейтенант, разрешите доложить. По-моему, мы напрасно торопимся. Вы сами говорите, не мог Кокорин этого сделать
А не ты ли минуту назад докладывал о результатах осмотра оружия? сердито буркнул Машков, в сознании которого губастая наивная физиономия матроса Кокорина никак не желала увязываться с образом хладнокровного, расчетливого убийцы. Да и стянуть во время учебных стрельб заряд для ПП, пожалуй, мог бы кто угодно, только не этот белобрысый теленок из глухой курской деревни.
Понимаете, товарищ кавторанг, горячо заговорил лейтенант, следы порохового нагара на затворе действительно имеются. Но это именно следы, и притом совсем слабые. Сделав выстрел, вычистить оружие он не мог не было времени. Поэтому можно предположить, что нагар остался от предыдущей чистки. Наверное, просто схалтурил
Пистолет где? отрывисто спросил Машков.
Вот
Лейтенант неожиданно вынул из кармана и, шагнув вперед, с негромким стуком положил на стол тяжелый четырехствольный пистолет.
Совсем ополоумели, с тихим отчаяньем произнес кавторанг, глядя на пистолет. Это ж не просто табельный ствол, а улика в уголовном деле! А ты с ним по всему расположению расхаживаешь, будто так и надо Ну-ка, что тут у вас?..
Несколькими умелыми, отточенными до автоматизма движениями разобрав пистолет, Машков придирчиво осмотрел затвор, заглянул в стволы, понюхал и снова вернулся к затвору.
Действительно, нагар, пробормотал он недовольно. И действительно старый. Схалтурил Поневоле схалтуришь, если чистишь оружие за себя, за того парня и еще за половину группы Бардак в подразделении, лейтенант! А что он говорит, этот Кокорин?
Лейтенант пожал плечами.
А что он может говорить? Ничего не видел, ничего не знаю, ни в кого не стрелял. На цель вышел одним из последних, когда тело уже обнаружили
Ты ему веришь?
Лейтенант пожал плечами. Он был совсем молодой, белобрысый, как Кокорин, с заметно оттопыренными ушами и по-мальчишечьи вздернутым носом, но на черном сукне форменной куртки была хорошо видна одинокая орденская планка, цвета которой многое могли рассказать человеку, разбирающемуся в боевых наградах.
Верят в церкви, сказал он задумчиво и тут же спохватился: Виноват, товарищ
Все правильно, оборвал Машков. Продолжай.
Обстоятельства ни о чем конкретном не говорят, продолжил лейтенант. Кокорин действительно прибыл на место последним, но это ничего не значит он мог отсиживаться где-нибудь в сторонке, дожидаясь, когда подтянутся остальные. Но вот вопрос: как он ухитрился попасть туда раньше Лопатина? Я специально высадил старшину как можно ближе к объекту учебного минирования, чтобы он мог контролировать процесс. То есть Кокорин был почти в два раза дальше от цели, чем он. К тому же Лопатин мастер спорта по плаванию, да и опыт у него, согласитесь А Кокорин новичок, родом из деревни, где единственный водоем речушка воробью по колено. Он, когда к нам пришел, даже плавать толком не умел, и компас в руки он впервые взял тоже здесь, в учебном классе.
Звучит логично, кивнул Машков, если только этот губошлеп с самого начала не водил тебя за нос.
А зачем? с жаром воскликнул лейтенант. Не хотите же вы сказать, что этот мальчишка спланировал все заранее и добился назначения к нам в отряд только затем, чтобы шлепнуть Лопатина?
А почему бы и нет? подстрекаемый духом противоречия и вполне понятным при сложившихся обстоятельствах человеческим раздражением, сказал Машков.
Да, неожиданно поддержал его капитан Кук. В литературе описана масса таких случаев.
В медицинской? удивился кавторанг.
В детективной.
Тьфу! Машков безнадежно махнул рукой: доктор был неисправим. Излагай дальше, обратился он к лейтенанту, ты ведь наверняка еще не иссяк.
Так точно, сказал тот. То есть никак нет, не иссяк.
Ну?..
Есть еще одно обстоятельство, свидетельствующее в пользу Кокорина, продолжал лейтенант. Месть за дедовщину, говорите? Но Лопатину оставалось прослужить буквально пару месяцев до демобилизации. Он был уже почти гражданский, а такие молодежь не прессуют наоборот, снисходительно ей покровительствуют. А «воспитанием» салаг занимаются «караси» и «бакланы». Если бы убили кого-то, кто прослужил год-полтора, я бы с вами согласился. А если Лопатину отомстили за какието старые, годичной давности дела, то сделал это в любом случае не Кокорин, которого в ту пору здесь и в помине не было, а кто-то призывом постарше. Что мы имеем против него пару неотчищенных пятнышек нагара на затворе?
Слушая его, капитан второго ранга Машков как-то незаметно извлек из кармана черных форменных брюк белоснежный носовой платок. Когда капитан Кук обратил на него внимание, оказалось, что кавторанг Машка уже держит пресловутый затвор в руках и рассеянно трет его платком. Брови капитан-лейтенанта медицинской службы Кукушкина изумленно приподнялись, и он поспешил придать лицу индифферентное выражение. Все было ясно: командир взвесил улики и обстоятельства, сделал выводы и принял решение, взяв, как обычно, всю ответственность за последствия на себя. Это, разумеется, не было попыткой скрыть происшествие: свежий труп с огнестрельным ранением в голову это такое шило, что вылезет из любого мешка. Машков пытался оградить своего бойца от несправедливого, по его мнению, обвинения. С точки зрения уголовного законодательства его поведение, несомненно, выглядело крайне предосудительным, но чисто по-человечески Кук его отлично понимал и полностью поддерживал. В конце концов, не имея в руках так называемой улики, позволяющей сделать из молодого матроса козла отпущения, следствие, быть может, станет работать всерьез и найдет настоящего убийцу
Врач посмотрел на лейтенанта. Взгляд лейтенанта был устремлен поверх головы Машкова, в окно, за которым мерно грохотали по асфальтированному плацу тяжелые матросские башмаки и сотня здоровых молодых глоток не столько пела, сколько выкрикивала: «С нами Бог и Андреевский флаг!» Судя по выражению лица, лейтенант либо увидел на плацу что-то очень интересное, либо был большим любителем строевой подготовки.
На обед пошли? продолжая возить платком по маслянисто поблескивающему затвору, нейтральным тоном спросил у него кавторанг. Благоухающий одеколоном платок буквально на глазах превращался из белоснежного в грязносерый с желтоватыми разводами и черными пятнами.
Так точно, тем же нейтральным, хотя и не столь меланхоличным тоном ответил лейтенант.
А Кокорин где?
В кубрике. Под охраной дневального.
Охрану снять, распорядился Машков, бойца отправить в столовую.
Без конвоя?
Без.
Разрешите выполнять?
Теперь в голосе лейтенанта звучало удовлетворение, почти радость. Машков едва заметно усмехнулся.
Погоди. Он отложил в сторону безнадежно испорченный платок и придирчиво осмотрел затвор. Дьявол, пригорело все, зубами не отдерешь
Он снова взялся за платок, и в этот момент дверь кабинета вдруг распахнулась без стука. Машков поднял голову, и сердитое выражение на его лице мигом сменилось кислой миной.
Уже настучали, сказал он, с откровенной досадой разглядывая стоящего на пороге человека.
Человек был одет в армейские брюки защитного цвета и зеленую офицерскую рубашку с коротким рукавом. Погоны его были украшены четырьмя звездочками и эмблемой со стилизованным изображением щита и двух скрещенных мечей.
Капитан Жигалов, военная прокуратура, представился он, отчетливо козырнув. Прибыл для расследования происшествия Виноват, хищно подобравшись, перебил он себя, а что это у вас, товарищ капитан второго ранга?
Черт возьми, процедил Машков и с отвращением швырнул на стол затвор, который так и не успел отчистить.
Глава 4
Миновав КПП, потрепанный «уазик» покатился по сухому пыльному асфальту мимо двухэтажного здания офицерского общежития, мимо приземистой длинной столовой, вдоль обсаженного старыми платанами, расчерченного полустертыми белыми линиями плаца с дощатой трибуной и флагштоком, на котором бессильно обвисло линялое полотнище военно-морского флага, миновал сложенную из желтоватого ракушечника казарму и остановился перед беленым домиком штаба. На некотором удалении, горланя строевую песню, промаршировала в сторону учебного корпуса короткая колонна одетых в выгоревшие на беспощадном южном солнце робы матросов под командованием двигающегося расслабленной походкой старшины.